— Это та самая рыжая семья, с которой мы встретились год назад в Кривом переулке?
— Косом, — машинально поправила мать девушка. — Да, это именно они, — подтвердила она с лёгкой улыбкой, неизменно появляющейся у неё при упоминании семьи Уизли.
— А Чемпионат… квиддич… Что это вообще? — неожиданно спросил отец, являвшийся поклонником гольфа и поло.
— Это довольно популярная спортивная игра в магическом мире, — объяснила Гермиона. Честно говоря, она сама не очень хорошо разбиралась в правилах, но скажи она об этом родителям, и те точно не отпустят её на данное мероприятия, посчитав это напрасной тратой времени. Потому, сделав наиболее умное лицо, девушка принялась объяснять отцу то, что смогла понять сама из разъяснений друзей. — Игроки летают на мётлах и должны, как в футболе, забить гол мячом в ворота противника…
После несколько кривоватых объяснений мистер Грейнджер кивнул, откинувшись на спинку дивана. Его супруга задумчиво рассматривала конверт, доставленный почтальоном.
— Марок, я думаю, здесь более чем достаточно, — наконец, заметила она с почти непривычным благодушием.
— Миссис Уизли редко пользуется услугами магл… нашей почты, — сказала Гермиона, сдерживая смешок.
— У неё очень много детей, — продолжила миссис Грейнджер. — Неужели она успевает следить за всеми?
— Она домохозяйка, мам.
— Тогда понятно. — Помолчав, миссис Грейнджер снова заговорила: — Что это ещё за «Нора»?
— Так называется их дом. По-моему, очень уютно.
— Я бы так не сказала.
У Гермионы сердце ушло в пятки. Неужели её не отпустят? Неужели родители не согласятся? Но они должны! Нельзя же так!
— А мне понравился мистер Уизли, — неожиданно вмешался отец. — Боевой, даром что волшебник. Забавный даже. Джин, помнишь, как он шутил по дороге к бару?
— Помню. — Миссис Грейнджер, наоборот, неодобрительно поджала губы. — Но ты же не…
— Пусть поедет, — благодушно заметил мистер Грейнджер. — С ребятами Гермионе веселее будет, а то сидит одна в четырёх стенах, даже поговорить не с кем. Она у нас девочка взрослая, самостоятельная…
— Но почему же ты тогда не рассказывала нам ничего о Чемпионате? — игнорируя реплику мужа, спросила мать, повернувшись к Гермионе. — Если ты так хотела поехать туда…
— Нам самим было не до того, Джин, — снова вмешался отец, и на этот раз в его голосе были стальные нотки. Он вообще редко перечил жене, но тут решил проявить характер. — Пусть едет к этим Уизли, развеется немного. В конце концов, она на «отлично» сдала все экзамены в школе…
С минуту миссис Грейнджер раздумывала над словами мужа, а потом нехотя сообщила:
— Что ж, я думаю, это не самые плохие волшебники, и ты вполне можешь…
— Спасибо!
Взвизгнув от счастья, Гермиона совершенно несолидно подпрыгнула и кинулась на шею к родителям. Те сначала оторопели от внезапной реакции дочери, но потом, оттаяв, обняли её в ответ.
— Если бы я знала, что для счастья тебе нужно так мало, давно бы уже разрешила отправляться на лето к друзьям, — ласково сказала миссис Грейнджер, видимо, устыдившись своей подозрительности. — Но ты ведь понимаешь, что мы волнуемся за тебя? Отправлять единственного ребёнка совершенно одного к незнакомым людям…
— Но вы ведь уже оставляли меня на их попечение в «Дырявом котле» в прошлом году, — лукаво заметила Гермиона, усевшаяся между родителями. — И ничего со мной не случилось.
— Ладно уж, уговорила, — рассмеялась миссис Грейнджер. — Только, пожалуйста, напиши ответ сама. Мы ведь не умеем пользоваться совиной почтой и прочим… — сказала она извиняющимся тоном.
— Конечно! Вы у меня самые лучшие родители!
Порывисто чмокнув каждого родителя в щёку, Гермиона унеслась наверх, в спальню, где её дожидался Сычик — сова Рона, принёсшая его записку следом за письмом родителей. Девушка отложила прочтение записки приятеля на потом, решив первым делом обсудить с родителями вопрос о поездке на лето в «Нору».
