Змей считал когда-то, что умение принимать безусловно и неотторжимо часть сознания человека – достоинство, способное некогда воспроизвести мир во всей его полноте. Сложить из человеческих жизней хозяина прекрасную мозаику. Сотворить чудо. Воссоздать в себе яйцо феникса.**** Переродиться.

Он не учел, сколь мало людей готовы принять полное и безграничное доверие. В слово “хозяин” они, как оказалось, желали вложить совершенно иной смысл. Мыслей же своих отдавали хорошо если на четверть – боялись потерять себя. И боялись змей. Смешно.

Через каких-то четыре сотни лет потомки “арабского принца” – детеныша Салазара, которого тот привез из своих странствий по Востоку, но не признал своим – забыли дорогу в Палаты Слизерина. Только Гонты – боковая ветвь Принцев – иногда заглядывали в гости, но хозяевами змей их поначалу не принимал. И беседовал лишь на парселтанге. А потом перестали приходить и они. После двух сотен лет абсолютного, иссушающего, вымораживающего одиночества, василиск решил сменить кровь, признать хозяином нового мага – наследника Гонтов, юного Тома Реддла.

И жестоко ошибся.

Они общались недолго, но общение было полным. Настолько полным, насколько это было доступно восьмисотлетнему змею.

Кто же знал, что магов больше не учат общению?

В мыслях нового хозяина была дичайшая каша из сплетен и домыслов о Салазаре, старых магах, какой-то “чистой крови” и желание мести. И была готовность вобрать в себя то, что может дать змей.

Маленький Том переставал быть человеком.

А василиск чувствовал, что постепенно теряет в охватившем хозяина безумии себя.

Страшное случилось.

Оба они были связаны. Оба они были безумны.

А потом умерла Миртл Уоррен.

Василиск нарушил вечное и нерушимое указание первого хозяина – не вредить школьникам.

И вот теперь ему было почти девять сотен лет. Он достиг границы жизни, отмерянной василискам. Не владел собой в полной мере. Ждал гибели. Оставлял подсказки охотникам на василисков. И чувствовал в зале двух перепуганных детенышей. Не иначе, с факультета Годрика.

- Убить. Дай мне убить тебя...**

Да, Дадли собирался договариваться с василиском. Но делать он это планировал с безопасного расстояния. И с разумным существом.

А этот, кажется, такой старый, что уже как старушка Фигг – не совсем разумный.

Зверюга была страшной.

Нет, не когтями и ядом – такими глупостями Дурсля не испугать – василиск был страшным в ощущениях.

Он полз, тряс головой, капал ядом на плиты, бормотал свое “Убить... Кровь...”, а вокруг творилось что-то такое... Словно часть мыслей, сознания, самого Дадли утекала куда-то. Куда-то в василиска.

Это было непонятно и пугающе.

Это было похоже на скольжение по трубам – вроде бы и весело, но нет возможности управлять собой и своим движением. Не ты решаешь, когда остановиться. А еще страшнее застрять.

Дадли почувствовал слабое дуновение вопроса: “Хозяин?”

Не успел толком разобраться – что это было? – как змей рывком развернулся в его сторону. Дурсль еле успел зажмуриться и затаиться за колонной.

- Не смей его есть! – прошипел Поттер с другой стороны, а Дэ остро пожалел, что не выучил ни одного приличного слова на змеином. Неприличные несколько не подходили для первого знакомства с тварью размером с Хогвартс-Экспресс.

- Кровь... – неуверенно прошептал змей. – Рыжая... Черная вещь...

А сознание Дурсля затопило одиночество. Немыслимое, огромное, от которого даже плакать было невозможно.

Мальчишка стиснул зубы: они не одни. Есть Поттер, родители, друзья, Рапунцель, целый мир – яркий и интересный. Никто не один – даже если сидит в одиночестве. Вокруг столько всего происходит!

Что-то доверчиво потянулось к Дадли: “Мне нужен Хозяин”. И потребность разделить, впитать, увидеть мир.

Что-то в самом мальчишке открылось навстречу: “Я тебя не оставлю”. И готовность поддержать, позаботиться.

- Прочь! – приказал Гарри.

- Убить... – змей уполз в коридор, продолжая шипеть про кровь и смерть.

