Когда утка с лисой или буревестник с гаттерией делят между собой общую нору и выводят в ней каждый свое потомство, никому из них, как мы видели, пользы особой нет. Когда кукушка и знакомые нам воловьи птицы поручают заботы о собственных птенцах птицам других видов, они освобождаются от нелегкого труда и выигрывают время для «личной жизни». Но есть среди животных и такие случаи, когда разные и далекие друг от друга виды берут на себя взаимные заботы о «малых детях». Тогда в выигрыше оказываются обе стороны. Остановимся только на одном, но очень показательном примере.

В реках Западной Европы и у нас на Дальнем Востоке обитает рыба горчак. Когда наступает пора нереста, самка отыскивает в реке обыкновенную беззубку, или перловицу, и, запустив между створками ее раковины яйцеклад, откладывает в жаберную полость моллюска порцию икры, которую самец сразу же оплодотворяет. Вылупившиеся мальки в течение целого месяца остаются на попечении своей приемной матери. А пока пара горчаков вьется вокруг раковины, из нее выплывают маленькие личинки, снабженные липким жгутиком. Набросив его на тело рыбы, личинки быстро внедряются в ее кожу и здесь, окружив себя защитной капсулой, дорастают почти до взрослого состояния. Рыбы разносят молодых беззубок далеко по реке. Необременительные взаимные услуги оказываются чрезвычайно полезными для обоих животных.

С рядом похожих примеров, по уже из истории «дружбы» животных с растениями мы встретимся, когда будем говорить о цветах и муравьиных деревьях.

Никого не удивляет, что волки охотятся на лосей стаями, а дельфины промышляют рыбу стадами. Подобная взаимопомощь в порядке вещей среди зверей одного и того же вида. Но когда в пылу охоты объединяются разные животные и они потом делят между собой пойманную добычу, получается довольно любопытная картина, имеющая прямое отношение к нашей теме. Иногда от кооперации ради добычи пропитания один шаг до постоянного симбиоза.

В степях и пустынях Средней Азии обитают лисица корсак и перевязка (последняя относится к тому же семейству, что и хорек, куница или ласка). Каждая из них добывает пропитание своими путями, но при этом обе интересуются большой песчанкой. Нора у этого грызуна неширокая. Перевязка забирается в нее легко, а лисица залезть не может — толста. Чует зверька, «да зуб неймет». Однако, пока перевязка пробирается по норе, песчанка уходит из нее через запасные выходы. Трудности добывания песчанок, по-видимому, и вынудили обеих хищниц кооперироваться.

Перевязка проникает в норы больших песчанок и стремится выгнать их на поверхность, а лиса дежурит снаружи и пугает зверьков, не давая им выбежать из убежища. Кому первому песчанка достанется, тот ее и съедает. Делить добычу и драться из-за нее не приходится.

Случается, что перевязка и лиса так и бегут вместе от норы к норе. Перевязка залезает во все норы по очереди, а лиса обнюхивает выходы из норы и прислушивается. Иногда, поймав добычу, лиса отбегает в ближайшее укрытие; съев ее, она возвращается к колонии песчанок и ждет, пока из норы вылезет ее компаньонка. Затем вместе отправляются дальше.

В Северной Америке барсук и койот совместно охотятся на зай-цев и луговых собачек. Их охотничий союз сложился благодаря тому, что они выслеживают добычу в одной и той же местности. Ссор из-за дележа у них тоже не бывает. Один раз выигрывает койот, в другой раз может повезти барсуку.

Бакланы и пеликаны очень склонны к совместным облавам на рыбу. Первые отлично ныряют, уверенно чувствуя себя на глубокой воде; вторые нырять не умеют и способны добывать пропитание лишь со дна водоема, если достанут до него благодаря своей длинной шее. Приступая к облаве, бакланы гонят рыбу в сторону берега, на котором пеликаны уже выстроились широким полукругом. Когда загонщики достаточно приблизятся, пеликаны принимаются бить по воде своими огромными крыльями, подымая страшный шум. Испуганная рыба, очутившаяся словно между Сциллой и Харибдой, мечется взад и вперед, тщетно пытаясь вырваться из окружения. Шеренги птиц все больше сближаются. Теперь, когда в бурлящем водовороте рыбы становится едва ли не больше, чем воды, пернатые рыболовы и начинают хватать добычу своими цепкими клювами. Кормятся в основном пеликаны, поскольку бакланы успели насытиться раньше.

