Я сидел на берегу ручья и рассказывал хромому Рорка о последних событиях будничным тоном, словно вокруг ничего и не происходило. Словно не было связанного по рукам и ногам Мышка, только что брошенного возле нас, или двух Тхонга, натянувших луки и приготовившихся стрелять. Ну, бросили, ну, приготовились. Главное, Таррен-Па все-таки слушал и задавал вопросы, а не пинал носком сапога мое стынущее тело. Нет, конечно, все еще могло случиться, но с другой стороны… Мало ли что случается в этом суетном мире? Вот, например, вокруг война, кровь льется рекой, а работорговец и бывший раб сидят друг напротив друга и мирно обсуждают особенности торговли.

Мой вольный пересказ был полон героических поступков, победоносных сражений и презрения к врагу. И выходило из моего рассказа, что Вождь Клана Заката правильно сделал, что не пошел на Валенхарр сам вместе со всем своим войском, иначе я бы торговал сейчас и его кинжалами.

— Ты уверен, что младший наследник Мер То мертв? Я должен это знать точно.

Зачем ему это знать? Какую пользу он из этого знания извлечет? И как он может мне верить?

— Уверен, Таррен. Абсолютно. Всем оставшимся в живых взбешенный Вождь поотрубал носы, уши, языки и вырвал по одному глазу, а потом отправил к нам снова.

Рорка сидел рядом, он все-таки рискнул перейти реку и сейчас, пристально вглядываясь в мое лицо, уточнил:

— Может, и доспехи его есть? — так спросил, что осталось облизнуться только. На аукционе он их выставить хочет, что ли?

Но врать можно много, а вот завираться не стоит.

— Нет, почтенный. Его сотник успел забрать тело, и я не получил ничего, кроме проблем. Я с удовольствием продал бы тебе его доспехи, даже его уши, если тебе бы они понадобились, но у меня их нет. Прости. Зато у меня есть доспехи других шаргов. Много, разных. И мечи тысячников с вырезанным орлом на рукояти, и мечи сотников с ястребом. И вся экипировка Тун Хара тоже есть. И даже его левое засаленное ухо, если тебе оно интересно.

Рорка покачал головой, но высказался одобрительно:

— Интересно, Мор, тебя же так зовут? Ты не похож на остальных обезьян, и думаю, мы сработаемся, — а потом, выдержав небольшую паузу, добавил. — Я показал кинжал знающим, и мне дали неплохую цену. Очень неплохую.

Рорка ухмыльнулся.

— Этот кинжал — единственный, Таррен.

— Плохо, но я найду кому продать и другие твои безделушки. Сколько рабов ты можешь купить?

Неожиданно оказалось, что рыба намертво заглотила наживку. Казалось уже, что все, взбешенная акула решила поохотиться на самого рыбака, благо зубы острые и сил достаточно. Ан нет, ей просто захотелось добавки. Много-много добавки. Дорогой подарок оказался ключом к этому хитрому Рорка. Он продал его не заморачиваясь, но вырученная цена заставила его сердце биться чаще, а мозги — соображать быстрее. И главное, весь мой рассказ заиграл новыми красками.

— Тысячу. Две. Пять. Столько, сколько у тебя есть.

Рорка недоверчиво посмотрел на мои руки, осмотрел мою одежду.

— Врешь, обезьяна.

Достал он уже с обезьяной.

— Есть тут только одно «но» — я рисковать больше не буду. Штаны отстирывать каждый раз — то еще удовольствие, одного раза мне хватило, — Рорка ухмыльнулся. — Хочешь торговать, приходи. Можешь сразу пять тысяч вести, можешь по сотне — твое дело. Я куплю всех здоровых мужчин и женщин, и даже подростков. Дети и старики не нужны, они плохо работают и быстро мрут. И калеки, и больные. Остальных — веди. Только сам понимаешь, за сильного мужчину я заплачу много, за женщину мало, а за подростков — еще меньше. Где Валенхарр, думаю, знаешь. Перед визитом пришли любого раба, город мой.

Он кивнул.

— Есть еще один вопрос, ничтожный, — Таррен-Па внимательно рассматривал мое лицо, жевал толстую нижнюю губу и старательно подбирал слова. — Такие, как ты… Откуда? Сколько вас? И…, — он прищурил глаз. — Приведи мне пару похожих на тебя, мужчину и женщину — я хорошо заплачу.

Он неожиданно подался вперед.

