Здесь надо особо подчеркнуть, что отдельные случаи взаимопомощи, которыми полна жизнь, еще не составляют симбиоза. Настоящий симбиоз — это достояние опыта тысяч и миллионов поколений, закрепленного в инстинкте и жизнедеятельности их потомков генетически. Став наследственным, сожительство превратилось для симбионтов в основной закон и ведущий принцип жизни.
Симбиотические союзы возможны далеко не между любыми организмами. В них могут объединяться только существа с противоположными или сильно различающимися потребностями.
Напрасно было бы ожидать, чтобы когда-либо вступили в сожительство друг с другом два вида актиний, два вида гидр или цветковых растений, жизненные интересы которых близки или совпадают. Зато, чем дальше отстоят организмы один от другого по своим потребностям и организации, тем чаще практикуют они между собой тесный и взаимовыгодный союз.
Всего естественнее кооперация между представителями разных царств. В этом случае в лице симбионтов просто "персонифицируются" взаимодополняющие звенья природного круговорота веществ. Конечно, самые важные и плодотворные мутуалистические союзы устанавливаются между автогрофами и гетеротрофами. О широкой жизненной основе таких союзов, заключающейся в извечном "таинстве" фотосинтеза, мы уже говорили в главе о зеленых животных. К атому же разряду союзов можно причислить сотрудничество бактерии с животными и растениями, а также грибов с насекомыми, орхидеями или с водорослями (в теле лишайника). Мы много раз убеждались, что оно дает его участникам такие преимущества в жизненном состязании, которых они никогда не смогли бы приобрести, развиваясь порознь.
Таким образом, в подтверждение общего правила, в силу которого противоположности притягиваются, подобно разноименным полюсам магнита, мы можем сделать первое обобщение: естественными союзниками и наиболее вероятными кандидатами в члены симбиоза всегда были далекие формы. Можно сказать и наоборот: чем ближе организмы друг к другу, тем реже возникали между ними подобные отношения.
Если провести статистический анализ и попытаться хотя бы ориентировочно подсчитать число разных живых существ, способных к сожительству и взаимопомощи, отдельно по каждому царству, типу и классу, то мы сможем сделать еще один немаловажный общий вывод. Тогда окажется, что симбиозы встречаются гораздо чаще среди более низкоорганизованных форм (скажем, если говорить о животных, среди беспозвоночных чаще, чем среди позвоночных). В пределах же самих беспозвоночных они едва ли не пышнее всего расцвели у кишечнополостных (вспомним кораллы!) — первого и низшего типа многоклеточных животных. Здесь всего прочнее и сами союзы.
Понять это нетрудно. Ведь именно среди низших форм больше всего слабых и беззащитных, больше всего сидячих (прикрепленных), которым, не будь у них сильных и активных союзников, одаряющих их радостью передвижения, пришлось бы довольствоваться более скудными ресурсами своего вековечного пристанища. Им в одиночку было бы, конечно, несравнимо труднее отстаивать свои права на существование. Не удивительно также, что жизнь в симбиозе накладывает на эти организмы особенно глубокую печать, подчиняя требованиям симбиоза уже саму их телесную организацию. По сравнению с низшими высшие животные сохраняют в симбиозах гораздо больше "личных свобод", так как их отношения с партнерами складываются по преимуществу из актов поведения.
Все примеры симбиозов, приведенные в нашей книге, можно расположить еще по степени глубины сожительства и взаимодействия. Тогда нетрудно выделить примерно такой ряд. Начинается он со случаев простого сближения в пространстве, когда один организм получает от другого место жительства, защиту или обретает в его лице средство передвижения. Затем идет комменсализм, при котором сожитель получает также пищу, по сам не приносит хозяину никакой пользы. В следующей группе примеров окажутся такие случаи, при которых сожители, находящиеся в наибольшем выигрыше, начнут оказывать хозяину все более значительные услуги, пока в конце концов эти услуги не станут по-настоящему взаимными (как в истинном мутуалистическом симбиозе), а сами симбионты совершенно не утратят способности жить самостоятельно. Наконец, в самом конце, а лучше и правильнее сказать, на самой вершине пирамиды безраздельно "господствует" лишайник, как подлинно синтетический организм и высшее выражение потенций, заложенных в симбиотическом союзе.
