В акценте Сюритэ на одном, смертоносном ударе явно просмат­ривается родство этого стиля с Дзигэн-рю. Уверен, что не многие отечественные каратэки, любящие щегольнуть выражением «иккэн хиссацу» – «одним ударом – наповал», знают, что выражение это не окинавское, а японское, что пришло оно в каратэ из японского фех­тования, где слово «кэн» записывается не иероглифом «кулак», как в окинавской традиции, а иероглифом «меч».

Обращают внимание исследователи и на тот факт, что в Китае та­кой важнейший тренировочный снаряд каратистов как макивара – столб, обмотанный соломой, на котором отрабатывают удары рука­ми и ногами, – практически не встречается. Зато тренировка с макиварой сильно напоминает татикиути Дзигэн-рю – и по форме, и по сути. Не из японской ли школы фехтования пришла эта практика?

Ученик Мацумуры Итосу Анко создал серию из 5 ученических ка­та «Пинъан» («Хэйан» – «Мир и покой»). Эти комплексы пронумеро­ваны, но не так, как в китайском ушу, где к обозначению комплекса – «синь»-»форма» или «лу»-»дорожка» – просто добавляют поряд­ковое числительное. У Итосу к названию комплекса примыкает чис­лительное с добавлением слова «дан» – «ступень»: седан – букв. «начальная ступень», нидан – «вторая ступень» и т.д. Полагают, что и в этом сказалось влияние Дзигэн-рю. Дело в том, что именно в этой школе фехтования процесс обучения разделяется на 4 «ступе­ни»: седан, нидан, сандан, ёдан. Причем на уровне «сандан» изу­чаются ката «Пин» («Хэй» – «Мир») и «Ан» («Покой»), иероглифами которых и записал Итосу названия своих комплексов.

Многие ученики Мацумуры переняли у него в той или иной степе­ни и искусство меча. Полагают, что в полной мере освоили Дзигэн-рю Итарасики Тётю и Адзато Анко. Прекрасно владел мечом и Ябу Кэнцу.

Помимо боя пустыми руками Мацумура преподавал своим учени­кам и технику боя шестом, в которой он был очень хорош – не слу­чайно ведь его прозвище – «Шест патриарха». О происхождении техники щеста Мацумуры среди историков идут споры. С одной сто­роны, «кон», по-китайски, «гунь», – китайский термин для обозначе­ния палки, что, вроде бы, должно указывать на китайские корни па­лочного искусства мастера. С другой, базовые движения, боевые изготовки, перемещения техники Цукэнбо, которую он практиковал, точно такие же, как в искусстве боя палкой Дзигэн-рю. Вообще, со­четание каратэ и кобудо – отличительная черта именно традиции Сюритэ, в Нахатэ Хигаонны и в Уэти-рю Уэти Камбуна ученики изучают кобудо только дополнительно и по другим стилям.

Мацумура стремился привить своим ученикам стиль боя на сред­ней и дальней дистанции с преобладанием молниеносных дально­бойных прямых ударов руками и ногами, стопорящими блоками, от­носительно низкими и растянутыми стойками, с использованием «входа» прыжком с дальней дистанций и ставкой на один разящий удар.

В традиции Мацумуры особое внимание уделялось прямым уда­рам кулаком – цуки. Существовала специальная методика трени­ровки, позволявшая развить высочайшую: скорость этих ударов (см.: «Додзё», № 6, с. 33-36). В Сюритэ цукй наносится по кратчай­шей траектории – строго по прямой линии к мишени – и поражает са­мые близкие и наиболее уязвимые точки противника: солнечное сплетение и подбородок противника. Этот удар должен быть неза­метным. Для этого цуки начинается с движения кулаком, и только в последний момент, когда кулак уже находится в паре сантиметров от цели, в движение включаются бедра и плечи. У такого удара есть одна слабость – он недостаточно силен в начальной фазе, когда движение совершаетодна лишь рука. Решение проблемы таково: каратист из Сюритэ держит противника на дальней дистанции, по­стоянно маневрируя и пресекая его попытки сблизиться встречны­ми ударами. В защите он использует либо жесткие травмирующие отбивы, либо стопорящие, давящие и выводящие из равновесия блоки, которые вынуждают противника остановиться в его рывке вперед и остаться на удобной для каратиста дистанции. Характер­но, что в Сюритэ защиты предплечьем снаружи и изнутри выполня­ются с нажимом вперед. В правильном исполнении они не только отводят бьющую руку противника в сторону, но и через нее воздей­ствуют на его позвоночник, выводя из равновесия;'|Возможно, на выборе такой тактики и техники Мацумуры сказались его физичес­кие данные: мастер имел довольно высокий по окинавским меркам рост в 170 см и вес 70 кг.

