- Милейший, мне нужен Альбус Дамблдор. Отчего он меня не встречает? – обращается подросток к одному из пробегающих мимо профессоров, и в его речи проскакивает еле заметный французский акцент. Профессор снимает пять баллов со Слизерина и велит немедленно убираться прочь. Эвакуация!

Юноша лишь пожимает плечами. Он уже давно не школьник. Очень давно.

Когда горгулья без пароля пропустила подростка в директорскую башню, Дамблдор как раз облачался к битве – свободные мантии не годились для боя с василиском. На столе лежало письмо:

“Дир Дамблр, бегу за Дадл Дурс, нет врем объяс-ть. Помогите! Там ВАСИЛИСК!!! Совсем никому не из-ный бобр. Точно не тот, на кого все подумают, че-е слово! Дверь у Плаксы Миртл!!! Пост-сь оставить открытой”

- Николас! Спасибо, что сразу ответил. Аластор ждет у входа. Идем.

Юноша поморщился.

- Альбус, зачем лишние люди? Мне казалось, я ясно дал понять, что тайна философского камня – только моя тайна. Ты поклялся.

- Они идут ради детей. Заберут их и выведут наружу. С василиском мы останемся наедине, не переживай.

Лаз действительно оказался открытым, возле него стояла Тонкс, настороженно прислушиваясь к шорохам и удерживая себя от искушения вглядеться в темноту. Парящая неподалеку Миртл радостно щебетала про два ужасных глаза, взгляд которых оборвал ее жизнь, и директор сгоряча едва не проклял призрака за то, что не была столь разговорчивой во время суда над Хагридом. Моуди и Фрэнк яростно спорили. Хоть Лонгботтом и удостоверился в безопасности сына, за детей Вернона он переживал не меньше, а потому рвался вниз немедленно.

Появление директора оборвало спор, маги изготовили волшебные палочки и попрыгали вниз. Фламель шел последним. Тонкс вовсе оставалась снаружи: бдить, чтобы лаз не закрылся или – еще хуже – чтобы новых гриффиндорцев не насыпалось на головы спасательной команде.

Под ногами похрустывали косточки крыс, за поворотом обнаружился шестиметровый василисков выползок.

Фрэнк шепотом помянул Моргану и Вернона в очень затейливых предложениях. В потолке что-то хрустнуло. К развратной парочке добавился посох Мерлина и покойник Джеймс, вкупе с ныне здравствующим Сириусом.

И не сиделось Поттеру и Дурслю в гостиной факультета!

Вернон икал.

Петуния хлопотала рядом: совала сахарницу, воду, мятный отвар...

- Кто-то вспоминает, – легкомысленно отмахивался муж, гулко икая в стакан с водой.

Зазвонил телефон. Сторож жаловался, что никак не получается отключить сигнализацию в кабинете директора. Нарушителей нет, угрозы никакой, а звук – ну такой противный, что зубы ломит. Охранник признался, что даже обесточил корпус, но омерзительный звук все звенит и звенит. Понятно, что господин директор дома, уже поздно и вообще... но нельзя ли хоть как-то, хоть на время выключить?.. Дальше трубка рассказывала в пустоту – Вернон бросился к камину и перенесся в Хогсмит.

До замка было далеко, а мистер Дурсль находился как раз в таком состоянии, в каком люди переворачивают КамАЗы, бросаются вплавь через безбрежный океан или напролом через Запретный лес. По счастью, лес, с его волшебными опасностями, находился с другой стороны озера. Да и не соваться в воду у Вернона хватило здравомыслия. Хоть временами казалось, что готов прямо по воде побежать, быстрее моторной лодки. Но бежал вдоль берега, страстно желая, чтобы Фрэнку Лонгботтому тоже икалось. А еще друг! И зачем тогда нужны были их тренировки по скоростному прибытию к воротам замка?!

С другой стороны, тренировки очень даже пригодились – теперь он знает, как обойти ворота, где опасно, а где можно проскочить, если повезет.

Вернон бежал, берег дыхание и повторял про себя: “Только бы обошлось. Только бы обошлось!”

В канализацию Гарри лезть не хотел. Дадли тоже засомневался, но это был как раз тот случай, когда волшебникам вредит их магия – не нужны были долгие сборы, которые дали бы возможность передумать, отступить, не потеряв лицо: всегда при себе и фонарик, и вода, и огонь. Два раза включив-выключив люмос, Дадли солдатиком скакнул в лаз.