Все члены этого ряда связаны друг с другом неуловимыми переходами (градаций тут не счесть!) с самыми тонкими нюансами взаимной "услужливости", о которых чаще всего науке просто ничего не известно. Поэтому наш ряд не более как грубая схема. Но она может служить очень удобной "шкалой" для суждения о том, как потенции симбиоза претворялись в жизнь.
И вот теперь, осуществив подобную классификацию, нетрудно понять, что наша градация выражает одновременно и глубину взаимодействия симбионтов, и этапы становления их альянса в истории развития жизни на Земле. Действительно, уже простая логика приводит к мысли, что те пары организмов, "дружба" которых зашла особенно далеко, встали на путь симбиоза раньше других. Истоки их взаимной "симпатии" уходят в самые древние времена. Те же, кого мы застали сейчас на стадии нахлебничества, или те, кто не слишком нуждаются в участии друг друга, скорее всего вступили во взаимный контакт сравнительно недавно, и их симбиоз еще молод. В подтверждение того, что дело обстоит именно так, наука располагает теперь достаточно вескими документальными свидетельствами. Однако здесь опять-таки надо оговориться, что жизнь не один раз могла посмеяться над нашими расчетами и сделать кого-то неразлучными друзьями с самого юного (конечно, в геологическом понимании) возраста.
Итак, один, наиболее вероятный, можно сказать "столбовой", путь в настоящий мутуализм — это "обращение" комменсалов. Трудно допустить, чтобы обоюдополезный альянс с самого начала, после первых же удачных встреч, развивался на основе взаимности, минуя "эгоистическую" стадию. Таких примеров и не подобрать.
Всего один шаг отделяет комменсализм от того рубежа, когда из объединения начинают извлекать преимущества оба организма. Вспомним, что именно на этой переходной стадии мы застали многих обитателей коралловых рифов. Да и вне коралловых "владений" всюду в океане можно встретить комменсалов. Почти в каждой "норке" оседлого беспозвоночного животного легко найти роющего червя, в каждой раковине и в теле каждой губки сидят разные "незваные гости", не причиняющие своему хозяину ни добра, ни зла. Но вот кишечнополостные и губки, залезшие на спину краба (или посаженные туда им самим), уже приносят ему пользу — делают его менее уязвимым для врагов, хотя до полной взаимозависимости им еще далеко.
Есть и второй источник, из которого будущие симбиозы черпают своих "волонтеров". Это… паразиты. Как стало недавно известно, изрядная их доля с течением времени также становится на путь более "праведной" жизни. Поскольку при мутуализме антагонизм сглаживается и тесное единение начинает приносить плоды обеим сторонам, оно оказывается и более устойчивым. У него появляется больше шансов быть отобранным естественным отбором и закрепиться в грядущих поколениях.
Возьмем опять-таки лишайники, которые своим разнообразием лучше всего демонстрируют постепенную эволюцию от паразитизма к мутуализму. У наиболее примитивных форм гриб проникает в клетки водорослей и по существу ведет себя как паразит. У других лишайников, прошедших длительный путь совершенствования, мицелий гриба не смеет вторгаться в водоросли, и оба организма живут в полной гармонии. Вспомним также клубеньковые бактерии бобовых, микоризу или грибы орхидей. Не случайно мы так подробно рассказывали, с чего начинается "знакомство" будущих друзей. Разве переход от паразитизма в "ранней юности" к взаимному сотрудничеству в "зрелые годы" не отражает эволюции, некогда проделанной их предками?
