Победа была одержана. Куда большей кровью и большими потерями, нежели Норрингтон и Джек могли предположить, планируя этот рейд. Но дело того стоило. Добыча оказалась баснословной. Десантный отряд подоспел вовремя, не дав испанцам припрятать значительную часть сокровищ. В течении суток золотые слитки и монеты вывозили с рудника и складировали в здании небольшой церквушки под усиленной охраной. По предварительным и самым скромным подсчетам, стоимость трофеев составляла около десяти миллионов испанских реалов. Лорд Уиллард мог быть доволен.

Легкий стук в дверь прервал легкий полусон командора.

- Войдите! – буркнул он недовольно.

Лейтенант Тернер, собственной персоной, появился на пороге каюты – как всегда стройный, подтянутый с левой рукой на перевязи, что придавало ему вид весьма героический.

- Я принес вам окончательные подсчеты, - он положил на стол перед командором стопку бумаг. – Полагаю, можно уже грузить золото на корабли.

У Норрингтона вырвался тяжкий вздох. Менее всего в данный момент ему хотелось возиться с цифрами. Он взял из стопки один лист, небрежно пробежался по нему глазами. Снова вздохнул.

- Что ж, командуйте.

Уилл, однако, не двинулся с места.

- Сэр, - тихо произнес он, - Я видел, что доктор О’Тул вчера вечером вернулся с «Жемчужины» и затем заходил к вам. Я хотел бы узнать…

- Вы хотели бы узнать, как там капитан Воробей поживает, - командор, неизвестно отчего, ощутил укол раздражения, - Могу вам сказать одно – пока поживает. Все, идите!

Уилл покинул каюту, а Норрингтона царапнуло легкое угрызение совести. В самом деле, необходимо было прекратить придираться к своему новому лейтенанту. Тернер оказался сообразительным, не навязчивым, кроме того, он не страдал от морской болезни, как большинство новичков. Еще одним аргументом в пользу Уилла явилось то обстоятельство, что в недавнем бою он спас командору жизнь.

Что касается капитана Воробья, то с момента окончания штурма он находился на борту «Черной Жемчужины», снедаемый лихорадкой, которая по прогнозам добрейшего доктора О’Тула должна была в самом скором времени свести его в могилу. Уилл пребывал в связи с этим в глубочайшем унынии, не пытаясь этого скрыть. Командор же хранил непроницаемое выражение лица, по которому трудно было догадаться о его чувствах. На самом деле, будучи человеком, умудренным жизненным опытом, Норрингтон имел некоторые сомнения по поводу близкой кончины Джека. В самом деле, Воробей не был человеком, способным отдать концы после только что одержанной блестящей победы. Или, по крайней мере, командору хотелось в это верить.

- Командор Норрингтон! – Уилл Тернер не постучавшись влетел в каюту, нарушив всяческие приличия и вновь побеспокоив своего командира, что, несомненно, должно было выйти ему боком.

- О, Боже! – Норрингтон поморщился, - Когда же вы, наконец, научитесь себя вести!

- Сэр! – нахальный юнец даже не заметил его недовольства, встал посреди каюты, растрепанный, с распахнутыми глазищами. – Пиратские корабли, сэр! Они исчезли!

Командор нахмурился. Пираты пришвартовались отдельно, укрывшись за небольшим мысом, что разделял гавань на две части, но это не показалось ему подозрительным.

- Надеюсь, о подробностях данного инцидента вы также мне поведаете, - произнес Норрингтон, поджав губы.

- Очевидно, ночью пираты снялись с якоря и покинули гавань! – торопливо произнес Уилл, и добавил спохватившись, - Сэр! И еще – часть золота похищена!

- Как велика эта часть?

- Ну… Возможно, около половины.

- А что часовые? – Смысл происшедшего стал потихоньку доходить до сознания командора, - Как такую гору золота могли вынести у них из-под носа?

- Сэр, они спали. Кто-то подсыпал им снотворное в пищу. Да, чуть не забыл, - Уилл полез за пазуху и достал оттуда слегка помятый конверт, - Какой-то мальчишка на пристани просил передать это вам.

Норрингтон торопливо вскрыл конверт, уже не сомневаясь, кто автор этого таинственного послания.

«Любезный командор», - писал Джек своим угловатым, но аккуратным почерком, - «Прошу простить меня за столь внезапный отъезд, помешавший мне проститься с вами подобающим образом и выразить вам свою горячую благодарность. Обстоятельства сложились так, что я давно уже планировал наведаться на Лас Мариньяс, но не располагал достаточным количеством сил для подобной операции. И тут, словно подарок судьбы, появляетесь вы с вашим предложением вступить в ряды преданных слуг Его Величества. Я был бы жалким пиратом, если бы не воспользовался столь счастливым стечением обстоятельств. А я не жалкий пират. Признайте, что я являюсь самым лихим пиратом из всех, что вам довелось встречать. И я «положу ваше признание на алтарь своего тщеславия», как вы изволили выразиться. И сделаю это с удовольствием. Поскольку ни разу в жизни я не слыхал ничего более приятного, чем те слова, что вы произнесли над мои бесчувственным телом. Клянусь, я не забуду их до самой кончины!

Золото, что нам совместными усилиями удалось заполучить, я разделил согласно законам «берегового братства», то есть, исходя из количества людей на кораблях. Так что вам досталась даже большая его часть. Знали бы вы, каких трудов мне стоило удержать моих парней от того, чтобы не заграбастать все! Надеюсь, вы оцените мое благородство.

Искренне ваш –

Капитан Джек Воробей».

- Симулянт чертов! – кулак Норрингтона с такой силой обрушился на полированную поверхность стола, что стоявшие на нем письменный прибор и бутылка портвейна со стаканом, подпрыгнули, жалобно звякнув. – Лейтенант Тернер, - продолжал командор, овладев собой, - Прикажите капитану Джилетту и Мастерсу сниматься с якоря и преследовать дезертиров!

- Но сэр! – Уилл растерянно моргнул, - Нам ни за что не догнать пиратов, даже при попутном ветре!

Командор глянул на него как на безнадежного идиота.

- Я объясню вам смысл моего приказа, хотя и не обязан это делать. Мне необходимо будет отчитаться перед командованием, что мною были приняты все меры к поимке капитана Воробья, предателя и вора. Теперь вы поняли?

- Да, сэр!

Уилл слегка покраснел. Вид у него, однако, был куда менее унылый, чем во время первого визита к командору. Развернувшись, он отправился выполнять приказ, оставив командора одного.

Нынешнее состояние Норрингтона оказалось весьма далеким от недавней полудремы и находилось где-то посередине между «крайне возбужденным» и «взрывоопасным». Им вдруг овладел смех. Командор не смеялся, нет. Он ржал до колик и до слез, словно какой-нибудь подгулявший матрос в грязной портовой таверне. Помимо многообразной гаммы самых различных эмоций, он испытывал громадное облегчение, как человек, избавившийся от тяжкого груза. Все стало на свои места.

- Господи, Джек, - приговаривал он, утирая слезы, - ты провел меня, как мальчишку! Мерзавец эдакий! Построил мне глазки, словно стареющая кокетка, а я и расчувствовался!

Слегка успокоившись, Норрингтон плеснул себе портвейна для достижения еще большей гармонии с окружающим миром. И продолжал, уже серьезнее.

- Но я все равно тебя достану, ты же знаешь. Игра еще не кончена. В любом случае – твое здоровье, дружище!

Залпом опрокинув стакан, командор подумал, что жизнь в общем-то замечательная штука!

Конец.