— Здесь где-то должен быть выключатель,— шепотом сказал я.
— Не надо.
Он достал из сумки фонарик.
Внизу, у тяжелой металлической двери убежища были сложены обломки мебели, старые велосипеды, другой хлам.
С усилием повернув рычаг и медленно открыв массивную дверь, мы оказались в темном и душном пространстве. В узком луче фонаря угадывалась все та же старая мебель, бесформенные тюки.
— Можете сориентироваться, какая стена смотрит в сторону улицы, а не во двор?— гулко спросил Гиль.
— По-моему, дальняя отсюда. Это во второй комнате.
— Стойте здесь,— приказал Гиль и двинулся мимо стульев, освещая себе путь фонарем.
Я прислонился к холодной каменной стене, дыша затхлым воздухом подвала, и ностальгически вспоминал, как всего два часа назад расслабленно сидел на ярко освещенной улице и с наслаждением потягивал пиво из запотевшей кружки, мечтая о мгновении, когда наконец окажусь в собственной постели.
Из темноты донеслись звуки сдвигаемой мебели и перетаскиваемых стульев, потом скрежет запоров.
— Идите сюда,— Гиль снова появился в дверном проеме и направил луч фонаря мне под ноги, освещая путь.
В дальней стене зиял квадратный черный проем открытого люка, в котором угадывалась металлическая лестница, уходившая вверх, в каменный колодец запасного выхода.
Гиль первым полез по лестнице. Раздался негромкий скрежет открываемой дверцы.
Через минуту он снова оказался рядом со мной.
— Придется переждать. Собачки своих хозяев выгуливают. Я не выдержал.
— Послушайте, вы! Куда вы меня ведете?! Я не хочу во всем этом участвовать, вы понимаете! Я прошу, я требую, чтобы вы меня отпустили домой!..
Но вспомнив странных визитеров, я осекся.
Прислонившись к противоположной стенке колодца, он некоторое время молча разглядывал меня.
— Успокойтесь, Рон. Столь же уместно сейчас звучала бы просьба остановить самолет в воздухе... Согласитесь, что до посадки в месте назначения пассажиры обречены участвовать в полете. Можно отказаться от покупки билета, от посадки в самолет. Даже при заведенных двигателях еще можно прокрутить все назад. Но после взлета, Рон, это уже нелепо. А если упорствовать, то экипажу придется просто скрутить упрямого пассажира и все-таки доставить его до места назначения. Ведь и у экипажа тоже нет другого выхода... А в нашем с вами случае, я думаю, даже промежуточная посадка уже исключена.
— Есть конечно,— добавил он,— и крайний вариант завершения полета, но о нем думают только слабонервные. Вы слабонервный, Рон?
— Я не слабонервный, как вы успели заметить. Но во-первых, такие истории — это не мое кредо, а во-вторых... Вы все еще не ответили, кто вы такой.
— Вас интересует моя основная профессия?.. Юрист. Я удивленно поднял брови.
— Как-то не очень вяжется со стилем работы.
— Ну, то, что вы называете стилем — это, скажем, хобби. Или иногда, как и в этом случае, еще и дополнительный заработок.
-Да кому я понадобился, черт возьми, чтобы еще и деньги за меня платить?! Что, нельзя было прямо ко мне обратиться?..
Гиль не ответил и стал подниматься по лестнице. Задержавшись на нижней ступеньке, он обернулся ко мне.
— А вы все еще уверены, что вышли бы самостоятельно из своего дома?
Он выглянул из бетонного колпака, в котором мы укрывались, и жестом позвал меня. Когда я поднялся, он негромко сказал:
— Постарайтесь вслед за мной быстро перебраться к тем зарослям у тротуара. Держитесь в тени этой будки.
Выбросившись из проема, он в одно мгновение перекатился по траве к неухоженному кустарнику, разделявшему газон перед домом и тротуар. Стало тихо.
У меня мелькнула мысль, никуда отсюда не двигаться, переждать какое-то время и затем отправиться домой, на работу, да куда угодно, только бы выйти из этой чужой игры с неведомыми мне правилами. Но было уже понятно, что теперь я запястьем к запястью прикован невидимой цепью к Гилю, и все, что предстоит впереди, нам предстоит пройти вместе.
Пригнувшись, я быстро перебежал к зарослям кустарника, нырнул под ветки и увидел притаившегося там Гиля.
