Когда он это сказал, то вопросительно посмотрел по сторонам.

- Только мощь и сила ничего не стоят, если у человека нет ума. Ум нужен, чтобы мощь и сила действовали плодотворно, - ответил худощавый второму.

- Что вы говорите, что? Разве вы не слышали о его делах? Рост у него есть, сила есть и всё остальное. Царай не тот мужчина, которого вы можете поносить языком. Он обладает уверенностью, умом и силой, - закончил спор парень, который сидел дальше всех и говорил меньше всех.

Глава третья

Тихие разговоры, сладкие сны и дивные мечтания прервал со двора резкий звук свирели. Новобранцы засуетились, подобно пчёлам, выбегая с медными котелками во двор, и там становились в ряд. Слышался возвещающий голос командира:

- На обед с котелками, живо!

Когда все встали по местам (теперь уже каждый знал своё место), тогда ещё некоторые ряды немного подравняли и по десять человек стали отправлять в столовую. Каждая десятка занимала один четырёхугольный стол. Как только все столы оказались занятыми, то принялись за еду. Каждый получил свою порцию еды сам и поэтому никто не проявлял жадность; все ели неторопливо и аккуратно, пережёвывая старательно каждый кусок... Никуда никто не торопился, кроме еды в этот час других дел не было. Если бы не так, то почему все на окрик командира оглянулись с возбуждением.

Тот неожиданно закричал:

- Эй, который ты, почему твой головной убор у тебя на голове?

В середине столовой один толстый парень встал из-за стола и начал просить прощения у него:

- Прости меня, я забыл снять с головы, больше так не сделаю.

- Встань и уходи, сюда больше не возвращайся, - приказал командир.

- Про...

- Молчать, - прервал его тот и у парня половина слова застряла в горле.

Новобранец, опустив глаза вниз, вышел из столовой. Едва он перешагнул за порог, как командир приказал ему:

- Вернись обратно!

Парень повеселее посмотрел на начальника, прошёл мимо него и направился к своему месту, надеясь сесть и продолжить обедать. Но командир тут же затопал на него ногами:

- Куда, кто тебе разрешил садиться?

- Ты же сам сказал мне "вернись"?

- Так ты считаешь, что между словами "вернись" и "садись" нет никакой разницы?

Парень замер на месте, как вкопанный, не зная, что делать. Он не осмеливался идти ни вперёд, ни назад.

- Что там встал, я же сказал тебе иди!

У парня увлажнились глаза, но он ничего не сказал и снова отправился прочь из столовой. Когда новобранец дошёл до порога, то командир опять приказал:

- Назад!

Парень развернулся на месте и спокойно встал.

- Я сказал "назад", почему не садишься на место?

- Между словами "назад" и "сядь на место" есть разница.

- Хорошо! Хорошо усвоил! Садись и поешь, но после обеда пойдёшь караулить вне очереди.

Царай долго смотрел на этого парня, но сказать ничего не мог и умирал от злости. Он не съел и половину своего обеда, но досидел до конца и ждал своих товарищей. Когда поели и вернулись в казарму, то Царай сел на кровать и, опустив голову на руки, погрузился в раздумья. Перед глазами предстала его прежняя жизнь с самого начала, и он тяжел вздохнул. Внимательно разглядывая свою одежду, говорил про себя:

"Если эта солдатская форма и не из железа, то всё равно она ничем не отличается от кандалов".

В этот час Царай понял цену человеческой свободе. Ничего не казалось ему лучше её, и он мечтательно говорил: "О свобода, свобода, человеческая свобода!"

Перед глазами вставали красивые деревья Балкада, кутаны балкарцев, его малыш... Он старался успокоить себя.

"А что, я здесь ради свободы. Сюда потому и пришёл, чтобы получить свободу... Благодаря кандалам свобода, - подумал он и, взглянув на свою солдатскую форму, улыбнулся: "Ха-ха-ха, благодаря кандалам свобода! Как хорошо звучит!"

Затем произнёс прямо:

- Благодаря кандалам свобода! Ха-ха-ха!

Царай сидел спокойно, не двигаясь, а мысли в голове копошились, как цыплята под наседкой, но брови и лицо оставались напряжёнными. Кто смотрел на него, тот бы не поверил, что Царай о чём-то думает, так тихо и спокойно он сидел.

