— И все же подбор пары через агентство всегда предпочтительней, чем без его помощи.

— Здесь ситуация нестандартная, — сознательно сделав паузу, возразил Раф. — Для Орхидеи замужество через агентство несет столько же риска, сколько и обычный брак.

— Конечно, любой брак в некотором роде риск. Но ведь логика и здравый смысл показывают, что брак через агентство имеет больше шансов на успех, чем заключенный, скажем так, по старомодным соображениям.

— «Старомодный» — это у вас, метадзен-синергетиков, такой вежливый термин для обозначения примитивного? — спросил Раф самым учтивым тоном.

— Любой знаток метадзен-синергетики понимает, что нельзя понимать природное и человеческое бытие как противопоставление примитивного и сложного. В действительности между ними нет такой уж большой разницы. Главное — это степень равновесия и контроля достигнутого индивидуумами над синергетическими силами, действующими как на психическом, так и на метафизическом уровне.

— «Всеми природными процессами управляет борьба за равновесие и гармонию», — тихо процитировал Раф.

— Точно. Абсолютное равновесие недостижимо. Это всего лишь цель, к которой должна непрерывно стремиться мыслящая личность. Каждому человеку приходится иметь дело с разным набором синергетических сил внутри себя. Следовательно, и борьба для всех нас принимает различные формы.

— Я бизнесмен, а не философ. Тут я с вами не сравнюсь, профессор.

— Наоборот, думаю, вы отлично меня понимаете. — Эдвард приподнял седые брови: — Орхидея говорит, что вы весьма мощный сталкер. Но даже не предупреди она о ваших сильных паранормальных качествах, я бы после встречи с вами быстро понял, что синергетические силы вашей натуры крайне мощные. Тем не менее, вы достигли над ними высшей степени контроля.

— Мне нравится так считать. Но просто ради страховки я стараюсь не гулять по ночам в двойное полнолуние.

К удивлению Рафа, Эдвард зашелся смехом. Затем глаза профессора снова посерьезнели.

— Буду откровенен, — произнес он. — Нам с женой пришлось привести много аргументов и, можно сказать, оказать прямое давление, чтобы в прошлом году заставить Орхидею зарегистрироваться в брачном агентстве. Ради ее же блага мы бы предпочли дать возможность сработать запущенному в агентстве процессу.

— Как я понимаю, один «процесс» уже провалился.

— Так вы знаете о Престоне Лусе? — вздрогнул от неожиданности Эдвард.

— Да.

— Что ж, это прискорбный случай. — Эдвард посмотрел поверх толпы туда, где Престон Лус вел беседу с каким-то гостем. — Боюсь, произошедшее тогда полностью отвратило Орхидею от процесса поиска партнера. Она ведь и изначально не очень-то горела желанием этим заниматься. Думаю, это противоречит ее романтическим наклонностям.

— И сколько, по вашему мнению, она должна ждать, когда в агентстве появится мистер Идеал? — негромко спросил Раф.

— По меньшей мере, еще несколько месяцев.

— Ясно, — выдавил он сквозь зубы.

— Вы ее так сильно хотите?

Несмотря на растущее уважение к здравой проницательности профессора, Рафа удивил этот неожиданно прямолинейный вопрос.

— Это вам опыт метадзен-синергетика подсказывает, что я хочу ее, или вы от природы обладаете хорошей интуицией?

— Опыт прожитых лет позволяет мне как мужчине и отцу распознать это особенное выражение в глазах другого мужчины, — парировал Эдвард. — Уж поверьте, если у вас самого когда-нибудь будут дочери, такого рода чутье разовьется само собой.

Раф невольно ухмыльнулся:

— Звучит примитивно.

— О, да. Весьма примитивно.

Воцарилось короткое молчание. Первым его нарушил Раф:

— Вы измените свое мнение по этому предмету, если по прошествии нескольких месяцев Орхидея так и не найдет кандидата через агентство?

— Может статься, у меня не будет другого выбора, — признался Эдвард. — Впрочем, окончательное решение должно оставаться за Орхидеей.

— Вот в этом мы с вами сходимся.

Эдвард долго изучал представшую перед ним панораму за пределами сада:

— Вы упомянули, что у вас с моей дочерью много общего.

