Закончив обратный отсчет, пискнул хронометр, однако когда Календа, отключив основной движок, перешла на тормозные, она поняла, что запас припасенных для нее судьбой неприятных сюрпризов еще отнюдь не был исчерпан. Предназначенные для торможения двигатели включились сразу, но вот только нормальная их работа продолжалась очень недолго. Почти сразу же после запуска зеленый индикатор, обозначающий текущее состояние этой системы, сменил свой цвет на предупреждающий желтый. Сразу же изменился звук, и Календа поняла, что двигатели почему-то начинают захлебываться. Причина этого выяснилась спустя мгновение — чрезмерная нагрузка. Видимо, они были как-то повреждены одним из внутренних взрывов и теперь были не в состоянии работать на полную мощность. Не желая насиловать двигатели, которые вполне могли сгореть окончательно, Календа убавила подачу энергии наполовину. Однако огонек индикатора так и остался желтым, зато скорость приближения корабля к поверхности заметно возросла. И стала определенно выше той, при которой можно было бы произвести нормальную посадку, не угробив при этом корабль заодно с пилотом. Половинная мощность тормозных двигателей попросту не могла равняться с силой притяжения Кореллии.

Перед разведчицей вновь встал непростой выбор. Попытаться увеличить мощность до нормальной и надеяться, что двигатели продержатся необходимое время, или попробовать снизиться до определенной отметки и только затем продолжить торможение. Но шансы на удачное исполнение первого варианта, учитывая оставшееся до земли расстояние — а, стало быть, и необходимое время работы движков, — были слишком малы. При втором же существовала серьезная опасность того, что двигателям просто не хватит времени для того, чтобы компенсировать набранную при снижении скорость. В любом случае вероятность того, что корабль сможет безопасно приземлиться на твердую поверхность, была слишком мала, К тому же нужно было выбрать ровное и желательно безлюдное место для посадки. Что в сложившейся ситуации было более чем проблематично.

И поэтому Календа из двух зол предпочла выбрать третье. А именно попробовать сесть на воду, вблизи от берега. Корабль она, конечно, при этом теряла, но зато решался вопрос с заметанием следов, на случай, если неведомые враги все-таки вздумают ее искать. Однако для этого ей требовалось заново рассчитать траекторию полета и найти способ именно посадить корабль, а не вогнать его в воду на полной скорости.

* * *

Для осуществления родившейся в голове идеи Календе необходимо было прежде всего изменить угол, под которым ее корабль приближался к планете. Поэтому она снова переключилась на основной двигатель и потянула штурвал на себя. На этот раз он включился с первой же попытки, и вскоре корабль шел курсом, практически параллельным поверхности, Но поврежденная система охлаждения по-прежнему давала о себе знать, и вскоре разведчице пришлось признать, что даже одна восьмая мощности — это уже слишком много для едва живого <номер первого>. С трудом подавив в себе желание выругаться — к чему зря воздух сотрясать? — Календа сбросила тягу до одной шестнадцатой и быстро ввела в компьютер новые расчетные данные.

Их результаты были настолько неутешительными, что по коже женщины пробежал мороз, а легкие, казалось, слиплись в сплошной, не позволяющий набрать в грудь воздуха ледяной комок. Вместо того чтобы — как она до этого опасалась — перелететь намеченную точку <приводнения> на пару километров, перед ней встала серьезная перспектива не дотянуть до нее добрую сотню, а то и несколько. Мощности единственного двигателя явно не хватало.

Календа в очередной раз кинула обеспокоенный взгляд на приборы. Да, было очевидно, что при использовании одной шестнадцатой тяги ей предстоит соприкоснуться с водой едва ли не посередине океана. Для полного счастья мне не хватает только шторма! Даже не имея возможности глянуть в зеркало, Белинди знала, что ухмылка у нее вышла довольно кислая.

