- От одной охотницы он уже избавился. Причем, гарантированно…
====== Глава 13. ======
Глава 13.
По дороге домой в машине царила напряженная тишина. Стайлз сжался в комок на заднем сиденье, а Джон вел настолько осторожно, что попавшаяся навстречу патрульная машина мигнула фарами. Еще больше притормозив, шериф высунул руку в приоткрытое окно и махнул, показывая бдительному полицейскому, что все в порядке.
От долгого сиденья в одной позе у Стайлза затекли руки и ноги, поэтому на пол гаража он просто вывалился, запутавшись в конечностях. Аккуратно поставив ребенка на ноги, Джон жестом показал, чтобы тот шел в свою комнату.
От непривычности поведения отца Стайлз начал метаться по своей комнате, сшибая на пол все, что попадалось на дороге. Так что, когда шериф поднялся наверх через минут десять, в комнате его сына царил форменный хаос, а сам Стайлз находился на грани очередного приступа.
Сев на кровать и свесив руки между колен, Джон с минуту разглядывал сына, а потом все же притянул его в свои объятия. Сжав худенькое тело так, что чуть ребра не затрещали, он уткнулся носом в растрепанные вихры на макушке и несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь.
- Пап, она бы не согласилась, если бы я просто попросил, – с мольбой в голосе первым заговорил Стайлз. – Я проверил – ее семья живет здесь давно, они приехали сюда чуть ли не первыми белыми. Ну… не совсем первыми, но ты меня понял. И за все это время никто и никогда не заподозрил, что они какие-то не такие. Что ей моя мама, когда она хранила такую тайну? Я просто хотел как-то с ней договориться, когда пришел тогда к ее дому – скорее всего ее старший брат тоже оборотень, и он бы понял, что это выгодно, когда жена шерифа – тоже оборотень. Тогда никто не сможет причинить ей вреда – ты будешь защищать маму изо всех сил, а раз она такая же, как семья миссис Хейл, то и их. Это выгодно! Я просто хотел поговорить с ней, но то, что так получилось – это еще лучше. Она оказалась должна мне. Понимаешь? Мама будет здорова! Папа, ну не молчи же!!!
Подняв голову, Джон разжал руки, все еще притягивающие к себе Стайлза, и чуть отодвинул от себя, глядя на ребенка незнакомым, изучающим взглядом.
- Я понимаю, почему ты молчал о своих… поисках. Понимаю, почему ты хотел поговорить с ней при ее брате. Понимаю о причинах. Но я не понимаю твои методы, сын. И это меня пугает. Очень. Я перестаю тебя узнавать, Стайлз. Ты не видишь себя со стороны, но это – страшно. Пожалуйста, Стайлз… Я прошу тебя – не делай так больше. Я… Стайлз, давай договоримся так: чтобы не пришло в твою голову, какие бы подозрения это не были – ты придешь ко мне. А я не отмахнусь от тебя. Выслушаю, подумаю, проверю. Не стану говорить, что ты еще ребенок и ничего не понимаешь. Отнесусь к твоим словам как к непроверенной еще гипотезе.
Прислонившись лбом ко лбу Стайлза, Джон с расстояния в пару дюймов смотрел в широко распахнутые карие глаза.
- Я прошу тебя только об одном, Стайлз. Не лги мне больше. И не делай так, как ты сделал сегодня. Хорошо? Поклянись мне, сын.
- Папа? – Стайлза пробило дрожью.
- Сын, еще раз. Поклянись мне, что больше никогда не поступишь так, как сегодня. Что ты не будешь мне больше лгать. Иначе я буду вынужден принять меры, – Джону было больно говорить эти слова, глядя в доверчивые глаза Стайлза, но и оставить все так, как есть, не мог.
- Папа, я обещаю тебе, что постараюсь… очень-очень постараюсь никогда больше тебя не разочаровывать, – Стайлзу было очень страшно. Сейчас он самым откровенным образом лгал отцу, глядя прямо ему в глаза. Но позволить пойти истории по тому же пути, что в прошлом, не мог. Однако сейчас должно быть полегче. Осталось всего три дела, которые он должен будет сделать, а потом… потом он будет жить так, как мечтал прожить ребенком: играть с друзьями, представлять себя Бэтменом, выпрашивать у мамы вкусненькое и помогать отцу, примеряя на себя звезду шерифа. Никаких тайн про оборотней, никакого укуса для Скотта, канимы, стаи альф, дарака, Ногицунэ, берсерков, охотников и правительства… Школа, выпускной, Дерек, колледж, Дерек, дом, любимая работа, может быть, даже их с Дереком ребенок…
Джон опустил глаза, разжал руки и тяжело встал с кровати. Он был не только хорошим мужем и отцом. Он был еще и хорошим шерифом. А его восьмилетний сын только что солгал ему.