- Псих ненормальный! – ахнул Гарри (он планировал сперва бросить пару зажженных спичек) и прыгнул следом.

Лаз был похож на трубу в аквапарке Сэндкастла, даже что-то повторяющее повороты в сайдвайнде* прослеживалось. Название горки означало “удар сбоку”, а еще – рогатую гремучую змею. Поттеру больше нравился второй вариант. Он вообще любил змей. Опасения ушли. Похоже, мистер Слизерин был таким же классным и прикольным, как профессор Снейп.

“Главное, чтобы труба не вела к банке с формалином”, – подумал Гарри, загребая руками, чтобы вписаться в поворот. По счастью, трения почти не было – дыры на попе можно не бояться. Но вот остановятся они, он еще задаст кузену трепку!

Тем временем скорость все увеличивалась. Скоро Гарри не сомневался, что летит глубоко под замком, ниже всех подземелий.** Стали закрадываться мысли о том, как они будут тормозить, и каким жестким получится приземление. О подобном явно задумался и Дэ – он попытался руками нашарить хоть что-то, за что можно было бы уцепиться, но добился лишь того, что его развернуло на живот. Теперь Дурсль скользил вниз, как молодой тюлень: на животе, головой вперед, судорожно вытянув “ласты”.

- Поворачиваем вбок! Гасим скорость по-ай – и мальчишка юркнул в одно из боковых ответвлений, которые были уже главного спуска. Ругаясь сквозь зубы на парселтанге и изо всех сил загребая руками, Гарри еле сумел зарулить в тот же отнорок – кузену точно придется от Поттера за василисковым хвостом прятаться!

А Дэ уже дрыгал ногами в следующем повороте.

Скорость удалось снизить значительно, и все равно в финале из трубы вылетали с воплями. А плюхнулись в бассейн, подтверждая, что Салазар был основателем первого аквапарка в Великобритании. Интересно, сюда школьников пускали или только дети профессоров катались?

Сушить и чистить одежду они, по счастью, умели – не пришлось ходить грязными и мокрыми.

Дэ, как истинный сын своей чистоплотной матери, каждый раз, как в первый, удивлялся продрогшим старшекурсникам, за которыми от самого входа тянулись следы грязи с квиддичного поля или тепличных почвосмесей на драконьем навозе. И даже понятно, что эгоисты и ненормальные, которым плевать на старого сквиба, в одиночку вручную оттирающего подвалы и коридоры огромного замка, но самим-то неужели за счастье так выглядеть?!

- Что ты там бурчишь, как старый дед? Дадли?

Кузен выдал несколько ругательств на парселтанге.

А василиск полз на голос – Салазар в свое время решил не устраивать особых сложностей, чтобы друзьям было проще вызвать змея. Годрик, так просто твердил: “Откройся, откройся, откройся”. Ровена выучила парселтанг и велеречиво обращалась к статуе: “Говори со мной, Великий Король Змей”. Василиску нравилось. А безумные гриффиндорцы, по счастью, со змеями говорить не умели.

И без того покушались то зуб выбить, то крови нацедить.

- Смотри, Дэ! Статуя! Она шевелится!

Рот огромной, уродливой статуи медленно открывался. Выглядело это довольно жутко. Дадли с чего-то перепугался и заорал:

- Бежим!

И они побежали.

В разные стороны.

Плиты пола сотряслись, словно что-то огромное рухнуло на них с потолка.***

Василиск явился.

Без хозяина вдруг стало пусто и холодно.

Когда холодно, не нужно греться. Нужно спать. Чтобы проснуться, когда потеплеет.

“Хозяйка Хогвартса”

У василиска нет ни имени, ни пола. И общение с Хозяином – безголосое.

С прочими можно объясниться на парселтанге, но с ним, с тем, кто был и отцом и другом, василиск, обитающий в Хогвартсе, привык делить себя. Доверять безмерно. Доверять до такой степени самоотречения, чтобы меняться, согласно мыслям хозяина.

Ровена что-то говорила о “чуждом мышлении”, “недоступности человеческому сознанию”, “инаковости”... Для василиска слова ничего не значили, он существовал так, поскольку это просто был единственно-доступный образ жизни. Как жаль, что люди не вечны!