Он улыбнулся:

- Довакин, - пророкотал он, - позови Мирмулнира.

- Мирмулнир, - сказал я. – И что?

- Позови. Вспомни того, кого ты победил в честном бою, и позови.

Я представил себе дракончика и, чувствуя себя совершенно глупо, позвал:

- Мирмулнир…

По телу прошла волна тепла, и я захлебнулся им на последнем слоге имени и закашлялся. На второй попытке я отвлёкся на свои ощущения, и мой язык запутался во всех этих «эр» и «эл» его имени… В общем, раз на десятый я, сосредоточившись, смог чётко произнести его имя, почувствовал, как меня накрыла волна тепла, и увидел перед собой рыжего Мирмулнира ростом мне по пояс. Он насмешливо посмотрел на меня, начал встряхиваться и через минуту вырос до своих прежних размеров.

- Понимаешь, довакин? – спросил меня Паартурнакс.

- Нет, - честно признался я.

Паартурнакс наклонил ко мне голову.

- Тело дова можно убить, если дова этого захочет. Но дова убить нельзя.

- Душу дракона убить нельзя? – подумав, уточнил я.

- Сил, - задумался Паартурнакс. – Душа… Пусть будет душа, если ты не можешь понимать по-другому. Дова – это принцип… Понимаешь?

- Нет.

- Что ж, значит, ещё не время, - флегматично согласился Паартурнакс.

- Тогда для чего нужно поглощать душу?.. Ну, или что там происходит, что мы называем этим словосочетанием?

- Чтобы раскрыть в себе дова.

- Э-э-э, - опешил я. – Ты хочешь сказать, что если я буду поглощать души драконов, я превращусь в дракона?!

- Если ты имеешь в виду, что ты получишь тело, как у дракона… Аргонианин с крыльями, гы-гы-гы… Нет, ты не покроешься чешуёй, у тебя не вырастут хвост и крылья. Твое тело останется телом человека. Но ты раскроешь в себе дова.

- И… Что будет?

- Ты станешь дова.

- Что это значит, стать дова?

- Стать дова – это стать дова, довакин.

- Ясно, - констатировал я тот факт, что мне ни черта не ясно.

Паартурнакс посмотрел на меня сначала одним глазом, затем другим:

- Возвращайся, Фёдор, в Высокий Хротгар. Это место, Глотка Мира… Здесь плохо смертным долго находиться. И… Арнгейр, - он повернул голову к старцу, смиренно стоявшему в сторонке, и сказал уже на местном наречии: - Отпусти Фьодора вниз. Не готов ещё ученик.

- Как скажешь, Учитель, - поклонился ему Арнгейр.

Когда мы с Арнгейром уже начали спускаться по тропе, Паартурнакс сказал:

- Фёдор, если у тебя будет желание, приходи сюда. Поговорим.

- Хорошо, - обернувшись, серьёзно пообещал я. – Я вернусь…

…В ту ночь, впервые за всё время моего пребывания в Высоком Хротгаре, мне было тепло.

========== Глава 14. Вайтран. Часть 1. Приготовления. ==========

В Вайтране было неспокойно. На воротах вместо двух вечно полусонных стражников стояло четверо в доспехах и при оружии, которые придирчиво расспрашивали каждого, желающего войти или въехать в город, и дотошно обыскивали телеги. На стенах вышагивали вооружённые луками воины, рабочие ремонтировали стены, надстраивали недостающие зубцы и латали крытую галерею. Потолкавшись полчаса на рынке, я выяснил, что огнеупорные пропитки и смазки за последние несколько дней взлетели в цене во много раз, и всё равно их отрывают с руками, из стрел можно достать разве что простейшие с железным наконечником, люди усиленно запасаются зерном, солью и водой. А слухи упорно твердили, что на город собирается напасть Ульфрик Штормовка.

- Ульфрик собирается напасть на Вайтран? – не поверила Лидия. – Он в своём уме?

- Почему он не может напасть на Вайтран? – я пожал плечами. – Его выгодно захватить, потому что он в центре Скайрима. И несложно, если воинов хватает.

- Ярл Балгрууф не поддерживает ни имперцев, ни штормовок, - объяснила она. - Им обоим он не союзник, но и не противник.

- Если Ульфрик пойдёт на Вайтран, это значит, что на его защиту не придут имперские легионы?

- Наоборот. Это значит, что Вайтран обратится за помощью к имперцам и, соответственно, перейдёт на сторону Империи. И Ульфрик потеряет город, который мог бы перейти на его сторону бескровно.