- Ты мне пообещал, Стайлз. Ты только что дал мне слово, что больше не обманешь меня. И я тебе поверю. Сейчас. Но запомни, сын: если ты мне солжешь, и я говорю не про то, как ты прогуливаешь школу ради девочки или парня, ты понял, что я имею в виду, не так ли? Так вот, один такой случай, и перестану тебе верить. Я буду любить тебя, защищать, оберегать, как могу. Но доверять тебе я уже не буду.
Оставив Стайлза сидеть на постели и смотреть ему вслед широко распахнутыми глазами, Джон спустился на кухню и сделал то, чего клялся себе не делать ни за что: он достал из заначки бутылку виски и щедро плеснул в стакан. Алкоголь не решит проблем, не избавит от черных мыслей, не подскажет, что делать с чересчур умным сыном, но зато подарит забытье хотя бы на пару часов. Такое сладкое и желанное ничто, где можно ни о чем не думать и ничего не решать. Достаточно взять стакан в руки и выпить, а потом налить себе еще.
Уже поднеся стакан к губам, Джон едва успел поставить его на стол, когда сбоку в него врезалось тело его сына, который едва не захлебывался слезами и словами. Подхватив ребенка на руки, мужчина поторопился выйти с кухни в гостиную: ему не хотелось привлекать внимание к бутылке. Усадив Стайлза на колени и укутав в плед, постоянно лежащий на диване, он принялся слегка покачивать мальчика, крепко обнимая и внимательно выслушивая бессвязный поток речи о том, как его маленькому сыну было страшно, плохо и одиноко. Как Стайлз боялся, что не сумеет найти лекарство, что опоздает, что ничего не получиться, и мама умрет. И как они тогда без нее? Что они будут делать, как жить?
Прошло почти полчаса прежде, чем плач перешел во всхлипы, а затем в редкие судорожные вздохи. Наплевав на все, Джон растянулся на диване, уложив уснувшего Стайлза на себя, и закрыл глаза, вслушиваясь в тишину родного дома, который будто тосковал каждой вещицей по своей хозяйке. Дав безмолвное обещание самому себе, что сделает все возможное, чтобы она вернулась, Джон провалился в душную черноту без сновидений. Он слишком устал, чтобы продолжать о чем-то думать и что-то решать…
Утром о вчерашнем решении пришлось пожалеть: голова гудела, спина ныла, а руки, на которой удобно устроился Стайлз, скатившийся ночью отцу под бок, будто вообще не было, настолько она онемела.
С тяжким кряхтеньем Джон с трудом встал с дивана и начал крутить головой из стороны в сторону, даже со страхом вслушиваясь в те скрипы и хрусты, что издавало затекшее тело. До подъема в школу было еще два часа, поэтому Джон осторожно поднял Стайлза на руки и перенес его на второй этаж – пусть хотя бы это время поспит в удобной постели, а не как придется. Сам он надеялся, что после контрастного душа сумеет прийти в норму и избавиться от послевкусия вчерашнего разговора. Сейчас, при сумрачном свете раннего осеннего утра казалось, что вчера он переборщил. Да, его сын удивительно умный, сообразительный, хитрый и активный ребенок. Но в том-то и дело – ребенок. Которому всего восемь лет. А он повел себя с ним как с матерым преступником. Неудивительно, что у Стайлза вчера началась истерика. Удивительно, что дело не дошло до панической атаки. Хорош отец: вместо того, чтобы успокаивать ребенка, который с ума сходил от страха, схватился за бутылку! От последней мысли Джона вообще передернуло. Он должен быть примером и опорой своему ребенку, а вместо этого ведет себя как один из тех ублюдков, которых шериф задерживает за издевательства над своими детьми.
Мстительно выкрутив кран холодной воды до отказа, Джон вытерпел две минуты ледяного душа и быстро растерся полотенцем, с облегчением чувствуя, как быстрее заструилась кровь в жилах, а ночной дурман растворяется тем больше, чем яснее становится ум.