Напоследок перед глазами предстал его маленький сынишка, и он впал в состояние сомнения. Захотелось ему на своём чёрном коне погарцевать от души в поле, свободной бабочкой перелететь с места на место на покосах. Пока в его голове эти мысли сменяли друг друга, тем временем Будзи присел возле него и, толкнув локтём, спросил весело:

- Эй, что скажешь, как жизнь? Видал!

Царай тут же поднял голову, затем ответил Будзи:

- Ну, что тебе сказать, увидим потом, подождать надо ещё.

Будзи достал из кармана кусок хлеба и протянул Цараю:

- Держи, видел я, что ты ничего не ел. Это ни к чему. Если ты не будешь есть каждый раз, когда начальство будет кого-то наказывать, тогда тебе плохо придётся.

- Дело не в наказании, а в том, что у меня их еда вызвала тошноту.

Он положил хлеб в карман и, поглядев по сторонам, сказал Будзи:

- Хорошо, если бы нас никто не увидел, а то и мы получим нагоняй. Но страшно не наказание, страшно то, что человек может не сдержать себя перед ними, а это к хорошему не приведёт.

- Ты прав, - кивнул головой Будзи.

Царай опять погрузился в омут своих горьких дум и печально глядел вниз. Будзи понял его состояние и ничего ему не говорил, однако продолжал смотреть на него с удивлением.

Те, кто ещё были снаружи, начали по одиночке и парами заходить в помещение казармы. Ребята из Овражного, входя, бросали хлеб в сумку Царая и смущённо поглядывали на него. Видимо, во время обеда они заметили, что он почти ничего не ел. Царай сам тоже пришёл в смущение, но ничего сказать не мог. Ему было приятно, что ребята так хорошо к нему относятся, и что он у них пользуется уважением. Когда один из парней опять бросил хлеб в его сумку, тогда Царай уже не сдержался:

- Что случилось, скажите, пожалуйста, зачем столько хлеба, разве я обжора.

- Ничего не случилось, просто хлеба много оказалось. Мы не считаем тебя обжорой.

- Ладно, ладно, ничего, - сказал Царай и похлопал парня по плечу.

- Царай, надо подумать, куда девать эти хлеба, - сказал Будзи другу на ухо.

- Что-нибудь придумаем. Давай-ка мы их выбросим куда-нибудь.

- Так дело в том, что некуда выбрасывать, если их обнаружат, тогда начнут искать нас.

- Ты ведёшь разговоры робкого и напуганного человека. Неужели мы нигде не найдём укромного места, куда бы их можно было выбросить!

- Найдём, почему не найдём, только надо хорошо поискать, чтобы они это место не отыскали. Наши начальники подобны свиньям, всё должны раскопать.

- Если не искать, то и дом свой не найдёшь, это правда, - подтвердил его слова Царай.

Тут ещё один парень принёс кусок хлеба, следом - другой. Царай опять не сдержался:

- Так, так, ребята! Меня ваши куски хлеба не вернут из того света, но то, что вы цените своих товарищей, это очень хорошо.

Сначала смутились оба, потом один из них сумел сказать:

- Ты прав, Царай.

Второй к тому времени нашёл, что добавить к словам первого:

- Я хочу сказать, что жалко Дебола и Быдзеу, но мы ничем не можем им помочь.

После этих слов парни повернулись и направились к своим кроватям.

Сумка наполнилась хлебом так, что даже два куска из неё выпали на пол. Будзи уставился на сумку и, смеясь, сказал Цараю:

- Я же говорил, что этот хлеб принесёт нам неприятности!

- Что случилось, кто-нибудь идёт? - торопливо спросил его Царай.

- Идти никто не идёт, но посмотри на землю, куски уже не вмещаются в сумке и падают на пол. Если начальство это увидит, то дело будет плохо.

- Вместо разговоров встань и вынеси их в своём кармане наружу, отдай их лошадям или собакам, или ещё кому-нибудь, лишь бы они нигде не обнаружились.

Будзи встал и, положив куски хлеба в карман, отправился наружу. Он долго смотрел по сторонам, но не увидел ни собаки, ни коня и, не зная, что делать, бросил куски в туалет. Причём, бросил в одну сторону и их не только найти, а даже увидеть было нельзя. Когда Будзи вернулся в казарму, Царай его сразу спросил: