— Плохо, видать, думала. — Отстранившись, Фред заглянул ей в глаза. — Ну, а Джордж как? Раньше вернулся?
— Да, только он… — Девушка сглотнула и отвела взгляд. — Пострадал.
— Что? — раздался позади неё возглас Артура Уизли. — Где он?
— В гостиной, там все, и миссис Уизли обрабатывает рану… — Гермиона снова подняла глаза на Фреда, неосознанно стиснувшего её сильнее. Ожог от Жалящего заклинания дал о себе знать, и она поморщилась. — Ему отсекли ухо Сектумсемпрой.
— Кингсли, отойди от меня по-хорошему, — рявкнул Артур Уизли у порога «Норы», и его резкий голос отрезвил Гермиону. — Позже проверишь, а пока что мне необходимо увидеть собственного сына!
Фред молча последовал за отцом, отстранив Гермиону; та поспешила за ним.
Дальнейшие события были будто покрыты туманной дымкой: страшное ранение Джорджа, возвращение Рона с Тонкс, Билла и Флёр и новость о гибели Аластора Грюма… Ночь выдалась тревожной, и мало кто смог заснуть. Гарри так вообще порывался уйти, — хорошо, что его отговорили. Миссис Уизли тревожно поглядывала на Гермиону и Рона, словно догадываясь о том, что им известны намерения их приятеля. Люпин и Билл отправились на поиски тела Грозного Глаза, но вернувшись рассказали, что ничего не нашли. Это давало повод думать, надеяться, что он не погиб, что в суматохе Биллу и Флёр просто показалось, что его убили…
Ближе к утру все разошлись по комнатам, но не для сна, само собой. Джинни, захватив из гостиной домашнюю аптечку, обработала рану на руке и шее Гермионы, которую Укрепляющее зелье мистера Торнтона полностью залечить не смогло. Позже девушки обсуждали случившееся вполголоса, тревожно оглядываясь. Было трудно поверить, что теперь опасность миновала; казалось, вот-вот из-за угла покажется белая маска и вспышка Убивающего заклятья…
Когда рассвет потихоньку забрезжил, пробиваясь сквозь неплотно задёрнутые шторы, Джинни удалось задремать, привалившись спиной к стене. Гермиона же потихоньку вышла и спустилась вниз, в гостиную, где немногим ранее перешучивались Фред и Джордж. Сейчас диван, на котором ещё остались незамеченные миссис Уизли пятнышки крови, пустовал, как и комната, залитая рассветным солнцем. Единственным звуком, нарушавшим безмолвие, было тиканье волшебных часов на стене. Косые лучики причудливо играли на стеклянном циферблате, и Гермиона, повинуясь порыву, подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть фигурные стрелки. На каждой из них — она давно это знала — были имена всех членов семьи, а вместо цифр, обозначающих время, — места пребывания домочадцев. Сейчас все стрелки повернулись на «Дома». Гермиона осторожно коснулась дрожащими пальцами той, что была подписана как «Фред Уизли».
— Тоже не спится?
Голос, неожиданно раздавшийся за спиной, заставил вздрогнуть и обернуться. Фред — усталый, измотанный, с всклокоченной шевелюрой и мелкими царапинками на лице — стоял на пороге гостиной, привалившись плечом к дверному косяку. Видеть его в домашней пижаме было непривычно, и внешний вид молодого человека вызвал у Гермионы невольную улыбку.
— После такого разве заснёшь? — спросила она, покачав головой и сделав шаг навстречу Фреду, руками непроизвольно обнимая себя за плечи. — Как Джордж?
— Спит. Надоело соревноваться в том, кто больше шуточек насчёт его ранения придумает. — Голос у Фреда был шутливый, но он даже не улыбнулся.
— Разве можно о таком шутить? — вырвалось у Гермионы.
— Иногда шутка — это лучшее лекарство и спасение в тёмные времена, как сейчас.
В тишине залитой лучами рассвета комнаты его слова прозвучали излишне торжественно, и Фред невольно поморщился. Он и правда казался выжатым, как лимон, и Гермиона предложила:
— Давай посидим, раз уж спать не хочется?
— Только не здесь. Пошли на крыльцо? Там хоть не так душно.
«И ничто не напоминает о ранении Джорджа», — догадалась Гермиона, но ничего не сказала и послушно последовала за Фредом, державшим её за руку.