Дадли трясло, словно в лихорадке.

- Ну, ты мне должен! А я говорил, что за столько времени он тут давно свихнулся! – Гарри вытер испарину со лба. Он был простым змееустом и всяких ветерков и зыбких ощущений не испытывал. Ухватив не сопротивляющегося кузена за руку, Поттер решительно направился туда, где, надо надеяться, был выход из подземелий. Радовало, что змей уполз в другую сторону.

Минут через десять – Дадли только-только перестала сотрясать крупная дрожь – кузены выскочили на спасателей. Мистер Лонгботтом и мистер Грюм повели мальчишек наверх, а Дамблдор и его спутник продолжили свой путь.

- В-вы его не убивайте! Ему психиатр нужен! – пристукивая зубами, все-таки крикнул Дадли.

Николас только хмыкнул в ответ на крик мальчишки.

Шансов у василиска не было.

Маг попытался вспомнить – жалел ли он сам когда-то каких-то магических существ, старых и редких?

Нет, не жалел.

Даже в свой первый поход на монстра. А уж когда стал оруженосцем и вовсе глупостями голову не забивал.

Единственно – в семнадцать лет и по сию пору он радовался тому, что именно на василиска его рыцарь-маг отправился не сразу. А то был бы Николас Фламель вечным сопляком. Если бы был вовсе...

Два рыцаря, из которых маг только один, и четыре оруженосца. Николас среди всех – самый молодой. Семнадцать лет.

Бой выдался жарким. Гадина била зеркальные щиты, уходила от заклинаний резкими рывками, в первые же минуты раздавила своей тушей рыцаря-воина, еще и ланс сломался.

После победы на ногах остался один лишь Николас, да и тот изрядно побитый. С переломанной рукой и рассеченной бровью.

Сунулся к сумкам, в которых лежали зелья и бинты, и с ужасом увидел лишь клочья ткани, промокшие от дикой смеси настоев.

Так сильные снадобья стали им недоступны.

Фламель по дороге собирал простенькие лекарственные травы (чтобы сбыть аптекарю, пока рыцарь отдыхает после битв за кружкой эля) – вот и пригодились. Наколдовав пламя и воду в котелках, оруженосец поплелся разделывать тварь: сцедил яд, вырвал язык и вырезал сердце – именно за этим они сюда и явились, жалко, если протухнет. Кровь и пот заливали глаза, рука болела умопомрачительно. В пещерке воняло гарью, кровью и смертью, заклинаний проветривания Фламель еще не изучал. Последние зелья, для себя самого, варил в полубессознательном состоянии. Выпил, упал у магического пламени и отключился.

А очнулся полностью здоровым. И уже не оруженосцем.

Рыцарь брызгал слюной и проклинал растяпу на пяти языках, по великодушию не сдабривая проклятия магией.

Добытые из Короля Змей ингредиенты Николас сложил в общую кучу. Туда же, где лежали травы. И из бесценного сердца изготовил настой, как из какого-то простейшего бадьяна.

- Никчемный выкидыш гриндилоу! – разорялся рыцарь, пинком переворачивая котел. По полу разлилась вода и заскользил кроваво-красный камень, в который превратилось сердце василиска. – Убирайся! И чтобы глаза мои тебя больше не видели! И дрянь эту забери! – в порыве раздражения, рыцарь отпиннул камень к бывшему оруженосцу. Тот вздрогнул, хотел было оправдаться, но вовремя сообразил, что ждать, пока господин разойдется и схватит палку (а то и меч) не стоит – подцепил булыжник и дал дёру. Думал продать королевскому алхимику – мало ли, вдруг старик заинтересуется диковинным минералом? – а потом увидел, что подбойки на сапогах, на которые попал настой василискового сердца, превратились в золотые.

Методом проб и ошибок удалось выяснить, что настой действительно превращает металл в золото. Правда, не какой угодно, а определенный сплав.

С каждой новой варкой сердце уменьшалось в размерах. К сожалению, заметил это Николас не сразу. И лишь заметив, начал экономить.

Рассказать кому-то сейчас, как он в первое время выплескивал эликсир бессмертия, чтобы поскорее добраться до вожделенного богатства!