- А-а, ты, наконец-то пришёл в себя…

Я с трудом сел на грязном полу телеги, проскрежетал зубами от ноющей боли в груди – вот только сломанных рёбер мне не хватало – и прислонился спиной к переднему борту. Заговорил же со мной блондин с многодневной щетиной и в синей тунике, сидевший напротив меня.

- Ты пытался перейти границу, так? И попал прямо в имперскую засаду, как и мы, как и этот ворюга, пытавшийся сбежать в Сиродиил…

Говорил он… на странном языке. Не на русском, и уж тем более не на казахском или алтайском, в которых я ни в зуб ногой. Язык больше походил на шведский, который я худо-бедно знал и через пень-колоду мог изъясняться, потому что по работе часто приходилось мотаться с командировками в Швецию. Это был не шведский язык, просто какой-то похожий на него. Может, норвежский, хрен его знает, похож норвежский на шведский или нет?..

- Будьте прокляты, Штормовки, - процедил сквозь зубы второй пленник, шатен с осунувшимся лицом и в обносках. – Если бы имперцы не рыскали по всему Скайриму в поисках вас, я бы спокойно спёр ту лошадь и был уже на полпути в Хаммерфелл!

- Эй вы, - грубо рявкнул всадник на лошади, едущий вслед за нашей телегой, - а ну заткните свои пасти!

Всадник тоже был хорош – в кожаных доспехах с железными вставками, при шлеме, с мечом на поясе и щитом, притороченном к седлу. Я сжал зубы, чтобы не застонать, кое-как зацепился связанными руками за выступ борта, поднялся на ноги и рухнул на скамью, чтобы получше осмотреться. Кроме нашей телеги была ещё одна, в ней тоже сидело четыре человека, все связанные, насколько мне это было видно, и все – в кольчугах и синих туниках поверх их. Телеги сопровождали всадники, по одному за каждой телегой, плюс ещё один во главе колонны. И все в доспехах и с мечами или с луками. Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Нет, это я свалился с лошади, потерял сознание, и у меня бред. Или я вообще ни в какой Бельтир не ездил, сплю себе в палатке, и мне это снится. Но во сне не должно чувствоваться ни боли, ни холода, а у меня болели голова, нога и рёбра, да и всё остальное тоже, только в меньшей степени, и холодно было, так что от малейшего ветерка бросало в дрожь, хоть солнце пригревало неплохо… Стоп, солнце? Я поднял голову и посмотрел на небо. Небо было голубым, с редкими облачками, и солнце только-только поднялось над горами. Это что, получается, что уже утро? И я всю ночь провалялся без сознания? Во что я влип?

- Где мы? – хрипло спросил я. Спохватился, перевёл на шведский.

- Я не знаю, куда нас везут, - блондин посмотрел вперёд на дорогу, - но Совнгард нас ждёт.

- Кто ждёт?

- Хе, да ты не норд, оказывается, так? А похож. Совнгард – место, где обитают души воинов.

- Нет, - в голосе конокрада послышалась паника, - этого не может быть! Этого не случится! Эй, ты, - он посмотрел на меня, - ты и я – мы же не должны быть здесь! Это ошибка! Имперцам нужны только Штормовки!

- Где мы? – повторил я свой вопрос.

Блондин снова посмотрел вперёд на дорогу. Я повернул голову, чтобы проследить за его взглядом, и увидел, что впереди за деревьями уже можно различить какие-то стены, сложенные из крупного валунника. Поверх стен шли бревенчатые опоры, поддерживавшие крышу из толстых досок; брёвна были скреплены между собой толстыми верёвками, а в проёме ворот был виден кусок деревянной избы с соломенной крышей. И дорога – я только сейчас обратил на это внимание – была выложена крупным, подтёсанным сверху камнем. Как декорация к фильму из средневековья…

- Это Хелген, - ответил наконец блондин.

Следующую фразу о какой-то девушке я не разобрал, потому что усиленно пытался вспомнить, слышал ли я что-нибудь про населённый пункт с таким названием. Нет, не помню.

- Что это за страна… э-э… район? Понимаешь?

- В Скайриме ты, брат, - блондин пытливо, но без тени улыбки посмотрел на меня, - али не знал, куда шёл? Али заблудился?

- Заблудился, - я благодарно ухватился за предложенную версию. – Я за… вином пошёл. На меня напали.

