От зловония у меня перехватило дыхание. Я задергалась, стараясь освободить нос, чтобы вздохнуть воздуха и выпустив рысьи зубы, впилась в ерзающее по лицу тело.

   От дикого крика у меня заложило уши.

   Женщина упала с кровати и каталась по полу, держась за промежность, руки у нее были в крови.

   В палате зажегся свет, и в нее влетела медсестра в сопровождении трех санитарок.

   -Ну, слава те Господи дождались!- прокомментировала, представшую перед ними картину одна из санитарок,- хоть одна нашлась, что не побоялась Клавке кусок п-ды откусить.

   -Успокойся Егоровна,- хмуро сказала медсестра, глядя на лужицу крови, появляющуюся на полу,- дело то худое. Иди на телефон вызывай дежурного, эту профуру придется в гинекологию отправлять по срочной. Да. что же это такое! - в сердцах воскликнула она,- опять ЧП на моем дежурстве!

   Одна из санитарок наклонилась над стонущей женщиной и попыталась осмотреть ее промежность.

   -Страсти Господни! - воскликнула она, - у нее тут выдрано все.

   Все столпились вокруг пострадавшей, не обращая внимания на меня.

   Тут в палату зашел Сергей Михайлович.

   -Ну, что тут происходит? - недовольно спросил он.

   Медсестра, виновато потупив лицо, сообщила:

   -Да, вот тут Полянская, как обычно, решила к поступившей больной пристать. А та ее укусила.

   Сергей Михайлович еще более недовольным тоном спросил:

   -Валерия Павловна, а где были вы и ваши санитарки, когда Полянская свободно расхаживала по отделению. Вы вообще помните, за что вам деньги платят? Устроили в больнице вертеп какой-то! Мне завтра опять за вас перед главным врачом отдуваться.

   Медсестра, сделав страдальческое лицо, произнесла:

   -Сергей Михайлович, пожалуйста, давайте это на потом, сейчас надо больную к хирургам отправлять. Там так просто не заживет.

   Врач присел на корточки и приподнял кровяное полотенце, прикрывающее рану.

   Посмотрев, он скривился и сказал:

   -Хорошо, сейчас санитаров мужчин пришлю с носилками и машину из гаража вызову, пусть везут в гинекологию. Черт! С ней же пост придется организовывать! Ага, вот ты Валерия Павловна и поедешь на этот пост.

   Через несколько минут в палату зашли санитары с носилками, перегрузили на нее больную и унесли.

   А еще минут через десять в палате появился Сергей Михайлович. Он подошел ко мне и сказал:

   - Почему-то, кажется, что ты сейчас вполне сможешь говорить. Пойдем в ординаторскую. Мне все равно всю ночь дежурить, так, что послушаю твою историю.

   Я встала и пошла вслед за доктором.

   Больные лежащие в кроватях провожали меня глазами, и только женщина в вязках спала, тяжело всхрапывая.

   В ординаторской было накурено, пахло свежезаваренным кофе.

   Доктор глянул на меня и показал на умывальник, за перегородкой.

   Можешь умыться, - предложил он и достал из шкафа чистое полотенце. Я молча прошла туда и осмотрелась, в мыльнице лежало земляничное мыло, такое же, как у нас дома. Я всхлипнула и начала умываться, хотелось, как можно скорей, убрать с себя запах этой отвратительной старухи.

   Тем временем Сергей Михайлович взял кофейник и налил мне чашку. Подвинул сахарницу и тарелку со слойками.

   Себе он тоже налил чашку и сказал:

   - Ну, что голубушка, давай кофейку попьем и поговорим. Нельзя держать переживания в себе. Расскажи, пожалуйста, что сегодня произошло.

   Я отпила глоток кофе, открыла рот и неожиданно для себя разревелась. Я плакала и не могла остановиться.

   -Понимаете доктор, сегодня убили моего папу, это я виновата во всем, если бы я не привезла самородок, он бы остался жив, - говорила я, глотая слезы, - мне жить, не хочется, я самая плохая дочь, как теперь встречусь с мамой, я не смогу ей смотреть в глаза, лучше умереть!