Предполагают, что Мацумура преподавал своим ученикам такие ката, как Найфанти, Кусянку, Усэйси (Годзюсихо), Сэйсян, Тинто и Пассай. О происхождении этих ката практически ничего неизвест­но. По стилистике лишь можно сказать, что большая их часть име­ет северокитайские корни. В частности, крупнейший японский спе­циалист по китайскому ушу Касао Кёдзи видит в Кусянку «типичное, богатое различными изменениями ката кэмпо категории „длинные мосты, большие кони“, включающее такие приемы как два после­довательных удара обеими ногами в прыжке, позиции с припадани­ем к земле, коренным образом отличающее от стандартных ката южного цюаньфа». Касао считает, что, судя по особенностям техни­ки ката, велика вероятность его принадлежности к какому-то хэбэйскому или шаньдунскому стилю ушу.

Фунакоси Гитин в своей автобиографической книге «Каратэдо» вкладывает в уста Мацумуры историю, рисующую его взаимоотношения как наставника каратэ с учеником – правителем острова. По словам мастера, правитель оказался безразличным учеником, пре­небрегал совершенствованием техники, которая, несмотря на все его усилия, оставалась весьма слабой. Однажды Мацумура отме­тил некоторые из его слабостей и предложил ему нападать со всей силой. Король немедля атаковал двойным ударом ногами нидан-гэри – ударом, весьма опасным для применения в бою с опытным ма­стером, спосбным воспользоваться малейшим раскрытием против­ника. Мацумура решил воспользоваться этой ошибкой ученика, чтобы дать ему хороший урок. Он остановил его нидан-гэри рукой-мечом и заставил растянуться на земле. Правда, прежде, чем госу­дарь действительно ударился о землю, мастер подставил свое те­ло под него, от чего тот отлетел от него на три метра. Рассержен­ный и напуганный правитель на некоторое время лишился дара ре­чи, а потом велел Мацумуре немедля покинуть дворец и не появ­ляться до дальнейших указаний. Несколько месяцев Мацумура провел в отчаянии – король не посылал за ним. Но позже, осознав свою ошибку, он простил мастера и продолжил тренировки с ним.

Другая история изображает мастера обладателем едва ли не сверхъестественных способностей.

Однажды Мацумура (у Фунакоси это еще молодой человек, Фудзивара Редзо пишет, что ему было уже около 70, здесь изложена версия Фунакоси), находясь в Нахе, зашел в лавку гравера Уэхары, мастера каратэ и бодзюцу. Уэхаре было уже за сорок, но он все еще был в расцвете сил. У него была мощная бычья шея, под коротки­ми рукавами его кимоно вздувались и перекатывались мышцы. Это был настоящий силач, известный и в Нахе, и в Сюри.

Мацумура был бледен и выглядел расстроенным, его голос зву­чал подавленно – дело было вскоре после инцидента с правителем, о котором шла речь выше. Он сказал граверу, что хотел бы заказать рисунок на медной чашке своей курительной трубки. Гравер взял трубку и, стараясь быть вежливым, спросил: «Да простит меня гос­подин, но не Вы ли мастер Мацумура – учитель каратэ»?

– Да, – последовал лаконичный ответ, – что вам угодно?

– Я знал, что не мог ошибиться! Я уже давно мечтаю заниматься каратэ у Вас. Ответ молодого мастера был краток:

– Сожалею, но я больше не преподаю.

Гравер, однако, стал настаивать. Мацумура вновь отказался и по­интересовался, откуда у гравера такой интерес к занятиям у него. Оказалось, Уэхаре просто любопытно, что представляет собой ка­ратэ мастера. Обстановка накалилась, и в итоге гравер бросил Ма­цумуре вызов на поединок. Было решено схватиться на следующий день в пять часов утра на кладбище возле дворца Кимбу.