— Напротив, там именно это и говорится, — сказала Календа. — Кстати, здесь файлы нам не понадобились, потому что все и так это знают. Кореллиане должны смотреть на вас во все глаза. Вы должны будете именно что вести себя подозрительно.

— Не понял.

— Мы хотим, чтобы вы вели себя как можно более подозрительно, — объяснила Календа. — Обращайте на себя внимание. Будьте на виду. Лезьте не в свое дело, задавайте неуместные вопросы. Давайте взятки не тем людям и не вовремя. Ведите себя, как бездарный любитель. Нужно, чтобы вы отвлекали их внимание на себя, пока мы будем внедрять настоящих агентов.

— Как насчет моей семьи? — спросил Хэн. — Моих детей?

— По правде говоря, у ваших деток и так неплохая репутация. Может, мы вообще вышли на вас именно из-за них. Мы полагаем, что они одни способны обеспечить противнику головную боль.

— Мои дети будут в безопасности? — повторил вопрос Хэн. — Мне как-то перехотелось везти их туда, раз все так плохо.

Календа заколебалась.

— Ситуация на Кореллии тревожная, это не вызывает сомнений. Однако, если мы правильно понимаем эту ситуацию, вы не подвергнете их дополнительному риску, если примете наше предложение. На Кореллии по-прежнему относятся с уважением к институту семьи. Вовлекать в свою вражду невинных родственников считается бесчестным. Вам это должно быть известно.

В ее голосе Хэн услышал нечто, заставившее его задуматься. Складывалось такое впечатление, что она говорит не просто о кореллианской традиции, а о чем-то куда более ему близком. Вот только он не понимал, о чем именно. Что, если РУНР знало о его прошлом что-то такое, чего он сам не знал? Хэн заглянул в эти непонятные глаза и решил, что ему не хочется ни о чем спрашивать.

— Если я правильно вас понял, — сказал он, — вы считаете, что эта моя работа не сделает Кореллию более опасной для моих детей. Так?

— Так, — подтвердила Календа.

Хэна это не удовлетворило. У него было ощущение, что это <так> — ответ правдивый, но не полный.

— Ну ладно, — сказал он. — Следующий вопрос я задаю как отец, как кореллианин, который считает, что вовлекать невинных бесчестно. Так будет опасно везти моих детей на Кореллию или нет?

Календа обвисла в кресле и тяжело вздохнула. Все ее напускное самодовольство будто испарилось, и Хэн теперь видел в ней лишь сомнение и неуверенность. Казалось, агент РУНР куда-то исчез и на его месте осталась простая женщина.

— Что ж, раз так, я не буду больше юлить. Во имя темных солнц, зачем вы об этом спросили?

— Скажу честно: я не знаю. Мы попросту не знаем, что там происходит, потому-то и хотим заслать туда агентов. Но ведь живут же дети на Кореллии, и что, им что-то угрожает? Так что же, Кореллия — более опасное место, чем Корускант? Скорее всего — да, хотя сейчас я мало что могу сказать. С другой стороны, путешествовать всегда опаснее, чем сидеть дома. Может, вам лучше вообще никуда не лететь. Если вы думаете только о том, как избежать риска, тогда спрячьте своих детей в какой-нибудь пещере. Для гарантии. Но неужели вам по душе такая жизнь?

Хэн посмотрел в эти странные глаза, которые, казалось, видят невидимое. В старые добрые бесшабашные дни он всегда, не задумываясь, летел навстречу самой страшной опасности. Однако рождение детей изменило сорвиголову. Хэн не просто боялся за своих отпрысков — нет, его осторожность этим не ограничивалась. Теперь он не хотел подвергать ненужной опасности и себя самого. Не то чтобы он боялся смерти, просто он понимал, что из-за него дети могут остаться без отца, и эту возможность нельзя было сбрасывать со счетов.

Но, допустим, он спрячет детей в пещере и организует круглосуточную охрану. А что, если под землей случится обвал? Положим, он сумеет уберечь их от всех бед. Но что за жизнь у них будет? А когда они вырастут, смогут ли они приспособиться к этому миру, полному опасностей, если их не приучить к этим опасностям с детства?

Здесь не могло быть однозначного ответа. Риск — часть жизни, свою долю риска получает всякий. Но это был также вопрос чести, вопрос долга. Если дома беда, если в секторе, где он родился, что-то случилось, какой же из него мужчина, если он не поможет, когда это в его силах?

