К концу четвертого курса даже некоторые преподаватели стали иногда “ошибаться”, а какие-то привыкли и кроме как Черепаха не называли курсанта. То есть это по-нашему это “черепаха”, а по-еврейски “Цаби”. Совсем другое дело. Красиво, а главное непонятно.
Нашим командирам в плане кличек повезло меньше.
Например нашего командира учебной группы, кроме как Деревянный или Буратина (именно так, через “а”) ну никак не получалось за глаза (и не только) величать. Как вариант Буратыны - Бурадима.
А история возникновения клички примерно такая.
Еще на заре первого курса наш командир, изучающий китайский язык, попросил нашу группу, изучающую английский, подсказать, как правильно перевести на язык предполагаемого противника следующую сложную конструкцию: “Это черный карандаш”.
Так как он куда-то отлучился ненадолго, то было выработано коллегиальное решение, которое он и сдал преподавателю. Наше послание потенциальному противнику звучало так: “It would have been pencil the black”.
Знающий да поймет.
Переводить бесполезно. Проще сказать, что это такая игра в слова. Почище “Фауста” Гетте.
На следующий день мы дружно играли в увлекательную игру “Подъем, отбой!” Почти как упал-отжался, только с переодеванием.
Ну и кто он после этого? Раз человек не умеет ценить юмор, то бревно он бесчувственное. И нечего обижаться.
Строй - дело святое
Тишина! Молча разговариваем!
Военная жизнь проходит в строю. Волшебный университет не исключение.
Сразу после подъема построение. Перед зарядкой построение. После зарядки построение. Перед завтраком построение. После завтрака построение. Перед началом занятий построение. После занятий построение. Перед обедом построение. После обеда построение. Перед самостоятельной подготовкой построение. После самостоятельной подготовки построение. Перед ужином построение. После ужина построение. Перед отбоем построение. Сразу после подъема построение, и заново по кругу.
У попа была собака…
Постоять в строю можно просто так и по делу. Утром, днем, вечером и даже ночью. На улице и в помещении. Чтобы провериться, посчитаться или просто так проветриться. Построение может быть плановым и не совсем, быстрым или надолго, толковым и не очень. На солнцепеке и в дикий мороз, в расположении и на природе, на асфальте и в грязи.
Везде и всегда военные, как снежинки зимой, образуют узоры в виде строя. Только снежинки все разные, а строй он один. Строй он и в Африке строй, как ни крути.
В строю рождается псевдоколлективный разум. Когда один за всех и все тут.
Недаром слово “строй” содержит пчелиную составляющую. Когда военнослужащие роятся в определенном порядке, то в этом, при желании, можно различать эстетическую правильность и выверенную красоту. Как у того полковника, которого вдохновляли квадратные сугробы.
В Волшебном университете каждый понедельник был большой развод. Когда абсолютно все, кроме дежурной службы, строятся на плацу. В любую погоду, при любом начальнике (и даже при его отсутствии) куева хуча военных стоят в строю и делятся впечатлениями о прошедших выходных.
Нет, конечно, понедельничное стояние на плацу придумано не для того, чтобы курсанты могли поделиться впечатлениями друг с другом о прошедших выходных, рассказать в каком ночном клубе тусили, и кто с какой кралей провел время. Строй он вообще-то для того, чтобы проверить наличие личного состава, его опрятность, подшитость, подстриженность, выбритость и прочее и прочее.
Самое интересное бывает в зимний период, когда надо напялить на себя много всего уставного.
Всем выдают одно и то же в равном количестве. Но на первом же построении оказывается, что у половины чего-то не хватает. Это игра такая.
Прибегает курсант из дома. Ему надо срочно переодеться во все военное. До построения как всегда 10 минут. Вовремя не у всех получается прибыть. Открывает шкаф, и что он видит на своей полке? Нет кашне, поясного ремня, шапки, перчаток, хлястика, а иногда и целой шинели. Куда делись? Кто бы знал. Еще в субботу было, а в понедельник, то есть сейчас, уже нет. А построение все ближе.