— Очень хорошо, Мор.

Я вдруг почувствовал, что горло пересохло, судорожно захотелось сглотнуть, и, пытаясь хоть как-то не выдать собственные эмоции, бросил в ответ:

— Новый бизнес, уважаемый Таррен?

В глазах Рорка полыхнуло пламя — полыхнуло и нехотя осело, усмиренное волей.

— Не задавай опасных вопросов, ничтожный. Твое счастье, что мне еще от тебя что-то нужно.

Он ушел первым, а мы стали собираться только после того, как ветви перестали качаться за спинами врага, растворившегося в лесу.

Пока Меченый осматривал животных, я подошел к Мышку, разрезал путы, присел рядом, поинтересовался, может ли тот ходить, за что получил в челюсть. Буднично, словно по сто раз на дню зуботычины получаю. Нет, в принципе-то все логично, но все равно было неожиданно. Я ж, вроде как, ему жизнь спас.

— Придурок, ходить можешь или тебя тут бросить?

В принципе, вторая зуботычина вправляет мозг лучше первой, так что был риск встретиться с увесистым кулаком злющего лучника еще раз. Но Мышок, похоже, был лучше меня, он просто сплюнул на землю и молча попытался подняться.

Их никто не встречал. Никто не торопился открывать грязные, давно не ремонтировавшиеся ворота, нести цветы и падать на колени при виде могучего воинства Света. Никто не махал приветственно руками и не целовал пыль дороги. С другой стороны, никто и не угрожал копьями с обугленных и полуразрушенных стен, не строил воинов, готовясь атаковать уставших лаорцев. Пустота. Даже не так. Запустение. Не город — заброшенные руины, вот только створки старых ворот были заперты.

Основная часть отрядов, собранных Лаориссом, уже двинулась дальше на запад, только одна тысяча выстраивалась ровной цепью в ожидании приказа. Воины не ждали боя, но если будет нужно… Когда это низкие стены останавливали Алифи?

Уже вернулись двое человеческих солдат, отправленных к воротам в качестве переговорщиков. Они стояли чуть впереди и что-то пытались объяснить хмурому Геррику. Что? Бравин не мог ответить на этот вопрос, уже давно стало понятно, что союзники не спешат делиться информацией и планами на будущее. Да и союзники ли? Такой вопрос уже пару недель как не казался немыслимым и безумным. Наоборот, с каждым днем ответ на него казался все более важным и насущным. Тем более, что и поведение Энгелара было подозрительно нелогичным — не спешил Владыка привечать своих верных подданных. Будто и не было их рядом, будто и не шли они к нему через огонь войны.

Бравин за долгие годы жизни во дворце видел своего правителя разным. Кипящим, как ночной прибой, и спокойным, как утес, о который бессильно разбиваются штормовые валы. Хмурым, как грозовая туча, и веселым, как ветер, рвущий покрывало туч в клочья. Задумчивым. Гневным. Строящим свои планы и разрушающим чужие. Вот только замкнутым и потерянным Владыка никогда не был.

Бравин тряхнул головой. Резкое движение позволило отвлечься от невеселых дум — не то время и не то место. Обугленные стены и странная тишина и пустота впереди. Он бросил поводья одному из Карающих и подошел к Геррику — один, в последнее время советник очень настороженно относился к Ллакуру с подчиненными.

— Что там?

Лаорец недовольно повел плечом, но все-таки решил ответить.

— Похоже, то, что рассказывал барр Таттур, правда, и люди, убившие моего капитана, еще в городе. И они не спешат нести свои головы на плаху, — барр Геррик бесцеремонно развернулся к двоим разведчикам спиной и пристально взглянул Бравину в глаза. — Это же ваш город? Так командуйте. Иначе я отдам приказ, и эти руины окончательно сравняют с землей.

— Это угроза, советник?

— Это предупреждение, мастер. Мне проще разрушить эти стены, чем уговаривать преступников. Проще и намного быстрее, так что или Вы открываете ворота своими талантами, или у Вас не будет ворот.

Бравин опешил. Он готов был ко многому, но вот такая, практически ничем не прикрытая угроза оказалась неожиданной. Геррик ничего не делает случайно, никогда. Он мог быть каким угодно — хитрым, циничным, коварным, но хамства за ним не наблюдалось. А значит… Что это значит? Картина происходящего начала трещать по швам, и нужно было понять, что творится вокруг.