Было и еще одно обстоятельство. В конце концов, Лейя занимала пост главы государства. Она получала отчеты спецслужб с Кореллии. Она должна была быть в курсе насчет тамошней ситуации. Вполне вероятно, что она знала об исчезновении агентов РУНР. И тем не менее она собиралась туда и была намерена взять с собой детей. И для Хэна этого было достаточно.

— Спасибо, — сказал он. — Я ценю честные ответы. Так или иначе, но мы летим на Кореллию, и я буду вести себя так подозрительно, как только сумею. Сдается мне, к этому делу у меня природный талант.

— Как агент РУНР я рада это слышать, — отвечала Календа. — Но неофициально — очень неофициально — я не стала бы вас винить, если бы вы отказались от путешествия.

— Мы летим, — повторил Хэн. — К чему нам бояться жить?

— Вот так сразу? — удивилась Календа. — Даже ни о чем не спрашивая? У РУНР немного информации, но вы разве не хотите узнать, что надо делать?

Чуй издал низкое горловое урчание — вукии-ский эквивалент хихиканья — и проревел что-то обидное.

— Что? — спросила Календа. — Что смешного? Что он сказал?

Хэн улыбнулся, хотя шутка была в значительной мере в его адрес.

— Это он насчет того, что факты и аргументы не влияют на мое решение. Если серьезно — у меня такое чувство, что чем меньше я буду знать, тем лучше. Если вы хотите, чтобы на меня смотрели как на дурака без понятия, тогда лучше я действительно буду без понятия.

— Мы на пятьдесят процентов ожидали, что вы это скажете, — улыбнулась Календа.

— Если вы так здорово меня изучили, то должны знать, что я скажу дальше. Что пора ужинать и что меня уже ждут.

Календа поднялась.

— Ну и хорошо. — Она повернулась к Чубакке, который по-прежнему загораживал проход. — Надеюсь, ваш друг меня извинит? — спросила она, выразительно посмотрев на Чуй.

Вуки коротко фыркнул и посторонился. Когда Календа ушла, Чуй уставился на Хэна.

— Знаю, знаю, — сказал тот. — Хочешь сказать, что это не мое дело. Слушай, на моей родной планете исчезают агенты. Это что? Работа кореллиан? Она сказала, что в Кореллианском секторе творится что-то неладное. В моем родном секторе. Разве я могу повернуться спиной? Скажи мне. Что я мог ей ответить?

Чуй не нашелся что сказать. Он что-то проворчал и направился в кабину. Хэн двинулся за ним, чтобы помочь напарнику обесточить корабль.

На пороге кабины вуки вдруг остановился, и Хэн едва не налетел на него, — Эй! — воскликнул он. — Ты что…

Чуй медленно завел лапу назад, за спину. Продолжая смотреть прямо вперед, в окно кабины, он левой лапой сделал Хэну знак: <Молчи!> Хэн замер, стараясь разглядеть что-нибудь за тушей Чубакки. Он ничего не увидел, но кое-какие соображения на этот счет у него имелись. Шпион или дроид-разведчик. Чуй что-то заметил — должно быть, какое-то движение. Истолковать по-другому его реакцию было нельзя.

— Что… что все-таки делать со щитами? — спросил Хэн, стараясь говорить как можно более непринужденно и буднично. Чубакка понял намек и прорычал такой же легкомысленный ответ, одновременно падая в пилотское кресло. Хэн смотрел, как вуки водит глазами по панели. На миг взгляд Чубакки остановился на груде ящиков у края площадки. Ясно, подумал Хэн.

Он уселся в кресло пилота, в голове вихрем проносились мысли. Кто-то или что-то слышало всю их небольшую трепотню с Календой. Тот факт, что шпион все еще ошивался поблизости, означал, что он надеется услышать еще что-то. Иначе он убрался бы сразу после ухода Календы.

Значит, единственный шанс изловить этого шпиона — это занять его делом, пока они с напарником что-нибудь не придумают. Причем желательно, чтобы его, шпиона, это дело заинтересовало.

— Репульсор вроде ничего, — сказал Хэн. — Но если эта дамочка права, то сбои в машине будут самой малой из наших проблем.