– Вам помочь? – Мы застыли перед скамейкой.

Старушка вцепилась в мою руку как смерть:

– Помоги мне, сынок!

Бочком, бочком… пробую усадить костлявую. Руки дрожат… неловкие от напряжения… у обоих. Краем глаза ищу спасения, чтобы не циклиться на руках. Никакой цикличности. Младший лейтенант Шпак подсаживает блондинку в патрульно-постовой «уазик», – бизнес, ничего личного, – за отсутствие регистрации полагается административное наказание или взимается штраф. Не даст 500 рублей (плюс-минус 500 рублей: плавающий тариф), – что-нибудь другое даст, или возьмет. Дадут швабру, возьмет ведро в руки и будет полы драить в 108-м отделении милиции, смывать со стен кровь безвинно убиенных христианских младенцев: футбольных фанатов, рок-музыкантов, лидеров молодежного движения «Наши». Кстати о музыке, – музыки не слышно, никакой: легкий гул над землей; подземный гул.

Космическая музыка!

Аркаим!

Каждый день бренчит в подземном переходе на бас-гитаре одну ноту. Зарабатывает на хлеб свой в поте лица своего. Чародей интервала, искусник! Маг, бомжеватого вида: усилитель за триста баксов, гитара за двести евро, джинсы из секонд-хенда, за тридцать рублей. На православной немытой голове (черные волосы до плеч), – белая тюбетейка, в таких правоверные совершают хадж; крест на голой груди. Перед ним свеча в пустой консервной банке. За ним, на облицованной кафельной плиткой стене, рукописный плакат: Космическая музыка! – желтые звезды на бело-синем фоне; чуть ниже имя исполнителя – Аркаим! У него холодный завораживающий взгляд. Аркаиму под сорок, весь в сучках и задоринках, сухопар. Внешне – за пятьдесят (сказывается постоянное общение с космосом, с использованием разрешенных/запрещенных стимуляторов). Вкруг него несколько адептов, два – женского пола, шестнадцати-семнадцати лет, по-видимому, жены, уставшие от непрекращающегося оргазма, но не желающие – мы не желаем! – просиживать свои молодые попки за столиками reception, отвечая на телефонные звонки: Здравствуйте! вы позвонили в компанию General Motors, меня зовут Мария. Они сидят в позе лотоса или показывают танец живота, – все зависит от настроения, от дозы. Лет через десять два зеленых молодых побега будут ровесницами Аркаима; если будут. У космонавтов большие перегрузки – год идет за пять. Лет через десять может случиться сидеть им за столиками reception, где-нибудь у самой кромки воды, на берегу реки Ахерон и улыбаться – корчить ужасные рожи – всем приходящим: Здравствуйте!!! Отыграются Аркаиму Аркаимовы жены, если чародей интервала сумеет их пережить. Это тебе не Харон с матюгами (веслом по лбу), с клочковатой седой бородою на всем лице. Это будет посильнее «Фауста» Гете. Это будет лет через десять, если будет. Но, предчувствуя Это, какая-то трагическая нота звучит во всем. Фа-диез большой октавы. Вот она: целая, одна четвертая, две шестнадцатых, – мерами возгорающаяся и мерами потухающая фа-диез, – одна вторая, одна восьмая, четыре тридцать вторых, и снова целая. Маг резко усиливает звук, – жены вибрируют вместе с мембраной усилителя ↑↓↑↓↕↕↕↕ – и резко убирает громкость (вздОх! облегчения у любопытствующих, просветление на лицах адептов), – завершен (который по счету?) космический цикл. Начался новый, – в начале цикла не залетают. От звука не залетают, впрочем, если залетать, так от звука, – летите, голуби, летите, – от звука не предохраниться. Никакая врожденная глухота, никакие затычки в ушах не спасут – родишь мелодию до – ре – ми, и будешь любить ее больше всего на свете, единственную – неповторимую – свою.

Легкий сквозняк колеблет пламя свечи – под землей постоянные сквозняки, – оторви взгляд от свечи, переведи на звезды. Желтые звезды на бело-синем фоне, бело-синий фон на плотном картоне, плотный картон на светло-сером кафеле, светло-серый кафель на бетоне; за бетоном толща земли вперемежку с камнями, корнями, костями; черви роют проходы в земле, огибают камни. Взгляд идет по проходу, петляет, пропадает в одном из них.