Что делать? Правильно. Надо взять то, что висит. И пофигу, что чужое.
Через 5 минут прибегает владелец чужого, то есть родного кашне, ремня, шапки и далее по списку. Видит, что нет ничего. Что делать? Брать чужое? Как бы ни так. Все уже убежали. Шкаф блестит пустотой. Бедняга бросается к дневальному, просит поделиться ремнем, шапкой и прочим добром по списку.
Дневальные, как правило, добрые ребята, сочувствуют спешащим в мороз на построение. Иногда делятся своим добром на время до окончания строевого смотра. И по закону подлости именно в эти моменты в расположение заходит с проверкой какой-нибудь серьезный начальник, который видит дежурную службу без шапок, ремней, кашне и прочего - полностью разукомплектованную, то есть не готовую к защите Родины.
Дальше добавить особо нечего. Немая сцена.
Понедельник - день тяжелый
Ты или на месте стой, или сюда подойди
Во время понедельничных построений было много забавных историй.
Самая частая, когда вдоль строя курсантов с важным видом идет начальник факультета, а следом за ним с не менее важным видом трусит местная дворняга. Оба обходят строй с умным видом и иногда делают замечания. Начальник словами и жестами, дворняга укоряющим взглядом. Курсант, которому сделано замечание, сразу спешит исправить недостаток. Еще не ясно кого он слушается больше.
Зимой, когда снег с заледеневшего плаца соскоблен до зеркальной ледяной корки, можно наблюдать за исчезающими людьми. Сейчас объясню, кто куда и как исчезает.
После развода весь личный состав Волшебного университета строевым шагом под маршевую музыку (иногда только один барабанщик браво бабахает, так как у трубачей на морозе губы примерзают к инструменту) проходит мимо трибуны с самым главным начальством.
По отполированному льду не очень-то маршировать. И вот идет срой строевым шагом. Глядишь вперед и с высоты человеческого роста видишь, как в двух-трех шеренгах впереди появилась прореха, потом другая, третья. Все ближе и ближе. Падающие курсанты утягивают за собой товарищей. И вот уже сам скользишь куда-то вниз и в сторону.
А бывало и такое.
Понедельник. Утро. Народ только-только прибыл из увольнения. Все выходные отъедались дома. Поэтому многие привозят вкусненького. Некоторые (самые умные) хотят растянуть удовольствие на целую неделю, чтобы хватило до следующих выходных. Берут от души. Много.
А в строй становиться надо порожним. Сумки и портфели с припасами остаются за строем.
Тишина. Строй. Идет проверка внешнего вида, и вдруг раздается несанкционированный шум, возня, смех, гомон и чей-то сдавленный возглас удивления и разочарования. Оборачиваюсь и вижу, как через ряды шеренг несутся две местные дворняги и у каждой в зубах по батону колбасы.
Один кабыздох здоровый, такой, лохматый. Галопом несется. У него колбасу и не отнять уже, страшно. А вторая собачка маленькая, тощая. Еле успевает перебирать передними лапками. Задние-то в воздухе болтаются, так как здоровая палка колбасы поперек зубов торчит и перевешивает. Но собаки уже далеко, а начальник вот он, рядом стоит и зыркает злобно. Как будто это его колбасу только что утащили.
Или вот еще случай.
Стоит строй. Идет проверка внешнего вида. И тут прямо под ногами у курсантов ползет галсом полудохлая крыса. Видимо их травили да не дотравили, а этот крысиный экземпляр заглючило от дозы химикатов, и крыса поползла на свет к людям. Знакомиться и за жизнь пообщаться.
Когда волею судьбы крыса подползла к ногам Зинчюка, то откуда ей было знать, что он любит животных и терпеть не может, когда страдают твари Божьи. Зинчюк сжалился над крыской и решил прекратить ее мучения весьма нетривиальным способом. Он стал топтать ее каблуком по голове.