— Вы имеете в виду, помимо нашей обоюдной неспособности найти кандидатуру для свидания через агентство?

Эдвард даже не улыбнулся на это шутливое замечание.

— Да. Так в чем, по-вашему, вы сходитесь?

— Ну, скажу вам честно, у нас разные вкусы в поэзии. Но мы оба восхищаемся архитектурой периода Поздней Экспансии, а это плюс.

— Какая ужасающая вычурность, — простонал Эдвард. — Все в этом архитектурном стиле направлено на то, чтобы возбуждать эмоции и будить чувство мрачного романтизма.

Раф удивленно изогнул бровь:

— Так ваша дочь и пишет сентиментальные романы о психических вампирах.

— Верно. И с кое-каким успехом. — Профессор страдальчески улыбнулся: — Могу только утверждать, что она унаследовала сей талант не от меня.

— Наверно, получила от родни по моей линии, — раздался за спиной Рафа голос Анны Адамс. — Стыдно признаться, но в ветви моего фамильного древа есть дикая романтичная жилка. И время от времени она проявляется, сколь тщательно бы мы не пытались ее спрятать.

Раф наклонил голову в знак приветствия:

— Здравствуйте, доктор Адамс.

Мать Орхидеи была на несколько лет моложе мужа, но все-таки старше, чем ожидал Раф. В ее темных волосах проглядывала седина. Как и многие местные практикующие метадзен-синергетики, она была подтянутой и стройной.

— Что, Раф, Эдвард поджаривает вас на сковородке? — Она улыбнулась ему, подойдя ближе и встав рядом с мужем. — Как невоспитанно.

— Все в порядке, доктор Адамс. Я понимаю. На его месте я поступил бы так же.

— Прошу вас, зовите меня Анной. — В ее глазах сияли те же озорные искорки, что появлялись порой во взгляде Орхидеи, когда ее что-нибудь веселило. — Наличие двух профессоров в одной семье приводит к легкой путанице.

Раф пожал плечами:

— Я привык. Мои родители преподают в университете Нью-Сиэтла.

Эдвард пронзил Рафа взглядом, в котором промелькнул интерес:

— Вот как?

— Да. На кафедре синергетической теории.

Глаза Эдварда приобрели задумчивое выражение:

— Неужели?

Неожиданно проснувшееся чутье заставило Рафа поискать Орхидею взглядом в толпе. Он обнаружил, что она больше не занята беседой с Вероникой. Престон Лус застал ее в одиночестве около большого зеркального пруда в дальнем конце сада.

— Мистер Стоунбрейкер только что уверял меня, что у них с Орхидеей есть нечто общее, — обратился Эдвард к Анне. — Кажется, пока это ограничивается совпадением в любви к архитектуре периода Поздней Экспансии.

— Я уверена, этим их общие интересы не исчерпываются, дорогой. — Анна с любопытством посмотрела на Рафа: — Разве не так?

— Что? — Раф сосредоточенно наблюдал за сценой у пруда. — Ах, да. Конечно. У нас очень много общего. Мы оба любим перекусить остатками ужина в три утра.

— Непрочная основа для долгосрочных отношений, — заметил Эдвард.

— Знали бы вы, насколько прочная, удивились бы. — Раф начал обходить профессора. — Простите, я только что вспомнил, что мне нужно кое-что сказать Орхидее.

— Где же она? — Анна стала озираться вокруг. — О, я ее вижу. — При виде пары у пруда ее ясный лоб прочертила озабоченная морщинка. — Она болтает с доктором Лусом.

— Зачем ей с ним разговаривать? — нахмурился Эдвард.

— Наверно, он не оставил ей выбора, — пробормотала Анна. — Только бы не вышел скандал.

Этот комментарий заставил Рафа задержаться:

— Думаете, Лус способен устроить сцену в разгар свадьбы?

Анна скривила губы в шутливой гримасе:

— Разумеется, нет. Престон Лус слишком дипломатичен, чтобы устраивать скандалы. А вот Орхидея меня беспокоит.

— Орхидея?

— Она так и не простила Луса за то, как, по ее мнению, он ее использовал, чтобы войти в определенные круги здесь, в институте. У меня всегда было нехорошее подозрение, что при первом же подвернувшемся случае она не упустит возможности отомстить.