Что видишь ты?

Отсутствие солнца. Искусственный свет перехода. Светло-серый кафель. Светло-серого кафеля блеск. Ни день, ни ночь. – Компьютерная графика какая-то. – Желтые звезды на бело-синем фоне.

Богохульство – отсутствие солнца…

И солнце не может прейти своей меры, иначе его настигнут Эринии…

Богохульство! Не может ворваться в туннель!!

Две ноты (секс и смерть) звучат как одна,

два тела слились в одно, – фа-диез! соль-бемоль!

Закачай новую мелодию в свой мобильник!

Номер счета на сайте (раскрытый футляр гитары),

переведи деньги на счет (брось червонец-другой в футляр),

жмот, не жлобись!

Стань неофитом, жлоб!

– Иди, сынок, иди, – костлявая отпускает меня, – теперь я и одна управлюсь, спасибо тебе.

Нет сил ответить что-нибудь: пожалуйста, например.

– На заработки в Москву приехал, или как? – как бы между прочим спрашивает бабуля, ждет ответа, не слышит. Заработали ржавые шестеренки механизма, отвечающего за мыслительный процесс; я четко услышал скрип; впрочем, это могла заскрипеть скамейка.

Не будет тебе ответа, уже потому не будет, что… не отвечаешь ты за свои шестеренки, не отвечаем мы… вот тебе мой ответ.

– У меня двоюродная сестра в Рязани (ужасный скрип), в педагогическом институте преподавала (это ужасно!), старшим научным сотрудником, а пенсия нищенская, – за квартплату едва хватает вносить. Так она на свою пенсию четырех человек содержит: дочку, внучку и зятя! Я к ним на свадьбу приезжала. Наташка тогда блондинкой была, как сейчас помню, двенадцать лет назад (скрип затих) … пятнадцать, мужчинам такие нравятся. Они с Андреем с первого курса вместе жили и только на третьем расписались. Ужасные нравы у современной молодежи. Андрей в те годы большие надежды подавал, а сейчас, пишут, нигде не работает, сидит ночами на кухне, книжки читает; четвертый год пошел (вздохнула со скрипом, но тут же продолжила). По специальности не устроиться, охранником в банк тем более, там в основном военные, те, что в запас уволились; курьером идти брезгует – стыдно, говорит, кандидату наук за сигаретами для троечников бегать. А питаться святым духом не стыдно? Столько офисов кругом – сиди, работай! Мало того, что денег в дом не несет, так еще электричества уйма нагорает! Мужчина должен семью содержать, а не электричество жечь! Правильно?

Мужчина-то мужчиной, – отвечаю не вслух, – но в офисах за компьютерами (это дома: сидишь себе, на компе лабаешь), но в офисах сподручней женщинам. Проверить документацию, запятые, составить годовой отчет, сбегать покурить на улицу, возле центрального входа (в офисах борьба с курением); вернуться, придирчиво осмотреть себя в зеркале лифта, с чем-то смириться; бумажки с места на место переложить, ответить на телефонный звонок, на второй телефонный звонок, на третий (телефон звонит и звонит); самой позвонить.

Привычная картина: столик к столику, жены в ряд, каждая за своим столиком, отделена от другой стеклянной перегородкой, каждая чем-то занята, – гарем, – ткацкая фабрика нового образца; тысяча баксов в месяц; летом в Анталию. А те немногие, что между ними мужчинами для разнообразия (те же тысяча баксов, та же Анталия), очень евнухов напоминают.

– Нет, не будет с него толку, я им так и написала: пусть в Москву перебирается, – на стройке рабочие руки всегда нужны, сами плакались, – пол-Рязани к нам на работу ездит. Пусть и он как все. На первое время может у меня остановиться, – в магазин сходить, по хозяйству помочь; да мало ли чего? у меня кран вон, второй год течет, – ему в удовольствие, а мне помощь. Чего туда-сюда мотаться? Много не намотаешься, все деньги на электричку уйдут. С этими слесарями из ЖЭКа только свяжись! Они тебе прокладку поменяют, бутылку возьмут, а на следующий день еще сильнее течет.

– Приехал?

– Кто? – Учительница с удивлением посмотрела на меня.

– Андрей ваш?