-- Вам это нравилось? -- Андриана с любопытством посмотрела на Игната.

-- Не знаю, в комнатах особняка даже переводчица не проживала. Заходила за нами и только присутствовала за столом вместе с руководителем, -- вспоминал Игнат поездку, черноволосую черноглазую женщину. -- Испанка из Кастилии, преподавательница университета в Сантьяго де Чили.

-- Много встретили интересных людей? -- Андриана хотела узнать духовный мир страны, в которой Игнат пополнил свои убеждения и перечеркнул некоторые свои взгляды.

-- В Сантьяго де Чили встретил для себя очень много разнообразного и нового. Хорошо помню длинные железобетонные стены вдоль дорог, разрисованные портретами Че Гевары с многочисленными приветственными надписями: "Гевара Че!", "Даниэль Ортего!", "Коммоданте Гевара!"

-- Это их жизнь в политике, а нормальная, человеческая, какая она у них?

-- Там, в Сантьяго, пленила меня, навсегда забралась в мою душу художница Лолита, совсем молодая девушка непревзойдённой красоты, таланта и обаяния. Я и сейчас вижу её походку, быстрые неуловимые движения, сияющие добрым светом глаза. Она излучала радость жизни -- всем хотелось поговорить, хотя бы постоять рядом или улыбнуться ей при встрече, -- передавал свои впечатления о встретившейся на его пути красавице.

-- Свобода всегда пьянит, -- улыбалась Андриана своим мыслям. -- Я тоже уважаю такой хмель.

-- Там каждый творил и мыслил. Безразличных людей не встречал. Только теперь для себя могу оценить ту поездку. Небо специально отправило меня в то незабываемое время в страну свободы. Что там увидел, то и полюбил. Даже контрреволюционные демонстрации фашистов заставили меня посмотреть на мир другими глазами. Я слышал, как наши говорили: "Дали бы нам автоматы и приказали -- мы защитили бы Сальвадора Альенде", -- вспоминал Игнат.

-- Если Лолита красавица, то ничего нет сверхъестественного в том, что она очаровала вас своим творчеством, умом... остроумна в беседе, хороша собой. Что ж, редкий дар, я бы его тоже хотела иметь, понимаю вас тоже... -- заметила спутница.

-- Притягивала чистотой и свежестью. Была во всём чиста и опрятна. Глядя на неё, допустить другое было невозможно. Можно утверждать -- "леди", мне казалось -- среди них вряд ли найдётся, ещё одна такая.

-- Неприкасаемая?

-- Наоборот, до неё хотелось дотронуться, чтобы стать таким же светлым, -- вспоминал Игнат.

-- Растерялись и струсили, не проверили своё светило. Вдруг не то?

Игнат пожал плечами. Улыбаясь, вскользь заметил:

-- Она же тоже женщина.

-- Леди, а это совсем другое, -- напомнила Андриана.

-- У неё было врождённое чувство доброты, тонкость и лёгкость в общении, лучезарное счастье лилось из её глаз, -- зачарованно вспоминал Игнат встретившуюся на его пути художницу.

-- Вы, видимо, часто встречались, ходили в театр. Так глубоко узнать человека можно только при общении в непринуждённой обстановке, -- это интересовало, об этом сейчас хотела услышать Андриана.

-- Мы, к сожалению, с нею не разговаривали, не успели. Однажды она подошла, постояла рядом, мне показалось, хотела поговорить, но быстро повернулась и исчезла, -- глаза Игната при этом светились теплотой и радостью.

-- Она была коммунистка?

-- Если была из левого крыла, то после переворота, военного мятежа судьба её сложилась не лучшим образом. Я и сейчас молю Небо, чтобы её не постигла участь творческой интеллигенции, воспевавшей их свободу, -- мысленно возвращаясь в то казавшееся ему светлым время, говорил Игнат.

-- Так и не пришлось поговорить вам с человеком, а зря, здесь вы совсем оплошали. Снова струсили, -- удивлялась его нерешительности.

-- Мне было достаточно того, что, проходя мимо, она бросала, как бы здороваясь, на меня свой взгляд, в котором был весь ритуал светской беседы: как ваше здоровье, как спалось, пусть вас ничто не тревожит, пожелание удачного дня, -- пояснил Игнат возникавшие чувства при встречах с необыкновенной женщиной, принадлежащей к элите -- творческой интеллигенции.

-- Как в той такой сложной обстановке вы отличали при общении коммунистов от фашистов? Можно было попасть в неприятные, даже скандальные обстоятельства, -- поинтересовалась Андриана.

-- Отличить можно было только при общении или из их разговоров. Коммунисты в обращении друг к другу называли себя "компаньеро", а фашисты -- "амиго", -- перед глазами Игната -- непрекращающаяся битва фашистов за власть -- в прессе, на баррикадах, марширующие стройные шеренги обученных и экипированных первых двенадцати рядов фалангистов со щитами, в касках, бронежилетах, с дротиками, а позади толпа защищённых ими людей.

-- В моём представлении коммунисты чурались красивой зажиточной жизни, для фашистов зажиточный человек не представлялся злодеем, -- рассуждала Андриана, никак не могла понять истоки бытующих разногласий.

-- Бог и сатана, -- рассмеялся. -- Коммунисты Чили тоже были за красивую и богатую жизнь.

-- Кто из них Бог, не знаю, -- недовольно проговорила Андриана.

-- Как те, так и другие далеки от Бога, как и от народа. Фашисты однозначно, -- твёрдо произнёс Игнат.

-- Так кто же близок?

-- Свободный человек не обидит и поможет в беде.

-- Это же ваши слова, как это я их забыла, товарищ демократ, -- подмигнула Андриана, её глаза хитро искрились.

-- В Сантьяго жили в гостинице "Тупауе", -- вспомнил Игнат достопримечательное здание столицы.

-- Ну, и чем объясняется повышенный к вам интерес?

-- Наши отзывы можно найти в книге почётных посетителей медных рудников, чуть ниже записей Батисты, Фиделя Кастро, других, -- заметил Игнат. Пусть знает, что он в этой жизни стоит чуть дороже, хотя бы на рубль.

-- В экскурсиях, поездках вы же были? Узнали много, можете и рассказать, -- просила Андриана.

-- После рабочего дня для разнообразия мы раза три выходили за город. Уходили недалеко, нам всегда надоедало слушать вой ветра, не хотелось идти на его звук во тьму. Мне казалось, выли шакалы, -- скромный ответ Игната заставил спутницу поверить в случающиеся чудеса.

-- Я бы испугалась, бури... Боялась бы заблудиться.

-- Мы боялись столкнуться с кем-нибудь из людей, да и со зверями тоже, -- сказал, а сам вспомнил, как при выходе за город на них с интересом смотрели редкие за околицей жители городка. У него было такое ощущение, что они интересовались: "Что вам там нужно, уж не лихие ли вы люди?"

-- А по ком там по ночам плачет ветер? Слушая вас, сразу представляются жуткие чудеса, можно поверить в волшебство.

-- Ничего сверхъестественного я не видел, хотя всё совершалось на грани кошмарного злодейства.

-- Вам всё это приснилось, такого не бывает, -- недоверчиво сказала Андриана.

-- Если приснилось, то только наяву и было малой частью пережитого, -- сказал Игнат.

-- Вы рассказываете так, будто там, в пустынных местах, в ночи собираются загубленные души и таким странным образом просят о помощи, предостерегают живых о чинимых злодействах, -- Андриана внимательно посмотрела на собеседника. Как свидетель творимого на земле зла, он представлял интерес для её работы.

-- Чудес возникновения спиральных и других ветров, кроме погодных не знаю. В Сахаре -- жёлтый песок, в Южной Америке я видел серый, а ночью чёрный камень. По-моему, там была ещё и пустая порода с медных рудников, -- вспоминал Игнат один из уголков земли, который ему удалось посетить.

Андриана подставляла ладони ласковому ветерку. Неожиданно налетел сильный порыв ветра. Тут же спросила:

-- А ураганный ветер встречали?

-- В Чили ничего подобного не припомню. Я помню ливийские песчаные бури. Это не наш тёплый и ласковый ветерок, сухой и нежный, поющий и шелестящий осокой, -- вспомнил Игнат песчаные бури Африки.

-- Наверно, вас буря застала в пути, когда сбились с дороги. В такие моменты всё помнится до мелочей, -- предположила красавица.