Он приложил палец к губам и кивнул в сторону дома. Между колоннами первого этажа, в темноте, чуть разбавленной светом фонарей, появилась черная фигура. Человек неподвижно постоял, оглядывая газон, потом быстро прошел вдоль стены и cкрылся за углом.
Гиль продрался через кусты, бесшумно спрыгнул на асфальт и бросился к одному из стоявших у тротуара автомобилей. Я последовал за ним.
Короткое время машина неслась по бульвару в потоке автомобилей. Потом Гиль свернул в одну из тихих улочек и, почти не снижая скорости, стал кружить по переулкам, бросая взгляд в зеркало заднего обзора.
За очередным поворотом он резко свернул к тротуару и, пристроившись к шеренге припаркованных машин, выключил огни. Он сделал мне знак, и мы пригнулись к сиденьям.
Наступила тишина.
Откуда-то с соседних улиц доносился приглушенный гул машин.
Далекая сирена амбуланса возникла и так же быстро стихла. Потом мимо нас прогрохотал мусоровоз, остановился где-то впереди, двинулся дальше...
Погони, похоже, не было.
Гиль вырулил на оживленную улицу, и теперь автомобиль помчался в обратном направлении.
Я сидел рядом с неожиданным своим спутником, глядел на приближающееся разноцветное зарево, подсказывавшее, что мы движемся в сторону набережной, и злился. Злился на полное свое неведение и на всю эту дурацкую, непонятно к чему ведущую, историю...
Гиль свернул с магистрали, и свет реклам и галогена сразу же исчез, оставшись за спиной.
Неширокие улочки, пересекавшие эту прибрежную часть города, были почти пусты. Редкие машины нарушали покой вилл, утопавших в зелени и освещенных скрытыми в листве фонарями. Я ни разу не заглядывал в этот район самых богатых людей, который был отгорожен от мира ширмой отелей и ресторанов — с одной стороны, а с другой — нависал над морем зеленой парковой волной.
— Слушайте, Гиль,— прервал я молчание, пытаясь разговорить его,— если продолжать вашу аналогию, то я ведь билет на этот полет не приобретал...
— А вам его приобрел некогда ваш отец. С открытой датой вылета... И возможно она настала.
Гиль остановил машину и повернулся ко мне.
— Перед тем, как мы продолжим путь — этот наш "нештатный полет",— вы должны узнать еще кое-что, о чем я еще не успел вам рассказать... По рассказам матери, вы, может быть, знаете, что ваш отец ехал сюда не с пустыми руками. Он вез с собой рецепт некоего тонизирующего зелья, который попал к нему в руки в одной из его алтайских экспедиций. Здесь некоторое время у него уходит на то, чтобы оглядеться по сторонам и овладеть языком. Потом он устраивается на работу в одну из фирм, занимавшихся выпуском соков, и там знакомится со спецификой и ведением дел. И вот спустя год после приезда ваш отец встречает человека, которого решает посвятить в свои планы. Это был молодой бизнесмен, имевший небольшое, но вполне прибыльное дело. Звали его, как вы возможно догадываетесь, Ариэль Кольберг. Итак, он сразу же ухватился за предложение вашего отца и был готов рискнуть — вложить свои тогдашние средства в совместное предприятие по выпуску нового тонизирующего напитка. И тогда же был составлен договор, который устанавливал, что господину Кольбергу отводится вся организационная и финансовая сторона дела, а господину Арсину — технология, сырье и рецептура, что, как вы понимаете, было сердцем всего предприятия.
Были, соответственно, оговорены доли прибылей. Причем, в первый период выше был процент, полагающийся господину Кольбергу — как возмещение его начальных затрат, а через несколько лет, если дело устоит, выше становился процент господина Арсина — как главного инициатора оправдавшего себя предприятия... Так родился сегодняшний концерн "Кольбарс". А спустя два года, когда так неплохо начали идти дела, случилась эта нелепая автокатастрофа...
Гиль замолчал.
Я словно в трансе слушал его рассказ о собственном отце. Ничего этого, кроме сведений о его гибели, я не знал. Скорее всего, по причине своего нежного возраста в то время. Смутно помнились только строчки, которые мама мне зачитывала из его писем, всегда полные надежд на скорое свидание и почти не касавшиеся его конкретных дел.
