– И кто же этот убийца?

– Если бы я это знал, я бы здесь не сидел, – усмехнулся Вдовин. – Это ваша задача, Лев Иванович – найти настоящего убийцу Аркадия. Следователь этого делать не будет – он уверен в моей виновности. Это можете сделать только вы, на вас вся надежда.

– Как-то слишком пафосно это звучит, – сказал Гуров. – А я не люблю пафос. Но, во всяком случае, я постараюсь. Сейчас у меня к вам больше вопросов нет. Теперь я попрошу, чтобы ко мне привели вашего сына. А с вами, я думаю, мы еще не раз увидимся.

Спустя некоторое время по другую сторону стола напротив сыщика сидел уже Андрей Вдовин – все такой же загорелый и улыбчивый, каким Гуров видел его, когда гостил в усадьбе. Казалось, они встретились не в СИЗО, а в гостиной у его отца. И так же, как тогда в усадьбе, между ними с первых слов выросла стена непонимания. В отличие от Игоря Арсеньевича Вдовин-младший не шел на контакт с сыщиком. Ни на один свой вопрос Гуров не получил правдивого ответа и ни на шаг не продвинулся к пониманию того, что произошло в ночь убийства. На все вопросы Андрей отвечал заранее заготовленными выдумками, а когда Гуров указывал ему на несообразности в ответах, собеседник тут же менял показания, стараясь загладить наиболее явные нелепости. При этом он не переставал улыбаться и выглядел вполне беспечным. Промучившись с ним около часа, Гуров встал и заявил:

– Глупо ты себя ведешь, Андрей. Я специально из Москвы приехал, чтобы вам с отцом помочь, а ты мне сказки рассказываешь. Ты уверен, что отцовские деньги тебя защитят, что из СИЗО адвокат тебя вытащит, и вообще это все недоразумение, которое само собой рассосется. Так вот, хочу тебе сказать: не рассосется. Из тюрьмы тебя, может, и удастся освободить – я на этот счет уже говорил с прокурором, – но положение твоего отца гораздо хуже. И может оказаться так, что в итоге и денег не будет.

– Зря вы так о наших деньгах заботитесь, – с наглой усмешкой отвечал Андрей. – Они в вашей заботе не нуждаются.

– Эх ты, порожняк! – в сердцах бросил ему на прощание Гуров.

Из СИЗО он вышел в отвратительном настроении. Дело и так представлялось очень сложным, а тут еще этот молодой хлыщ раздражал его своей наглостью и отбивал всякое желание помогать отцу с сыном. Гурова так и подмывало сесть в машину, выехать на трассу и гнать без остановок до самой Москвы. «Орлову я могу сказать, что дело безнадежное, оба Вдовина виновны, и не моя это задача – убийц из тюрьмы вытаскивать, – размышлял он. – Мне кажется, генерал настаивать не будет. В конце концов, я ведь не адвокат, их защитой заниматься. Адвокаты у них уже есть, а понадобятся – еще наймут. А я своей работой займусь».

Однако, сев в машину и посидев некоторое время, сыщик в итоге направил свой путь вовсе не в Москву, а в сторону усадьбы. Несмотря на отвращение, которое ему внушил Андрей Вдовин, Гуров не мог отказать в помощи его отцу. А он ясно сознавал, что старший Вдовин не совершал убийства, в котором его обвиняли. Не совершал, хотя все улики говорили обратное. Что заставляло его так думать? Знаменитая интуиция, которой так славился Лев Гуров? Или выражение глаз арестованного миллиардера, которое ясно говорило в его пользу? Если бы кто-то сейчас задал Гурову такой вопрос, он бы ответил, что оба предположения неправильные. Как ни странно это звучит, в невиновности Вдовина-старшего его убеждали те самые улики – точнее, их нарочитость, избыточность. «Ну, не бывает так, чтобы буквально все сходилось против одного подозреваемого, – думал он, пока ехал к усадьбе. – И записка, и пистолет в пруду, и отпечатки ботинок… Неужели они в СК и прокуратуре не чувствуют, что тут что-то подстроено? Руку могу дать на отсечение, что улики эти – фальшивые. Вот только как это доказать?»