С момента начала каникул прошло уже целых три жарких июльских недели, которые Гермиона посвятила короткому отдыху и прогулкам с Чарити по округе. Приятельница навещала её несколько раз, что было довольно неожиданно и очень обрадовало Гермиону. Вместе они прогуливались по небольшому городку с одинаковыми светлыми домиками и идеально ровными газонами, засиживались у небольшого озера, находившегося неподалёку и болтали, болтали, болтали… Один раз Чарити даже попробовала управиться с газонокосилкой на заднем дворе дома Грейнджеров, когда родители Гермионы находились на работе. Потом они очень долго удивлялись тому, что на газон, скорее всего, напало полчище саранчи.
Чарити рассказала Гермионе о том, что намеревается съездить во Францию, навестить Адель и Бернара, у которых совсем недавно родились очаровательные близнецы-девочки, названные Мадлен и Клодин. Супружеская чета приглашала мисс Бэрбидж стать им крёстной, чем сама мисс Бэрбидж неимоверно гордилась.
— Кузины меня к своим детям и на сто метров не подпускают, — рассказывала она в один из дней, сидя с Гермионой на берегу озера и болтая босыми ногами в прохладной воде. — Да я и сама, честно говоря, с детьми не особо умею управляться. Но доверие Адель и Бернара мне очень льстит. Думаю, лет этак через пять-шесть, когда девчонки подрастут, я смогу полноценно с ними общаться. Увы, но возиться с подгузниками-пелёнками у меня нет ни времени, ни желания.
— А почему ты так и не вышла замуж? — рискнула спросить Гермиона. — То есть я, конечно, понимаю, что дело в Фабиане, и всё же неужели ты больше так и не смогла полюбить?
Откинувшись на спину и глядя, как и Гермиона, в безоблачно-голубое июльское небо, Чарити, помолчав, ответила:
— В вопросах любви, детка, я никогда не была сильна. Что уж говорить, если я не сумела разглядеть собственных чувств к Фабиану?.. Да и не могла я предать его память. — Она повернулась к Гермионе и с небывалой серьёзностью продолжила: — Я никогда не считала, что могу испытывать к кому-то любовь. Всю жизнь я общалась в большинстве своём с мальчишками и научилась понимать их настолько, что невольно прониклась этой их нелюбовью к сантиментам. Да и воспитание моё отнюдь не строилось на чтении бульварных романчиков. Может, потому я даже понятия не имела о подобных чувствах. Наверное, я кажусь тебе чёрствой, детка, но мне одной всегда было проще. После смерти Фабиана мысль о том, что я могу снова встретить какого-то мужчину, испытать к нему схожие чувства, влюбиться, выйти замуж казалась мне смешной. Да и ситуация не располагала к знакомствам: война, послевоенный период, преподавание в Хогвартсе… Нет уж. Может, я и боялась снова испытать то же самое. С меня хватило одного потрясения подобного рода. Одной спокойнее. Я привыкла отвечать только за себя, как бы это ни было эгоистично.
Замолчав, Чарити отвернулась и уставилась в ослепляющее голубизной небо. Наверное, она уже пожалела о своей откровенности — Гермиона до сих пор не могла понять этого. Она тоже разглядывала небосвод, раздумывая над словами приятельницы. В плане отношения к сентиментальным глупостям они были очень похожи. Гермиона ни разу в жизни не брала в руки маленькие книжечки в розовых переплётах, которыми зачитывались её сверстницы. Её всегда больше привлекала литература, рассказывающая о приключениях, исторических или мистических событиях, руны, нумерология и другие школьные учебники… Но не банальные истории о людях, которые влюбились друг в друга с первого взгляда. Да что уж там говорить, если она не считала нужным искать намёки на влюблённость в любых отношениях, чем любили заниматься на досуге соседки по комнате, обсуждая вероятность той или иной парочки. Просто никогда не задумывалась над этим.
Но последние слова Чарити о том, что она в силу такого отношения не сумела распознать любовь к Фабиану Прюэтту, которая, возможно, кардинальным образом изменила бы и её жизнь, и восприятие, задели Гермиону. Что, если она каким-то образом повторит её судьбу? Не сумеет найти нужного человека и навсегда останется одна? Или вообще лишится его, только потом осознав, как он ей дорог?