Совместную охоту на рыб бакланы и пеликаны пытаются организовать и когда живут в неволе. Такие случаи наблюдались, например, на большом пруду Московского зоопарка.

В Африке живет внешне ничем не примечательная, но очень странная птичка, похожая на кукушку. Называют ее медоведом или медоуказчиком. Медоуказчики откладывают всего одно яйцо, но, подобно кукушкам, сами его не насиживают, а подбрасывают в гнезда других птиц, в основном дятлов. Птичка все время занята поисками гнезд диких пчел. Странность ее состоит в том, что, во-первых, она обнаруживает пристрастие не к меду, а к воску, из которого построены соты, а во-вторых, прибегает для разрушения улья к чужой помощи.

Чаще всего помощником ее в этом деле бывает барсук-медоед, но за неимением такового птичка не колеблясь избирает себе в сообщники павиана или даже человека. Отыскав где-нибудь на земле пли на дереве гнездо пчел, медовед отправляется на поиски первого встречного и пытается обратить на себя его внимание. Птица машет крыльями, выделывает необычные телодвижения и призывно стрекочет. Увидев такое, местные жители уже знают, в чем дело. Человек идет по пути, указываемому медоведом, иногда километр и больше, а птица, присаживаясь на деревьях, время от времени оборачивается, чтобы убедиться, следуют ли за ней. Приведя наконец человека к гнезду, кукушка-медовед устраивается поблизости и ждет, когда ее спутник разделается с пчелами, заберет мед и удалится. Тогда приходит ее черед лакомиться обломками сот (чтобы не обмануть ожидания птички и не охладить ее рвения на будущее, люди всегда оставляют ее долю).

Впрочем, доверившись птичке, именно человек нередко испытывает разочарование. Случается, что она приводит к ульям, которые местные жители специально вывешивают на опушках леса в расчете, что их займут дикие пчёлы.

Чтобы получить представление о разнообразии типов симбиоза, нет нужды обращаться к разным животным. Достаточно сосредоточиться на муравьях — нескольких видов или даже одного вида. Богатство существующих у них «разноплеменных» союзов столь велико, что для их познания не хватило бы нескольких человеческих жизнен. В увлекательности изучения муравьиного «микрокосма» и его бесчисленных сожителей для натуралиста таится реальная опасность отрешиться от остального мира: уж очень он притягателен! Крохотные создания, их сложнейшая общественная жизнь завладевают умом пытливого исследователя безраздельно и навсегда. То, что о них уже написано, может поместиться на полках далеко не всякой даже крупной библиотеки.

Идя по лесу, мы еще издали замечаем сооружение рыжего лесного муравья — большущий муравейник, напоминающий кучу свеженасыпанного желтого песка. Вначале кажется, что обитатели этой кучи погружены в глубокий сон, охраняемый немногими сторожами, медленно ползающими по ее поверхности. Но такое впечатление обманчиво. На самом деле в муравейнике кипит жизнь сотен тысяч, а то и миллиона трудолюбивых созданий. Впрочем, оглядевшись вокруг повнимательнее, мы замечаем, что по проторенным «тропинкам», расходящимся от муравейника во многих направлениях, туда и сюда безостановочно снуют рабочие муравьи. Вот несколько трудяг волокут в дом зеленую гусеницу. А вот торопятся носильщики-одиночкп, крепко удерживающие свою ношу в челюстях. Один из них тащат какую-то маленькую букашку, другие — белые «яички», напоминающие рисовое зерно…

Муравьи расползлись и по деревьям. Наблюдая за их цепочками, движущимися в обоих направлениях по стволу соседней березы, нетрудно заметить, что вверх они чаще подымаются худыми и изящными, а вниз спускаются с изрядным брюшком. Нередко муравьишки из противоположных потоков, встретившись, останавливаются, скрещивают свои усики, точно обмениваются рукопожатиями, и что-то передают друг другу изо рта в рот. Затем каждый поворачивает в обратную сторону.