И, сформулировав ясно эту задачу – доказать фальшивый характер этих улик, – Гуров позабыл про нахального Андрея Вдовина и принялся размышлять над задачей. Он не мог уехать в Москву и бросить это дело, потому что оно при ближайшем рассмотрении оказалось вполне его. Никакой адвокат – если не брать книжного Перри Мэйсона – не мог разобраться с этой головоломкой. Разобраться – и найти составителя головоломки, того искусника, который сплел сеть вокруг владельца металлургического комбината.

Размышляя таким образом, он и не заметил, как доехал до усадьбы, и очнулся только тогда, когда перед капотом его «десятки» вдруг очутились ворота усадьбы. Тут сыщик сообразил, что у него нет ни сигнала для охраны, ни телефона Ирины Вдовиной, чтобы сообщить о своем прибытии. Он уже собрался нажать на гудок, как вдруг ворота дрогнули и начали расходиться. Гуров въехал во двор и остановился там же, где и неделю назад остановил машину водитель, который его привез, – возле гаража. Он заглянул в гараж, думая найти там водителя, но там никого не было. Зато из дома вышел высокий черноволосый парень, которого Гуров раньше в усадьбе не видел.

– Вы ведь Лев Иванович Гуров? – спросил парень.

– Да, это я, – ответил сыщик. – А ты откуда меня знаешь?

– Так вы же здесь гостили, я вас видел. А сейчас Ирина Васильевна предупредила, что вы приедете, вот я и открыл ворота.

– А, так это, значит, ты меня впустил. А почему ты меня знаешь, а я тебя не знаю?

– Я же охранник, мне на виду торчать ни к чему, – усмехнулся парень. Улыбка у него была хорошая, незлая. Вообще охранники редко бывают улыбчивыми, это Гуров знал по работе – ему часто приходилось сталкиваться с людьми этой профессии.

– Это верно, твоя работа требует скрытности, – согласился он. – Но раз уж ты показался на свет, давай знакомиться. Как зовут?

– Егор Кошкин, – представился парень, снова став серьезным.

– Зачем я вернулся, знаешь?

– Знаю, конечно. Убийство расследовать будете.

– Верно. Мне надо будет побеседовать со всеми, кто живет в усадьбе. И начну я с тебя, раз уж ты мне открыл. Кроме тебя, еще охранники есть?

– Один, Павлом его зовут. Павел Ступин.

– Дежурите по очереди?

– Ночью по очереди, а днем оба.

– Как это – по очереди?

– Ну, одну ночь, до шести утра, один дежурит. Потом он отправляется спать до полудня. А следующую ночь дежурит другой.

– То есть ночью один из вас всегда настороже?

– Ну да.

– А где проходит дежурство?

– Обычно в дежурке. Это такая комнатка за холлом, там мониторы стоят. Видно площадку перед воротами и вот это место перед домом, где мы с вами сейчас стоим. И вокруг дома кое-что видно.

– Все или кое-что?

– Все места, где деревья не загораживают. Мы уже с Павлом Игорю Арсеньевичу говорили, что надо бы три-четыре дерева спилить, в интересах безопасности. И Михаил Степанович нас поддержал. Но хозяин ни в какую.

– А кто это – Михаил Степанович?

– А вы разве не знаете? Это управляющий усадьбой.

– Скажи, а по мониторам только видно, не слышно? Микрофоны тут не установлены?

– Нет, микрофонов нет.

– А это место, «зеленый грот», где произошло убийство, на мониторах видно?

– Что вы! Нет, конечно. Это же далеко от дома, метров двести, наверно.

– Ты сказал «обычно». Значит, дежурный не всегда в комнате сидит?

– Ну да. Иногда покурить выйдет, на улицу, или там в туалет. Но это ненадолго.

– Позавчера, в ночь убийства, кто дежурил – ты или Павел?

– Я.

– Выстрел слышал?

Егор Кошкин, до того отвечавший быстро и четко, на секунду замялся. Потом все так же четко ответил:

– Нет, не слышал. Я в дежурке был, а там не слышно.

Задержка в ответе была очень короткой, но она была, и Гуров ее отметил. Однако он решил сейчас не упирать на этот пункт, пытаясь «расколоть» охранника. Он чувствовал, что Егор Кошкин – не из тех, кого легко расколоть. И сыщик решил вернуться к этому вопросу позже. Вместо этого он поинтересовался другим вопросом.

– А твой напарник, Павел, что за человек? – спросил он.

– Как «что за человек»? – пожал плечами парень. – Обыкновенный. Я его не слишком хорошо знаю. Пока сюда на работу не устроился, мы не встречались.