Я с удивлением воззрился на неё. Воинственная Лидия – и вдруг проявляет такое потрясающее миролюбие? Где волк за горой сдох?

- Это не миролюбие, - обиделась она. – Это военная тактика. Силы штормовок и имперцев примерно равны, ни те ни другие не могут взять сколько-нибудь ощутимый перевес. Для захвата Вайтрана нужны большие силы, значит, Ульфрик должен откуда-то эти силы снять. Так если уж снимать силы – то для того города, который нельзя взять иначе, чем осадой: Солитьюд – последний порт, который остался в руках имперцев, Маркарт с его серебряными шахтами или Фолкрит – житницу Скайрима. Морфал особо никому не нужен, а с Вайтраном можно договориться… Фьодор, надо спросить у ярла.

Ярл Балгрууф, которого мы оторвали от инспекции арсенала, поделился с нами последними новостями и объяснил, почему Вайтран активно готовится к обороне. Во-первых, людей Ульфрика уже не раз замечали в окрестностях Вайтрана и в одном-двух переходах от него. А во-вторых, три дня назад Ульфрик прислал топор. На мой вопрос, что это означает, ярл объяснил, что это древний нордский обычай: если тот человек, кому присылается этот топор, принимает его, он переходит под вассалитет того, кто прислал. Отказ же принять означает войну. Ярл Балгрууф отослал топор назад и тут же отправил в Солитьюд письмо с просьбой о военной помощи, а также срочно принялся приводить город в боевую готовность.

- Ульфрик соображает, что делает, или нет? – вскричала Лидия. Ярл сумрачно посмотрел на неё:

- Думаю, он не сомневался, что я приму топор. По его мнению, истинный норд, каким он считал меня, не позволит себе признать власть Империи. Но Ульфрик не годится в короли Скайрима. Нет у него хозяйской хватки, а в управлении государством это важнее благородства.

- Сколько у Ульфрика воинов? – спросил я.

- Мы подсчитали, что больше пятнадцати тысяч он выставить не сможет.

Я присвистнул. Пятнадцать тысяч на Вайтран – это конец Вайтрану.

- Но мы не думаем, - продолжил он, - что он станет столько выставлять. Выставить пятнадцать тысяч – это значит призвать к оружию всех взрослых мужчин всех владений, которые он захватил, и полностью снять с захваченных городов стражу и гарнизоны, то есть оголить их защиту.

- У крестьян, - ответил я, - ещё не закончились работы в огородах и на полях. Это значит, они воевать не пойдут. Снимать всю стражу с городов Ульфрик не будет. Сколько в этом случае будет воинов?

- Скорее всего, - чуть усмехнувшись, кивнул ярл, - семь-десять тысяч.

Несколько лучше, но всё равно грустно.

- Что у штормовок есть для… ну, чтобы пробить стены или ворота?

- Таран, лестницы, кошки.

- Осадные орудия у них есть?

- Обычно в осаде участвует две-три катапульты. Но они больше для устрашения простолюдинов, чем для нанесения разрушений.

Хм?

- Катапульта эффективно стреляет с расстояния в двадцать саженей. С этого расстояния тех, кто ею управляет, достают лучники.

Двадцать саженей – это чуть больше сорока метров. Вообще-то хорошие требюше могут бить в десять раз дальше, хотя это уже будет неэффективная стрельба. А с расстояния в сорок метров бреши в стенах должны пробиваться в пять-десять ударов в зависимости от скорости и массы снаряда и толщины и качества стен. Что-то тут не так.

- Какое оружие… противоосадное есть у Вайтрана?

- Как везде – луки, кипяток, смола, камни.

- Метательные машины?

- Есть пять катапульт, но, сам понимаешь, они ничего не меняют.

Вот этого я как раз не понимаю.

- Мой ярл, - попросил я, - позволь мне посмотреть на них.

Ярл рукой указал на приоткрытую дверь, ведущую в какое-то огромное помещение:

- Прошу.

***

Я сначала подумал, что это шутка. Спросил у мастера, потом у двоих местных стражей, наконец у ярла, действительно ли эти штуковины, которые назвать катапультами язык не поворачивается, используются как оружие, а не как декорация в театре. Меня в четыре голоса уверили, что это самые что ни на есть боевые машины. Я обошёл вокруг одной из них, приценился и предположил, что максимум такая машина может метнуть снаряд в пять килограмм, а метательный рычаг ломается после десятого выстрела, на что стражники подтвердили, что десять выстрелов – это предел возможного.