Вот здесь он усмехнулся:

- Не повезло тебе, не по той тропинке ты за вином пошёл. И сейчас тебе отрубят голову, как повстанцу.

Телеги въехали в город, какое-то время петляли по узким улочкам, затем завернули на какую-то небольшую площадь, образованную двумя каменными башнями с узкими окнами-бойницами и участком стен между ними, и остановились.

- Что такое? – окончательно запаниковал конокрад. – Почему мы остановились?

- А сам-то ты как думаешь? – посмотрел на него блондин. – Всё, конец пути.

Я огляделся. Въезд на площадь быстро перекрыли десятка два солдат в форме, похожей на форму древнеримских легионеров, и в такой же, в какую были одеты наши конвоиры. За ними быстро собиралась толпа любопытных. Люди были одеты… В общем, по средневековому. Женщины – в длинных платьях неярких расцветок, многие с покрытыми головами, мужчины – в штанах и рубахах где-то до полуколена, у кого-то поверх рубах были наброшены кожаные или меховые куртки. По центру оцепленной площади стояла колода, за ней – деревянное корыто, непонятно для чего, рядом – классический палач с огромным топором и с чёрным колпаком с прорезями для глаз, закрывавшим голову, лицо и плечи.

Будь здесь хоть один человек, одетый по-нормальному, в военную форму, с калашом наперевес, я бы поверил в реальность происходящего, поверил бы, что меня вот прямо сейчас собираются казнить, и что жить мне осталось несколько минут. Испугался бы, запаниковал, или попытался сбежать. Но сознание, не видя ни одного кусочка знакомого мне мира, упорно отказывалось воспринимать окружающую действительность как реальность, а не как сон или бред человека с сотрясением мозга. Блондин с фаталистическим спокойствием смотрел вокруг, конокрад трясся и что-то бормотал про себя, женщина с соседней телеги плакала, а я смотрел на это всё и не мог поверить, что это происходит со мной наяву. А во сне смерть не страшна, за ней ещё что-нибудь приснится.

- Пошли, - спокойно сказал блондин, - не нужно заставлять богов ждать нас.

- Нет, - заверещал конокрад, - подождите, нет! Я не повстанец!

- Вор, - повернулся к нему блондин, - хоть перед смертью веди себя, как мужчина!

Нам в грубой форме приказали выйти из телег и построиться в шеренгу. Я с трудом спрыгнул на землю, постаравшись приземлиться на одну здоровую ногу, сжал зубы и попробовал ступить на больную. Больно, но стоять можно. Я опёрся о телегу и пошевелил поврежденной стопой. Получилось. Боль была сильной, но, хоть я ноги никогда в своей жизни не ломал, мне казалось, что перелом должен болеть сильнее, да и двигаться не должен. А так по ощущениям похоже больше на сильное растяжение. Везунчик я, однако, если при падении с понёсшего коня с зацепившейся в стремени ногой отделался только растяжением.

Перед нашим строем вышли двое легионеров. Один из них (точнее одна), судя по более новым, менее поношенным и более аккуратно отделанным доспехам, была капитаном, или как у них здесь с рангами. Второй, в доспехах попроще, стоял рядом с пером в одной руке и чем-то вроде тетради – в другой, как писец.

- Делаем шаг вперёд, когда назовут ваше имя, - скомандовала капитанша. - По одному!

- Ульфрик Штормовка, - вызвал писец, - ярл Виндхельма!

Съёмки средневекового блокбастера продолжаются, потому что ярлы в нашем мире вымерли несколько сотен лет назад…

Вышел мой сосед по телеге, тот, который в шубе и с завязанным ртом, и стал в сторону, куда ему показал один из легионеров.

- Ралоф из Ривервуда!

Блондин пошёл вслед за ярлом.

- Локир из Рорикстеда!

- Нет, - перешёл на фальцет конокрад, - я не повстанец, вы не можете казнить меня!

- Стоять! – рявкнула капитанша.

Но вор рванул с площади. Куда тут было бежать, лично я не видел – выход с площади был перекрыт легионерами, за которыми стояла достаточно плотная толпа. Между легионерами было расстояние шагов пять, проскочить можно, толпа, возможно, расступится, а возможно, и нет. Но ему придётся бежать через весь городок к въездным воротам, около которого дежурят стражники, или прятаться где-то в домах…