   -Ты поплачь малышка, поплачь,- неожиданно ласково сказал доктор,- слезы они иногда нужны. Не торопись, расскажи, с самого начала, как тебя зовут, адрес, как звали папу. Понимаешь, мы ведь про тебя ничего не знаем.

   Я рассказала доктору все, что могла. Он вроде бы не утешал меня, и не разговаривал, как с ребенком. Мне не то, чтобы стало легче, осознание потери оставалось, однако тяжесть в груди понемногу уходила. Единственное, о чем я не смогла ему рассказать, были мои способности и Заповедье. Как только разговор начинал сползать к ним, мой язык становился самостоятельным и говорил совсем не то, что я хотела сказать.

   Когда разговор зашел о недавнем происшествии в палате, Сергей Михайлович, пытался тактично обойти острые углы, но потом, сказал, что с одной стороны это ужасно, но с другой, именно это переживание вернуло меня обратно в реальный мир.

   -Не знаю, - сказал он, - может, пришлось бы тебя полгода из этого состояния вытягивать, а так ты уже почти в норме, и сейчас твои эмоции это обычные эмоции человека потерявшего близкого человека. К сожалению, раз попала к нам, придется тебе пробыть здесь еще пару дней. Хотя, если завтра я успею поговорить с твоей мамой, то решу, что лучше, побыть тебе здесь еще два-три дня, или отправить с ней домой.

   -Я боюсь,- был мой ответ на предложение Сергея Михайловича.

   -Чего боишься? - слегка удивился тот.

   -Боюсь, встречи с мамой,- снова заплакала я,- мне просто не вынести, если она хоть одно слово скажет упрека, я повешусь, отравлюсь!

   -Леночка,- мягко сказал доктор,- как ты думаешь, что будет с твоей мамой, если еще и ты ее оставишь?

   Я подумала и заплакала еще сильней.

   Сергей Михайлович вздохнул, открыл шкафчик и достал из него бутылочку с надписью микстура Кватера.

   -Вот, выпей две ложки, - сказал он,- думаю, что больше тебе ничего не нужно давать. Ты молодая красивая девочка, у тебя все будет хорошо. А то, что так переживаешь в этом ничего странного. Пройдет время и боль уляжется, главное, чтобы ты сейчас смогла подставить плечо своей маме, которой тоже очень плохо, ты должна помочь ей перенести это горе, а не усугублять его глупой бравадой и угрозами самоубийства.

   Доктор проводил меня обратно в отделение и постоял, пока я укладывалась в постель.

   Как он уходил, я не видела, потому, что сразу заснула.

   Утром проснулась от шума в палате, пришедшая санитарка с ведром и шваброй, выгоняла всех ходячих в коридор при этом, громко ругаясь матом на бабушек, которые бесцельно бродили между кроватями.

   На столах уже расставляли завтрак овсяную кашу и чай с хлебом. После завтрака больные выстроились в длинную очередь к медсестре, стоявшей у столика с разложенными таблетками, рядом стояла повариха, наливавшая очередной больной кружку киселя.

   Больная брала таблетки в рот и под взглядом медсестры запивала их киселем, после чего открывала рот для проверки.

   Мне таблеток не полагалось, поэтому я пошла обратно в палату, которая была уже намыта. За такое мытье мама бы меня отходила тряпкой. Было видно, что сделано все кое-как.

   Я уселась на кровать и опять заплакала. Но сейчас я была в состоянии рассуждать о том, что случилось вчера. И никак не могла ответить на вопрос, откуда эти бандиты узнали про золото? Ведь не могли же они рисковать из-за обычного портфеля, который вообще мог быть пустым.

   От этих мыслей у меня даже высохли слезы.

   -Бергман! Вот гадина! Только он знал, что мы несем в портфеле! - наконец, дошло до моей головы.

   Мои размышления прервала девушка, снова прыгающая на одной ножке.

   -Привет,- сказала она, - ты новенькая, красивая. Я тебя люблю. Хочешь, дам тебе свою тетрадку. Я вчера тебе написала стишок.

   Когда я отказалась, она стала злиться.

   -Ты должна прочитать стих, так надо! - сердитым голосом сказала она.

   -Ну, давай твой стих,- сказала я, не желая очередного происшествия.

   В это время в коридоре раздался крик медсестры:

   -Гайзер! Кто такая Гайзер? К тебе пришли!