Иного выхода не было, и Календа снова увеличила мощность до одной восьмой. Двигатель застонал, как смертельно раненная банта, протестуя против подобного измывательства, корабль завибрировал, но скорость таки увеличилась. Стараясь не обращать внимания на подобные побочные эффекты, Календа немного подкорректировала направление полета. Мысль о том, что ей все равно, скорее всего, придется сажать корабль на значительном удалении от берега, она старалась всячески от себя отгонять.

Между тем корабль трясся все сильнее и сильнее, словно собирался в скором времени развалиться на части. Двигатель уже не стонал, а оглушительно выл, моля о пощаде. Датчик температуры уже зашкаливал за все мыслимые допустимые отметки, электроника непрозрачно намекала на то, что в кормовой секции может вот-вот произойти новый взрыв.

У Календы мелькнула сумасшедшая мысль о том, что двигатель может хоть десять раз разлететься на части, но перед этим выдать все, на что он способен. Однако здравый смысл все же возобладал. Взрыв мог стать той последней каплей в цепочке несчастий, которая была способна доконать корабль. И поскольку Белинди вовсе не улыбалось падать в океан в компании полыхающих обломков, она вновь сбросила уровень мощности.

Скорость упала, хотя вой почти мертвого двигателя не прекратился. Теперь даже одной шестнадцатой было слишком много для относительно нормальной его работы.

— Ну же, родной! Давай! Ты же у меня умница, ты дотянешь, — шептала Календа, глядя на приближающиеся с каждой секундой пенные гребни. — Обязательно дотянешь, я в тебя верю.

Разведчица уговаривала корабль, как уговаривает уставшее верховое животное любящий его наездник. Все, что было поставлено на карту, начиная от успеха операции и заканчивая жизнью самой Календы, теперь зависело от того, сможет ли ее многострадальное судно выдержать последние минуты этой безумной посадки. И при этом сесть на воду как можно ближе к берегу.

И когда Календа осмелилась снова бросить взгляд на дисплей она поняла, что корабль ее действительно не подвел.

* * *

Полет обычно делится на отрезки времени двух типов — долгие периоды слежения за приборами, когда все должно оставаться как есть, и быстрые, напряженные, стремительные моменты, когда необходимо как можно скорее перейти из одного состояния в другое и при этом не убиться. Во время крейсерского полета пилотам незачем волноваться и суетиться, но взлет и посадка требуют быстрой реакции.

Поскольку Календа только училась и ей предстояло сажать на воду мертвую машину, все это относилось к ней вдвойне. Вода приближалась с пугающей скоростью. Приготовься. Когда корабль пойдет вниз, надо будет действовать быстро. Держа одной рукой штурвал, она потянула вниз защитную крышку аварийного люка у себя над головой.

Метнув взгляд, она нашла защелку и снова уставилась в переднее окно. Ближе. Еще ближе. Не глядя она протянула свободную руку, повернула защелку и изо всей силы рванула на себя рычаг открытия люка.

Бемц! Болты сорвало, люк распахнулся настежь. В кабину с ревом ворвался ветер. Прохладный и солоноватый, ночной океанский бриз выдул вон затхлый, душный воздух.

Ближе, еще ближе, Календа сделала последнюю попытку выровнять машину и приготовилась к удару. Вода хоть на вид и мягче земли, но способна здорово наподдать, если плюхнуться в нее с хорошей скоростью.

Все. Врубив экстренный режим торможения, Календа переборола искушение закрыть глаза и крепко ухватилась обеими руками за штурвал.

Ближе, ниже, быстрее, быстрее, еще быстрее! Вода превратилась в размытое пятно; изящные волны, которые были так хорошо видны с высоты, теперь представляли собой грязную голубовато-серую массу, на которой было невозможно сосредоточить взгляд, В люке ревел ветер, волосы рассыпались и лезли в глаза. Но Календа не обращала на это внимания. Лучше почти ничего не видеть, чем бросить управление. Ближе'. Быстрее. Ближе не получится. Почти на месте. Еще нет. Ближе. Быстрее. Быстрее…