На улице действительно было прохладнее и дышалось легче, чем в «Норе», не говоря уж о том, каким чудесным был рассвет, смывавший своей яркостью все ужасы недавней ночи. Фред и Гермиона одновременно уселись бок о бок на ступеньках крыльца; одной рукой Фред привлёк Гермиону ближе к себе, глядя на восходящее солнце. Гермиона же задумчиво разглядывала молодого человека, чувствуя странное умиротворение рядом с ним. Всё было так мирно и безмятежно… до того, как Фред заговорил:
— Мы все вчера были в опасности. Могло случиться что угодно! Даже случилось, случилось самое худшее, причём с тем, кто выбирался и не из таких переделок. И Джордж пострадал, едва не погиб. Я не могу тебя отпустить! — взволнованно прошептал Фред, и Гермиона поняла: прошлая ночь всё же потрясла его, каким бы невозмутимым он ни пытался казаться. — Всё должно было пройти как по маслу, Грюм сам так говорил, а в итоге нас ждала засада!
— Засада на то и засада, что она всегда неожиданна, — пробормотала Гермиона, желая неуклюжей шуткой приободрить Фреда. Но если у него это получалось, то ей это не удалось. Фред повернулся к ней, отстранившись и сложив руки на коленях, непривычно серьёзный, даже рассерженный.
— Ты издеваешься, Грейнджер? — хрипло спросил он. Девушка сглотнула, отрицательно качая головой. Такого она не ожидала. — Ты же сама постоянно твердишь всем об опасности, а в итоге первой лезешь в самое пекло. Видите ли, шуточные товары да розыгрыши — это опасно, а отбиваться от змеемордого волшебника — просто безобидное развлечение! Так, что ли?
— Нет, не так! — горячо возразила Гермиона. — Думаешь, я от скуки лезу в — как ты там выразился? — в самое пекло? Просто, в отличие от тебя, я знаю, на что иду, и знала это всегда. Это для вас с Джорджем происходящее было шуточкой. Максимум, на что вы шли — это вывесить плакат со стишком, высмеивающим Сам-Знаешь-Кого! И слава богу, что вы не знали, что значит на самом деле «самое пекло». Поздравляю, вчера ты всё-таки увидел то, с чем я знакома уже очень давно!
— Мы всегда это знали, — напряжённым голосом ответил Фред. — Да, в стычках участвовали не так часто, как ты, и вчера впервые столкнулись с опасностью лицом к лицу, так сказать, но к происходящему относились со всей серьёзностью. Отец нам рассказывал о том, какой была Первая война, как она затронула нашу семью, рассказывал про дядю Фабиана и дядю Гидеона, а потом мы разговаривали с ним и о том, чем может быть опасна Вторая, которая не за горами, если уже не началась. И мы с Джорджем знали, что не хотим и не станем жить в страхе, а так же что нужно уметь найти что-то светлое, какой-то повод высмеять ситуацию, немного упростить её. Это почти как в случае с боггартом: если ты будешь поддаваться ему, он поглотит тебя твоими же страхами; но если попробуешь высмеять, если будешь сопротивляться его влиянию — он исчезнет. Не сразу, само собой, но всё же однажды его не станет. — Вздохнув, юноша уставился взглядом в колени, разглядывая ткань пижамных штанов. — И сейчас я хотел сказать лишь то, что мне страшно.
— Страшно? — неуверенно переспросила Гермиона, и Фред поднял голову, резко ответив:
— Да, страшно, представь себе. Страшно от того, что в результате досадной случайности, оплошности кого-то из моих близких может не стать. Я сам могу умереть, а этого, как понимаешь, мне хочется меньше всего. Вчера нам с отцом повезло, мы не привлекли ничьего внимания и спокойно добрались до нужного дома, а вот Джордж и ты, да и остальные — им пришлось несладко. Просто подумай, что если бы Люпин не успел отразить атаку Снейпа, если бы Джордж не так повернулся или бы случилось ещё что-то — и всё. Конец. А я не такого конца хочу. Я вообще не хочу никакого конца, понимаешь?
Голос у Фреда задрожал, выдавая панику, приступов которой у него наверняка никогда не было. Он содрогался всем телом, уронив лоб на руки, сложенные на коленях, а Гермиона совершенно не знала, что делать. Фреда трясло, трясло по-настоящему, словно бы он замёрз — а на самом деле попросту утратил над собой контроль, действительно перепугавшись после осознания той опасности, что угрожала всем участникам операции. Повинуясь порыву, девушка обхватила ладонями лицо Фреда, понуждая его повернуться к ней, и торопливо заговорила. Она убеждала его не думать о плохом, уверяла, что всё будет хорошо, что никто ни за что не пострадает и уж тем более не погибнет, что она уговорит Гарри взять близнецов с ними, что она всегда будет рядом с ним и не станет подвергать свою жизнь риску (в этом пришлось покривить душой, ибо никто не знал, что ждёт дальше и какие обстоятельства вынудят поступать рискованно), — что, в конце концов, он сам советовал верить в лучшее. И это подействовало. Фред позволил Гермионе крепко обнять его, устроил подбородок на её плече, губами касаясь щеки, а руками обвил её за талию.
