Дорога проходила в молчании. Сэм был занят ощущением предвкушения того, когда он сможет показать ему выбранное место, а Габриэль все больше и больше думал о том, как неловко будет прийти на школьный выпускной. Когда он хотел убедить Сэма повернуть назад, стараясь убедить его, что он оценил идею, Сэм только, улыбнувшись, свернул с подъездной дороги, ведущей к освещенной школе, где как раз проходил этот бал, к подножью холма. Он протянул руку Габриэлю, помогая выйти из машины, после чего провел по сухой земле на самую вершину. И хотя она была почти вся скрыта деревьями, стоя там, казалось, что ты прямо на спортивной площадке, ровно там, где решили устроить выпускной в этой школе. Они успели минута в минуту.
Габриэль снова очарованно разглядывал огромное количество разодетых подростков, стесняющихся друг друга. Он не выделял кого-то, просто смотрел на то, как парочки сменяются компаниями, как собираются преподаватели, а по периметру гаснут прожекторы, заменяясь самыми разнообразными фонариками. Наконец диджей объявил начало их последнего вечера в школе, а вместе с тем – и танцев.
Сэм протянул руку Габриэлю, приглашая его танцевать. С этого холма и впрямь казалось, что ты среди того света, среди той музыки, что раздавалась на всю округу. Это был медленный танец, самый нужный и единственный символичный из всего вечера. Габриэль нерешительно принял его руку, прошептав, что совсем не умеет танцевать, но на этом холме некому было оценить его танцевальные способности. Странное чувство захватило Сэма, когда он положил руки на его талию – ему казалось, что в тот момент существует два Сэма, для каждого из которых существует свой Габриэль, лишь с тем различием, что второй был гораздо моложе и неуклюжее, и их попытка потанцевать, кажется, в комнате общежития закончилась смехом и падением. Это было давно, не с ними, не могло быть с ними. Теперь они оба другие.
Габриэль положил голову ему на плечо, слушая медленную и плавную музыку. Он молчал, но Сэм и без того знал, насколько он тронут – это тот талант чувствовать другого человека, который появляется только со временем… и с правильным человеком. Он позволил теплому вечеру увести и себя в то время, когда он должен был заканчивать школу. Это не принесло приятных воспоминаний, но он всегда мог придумать их себе. Что, если бы они встретили друг друга еще в школе? Хватило ли бы им ума, чтобы понять, какими прочными могут быть их отношения, а силы воли, чтобы добиться этого? Наверное, это стоило оставить в прошлом – больше не так важно.
Музыка сменялась с быстрой на медленную, но их танец оставался таким же. На третьем или четвертом, когда первой песни оказалось достаточно, чтобы стать их песней, Габриэль поднял голову и жестом притянул его к себе. В отсветах огней со спортивной площадки Сэм впервые понял, что этот Габриэль больше совершенно не тот, каким он его когда-то угадал.
Но, что самое важное, в глазах Габриэля и он больше не был таким Сэмом. Прошлое ушло, когда он поцеловал Габриэля, как никогда не целуют на выпускных – без спешки, без изучения и теперь, спустя год, с одним лишь признанием в том, что только с ним он справится. Он готов отвезти его хоть к Дину, хоть к Бобби, которого он за год эгоистично забыл. И даже если его брат не поймет, это будет неважно, потому что нужно лишь переступить прошлое, его стереотипы и ощущения. Они продолжали танцевать с закрытыми глазами, обмениваясь неглубокими, иногда почти наивными поцелуями, когда Габриэль неожиданно произнес:
- Спасибо, - и это слово скорее горячим дыханием почувствовалось на его губах, нежели услышалось. – Сэм, - его имя впервые было произнесено с такой чистой благодарностью и тем же признанием, о котором не стоит говорить вслух. Он улыбнулся, прислонившись лбом к его лбу – он рад, что он не встретил Габриэля в школе или чуть позже, во время проблем с семьей. Он рад, что их выпускной – именно такой. Он отпустил Габриэля, проведя по его спине, натянутой ткани пиджака, после чего вытащил бутылку. Он не стал брать с собой много, но без этого выпускной не выпускной. Подумав, он добавил туда и алкоголя, решив, что они в отличие от тех детей внизу давно совершеннолетние. Разлив пунш по двум специально взятым с собой и завернутым в полотенце стаканам, он вернулся обратно и предложил его Габриэлю.
Алкоголь не действовал на него так, как его улыбка. Они стояли на холме, скрытые нависающими деревьями, и смотрели на то, как внизу совершаются ошибки, ломаются жизни, а, может, и звучат признания в любви. На каком-то быстром танце выпускники сумели станцевать в одном темпе единым флэшмобом, после чего площадка взорвалась бумажным конфетти. Сэм взял Габриэля за руку, опуская стакан на землю. Свет внизу погас, так что даже их холм на мгновение скрылся во мраке, после чего то тут, то там начали зажигаться маленькие огоньки. Они летели стремительно вверх, поднимаясь от тепла зажженного огня, а внизу им вслед загадывались желания. Летним вечером это было одно из самых красивых зрелищ, которое только можно было увидеть. Этого было достаточно, чтобы потянуло в груди желанием вернуться в прошлое и разделить с ним настоящее. Они стояли, быть может, десять минут в безмолвной тишине, провожая вместе пусть и с пьяными, но счастливыми и оттого шокированными выпускниками, подняв голову и смотря в небо, на котором наконец-то стало можно различить звезды.
Нарушать тишину в машине не хотелось. Они снова молчали, но на этот раз Габриэль, смотря в окно, то и дело улыбался. Он задумчиво теребил в руках бутоньерку, но осторожно, боясь помять ее. Уже у самого дома он как-то особенно хитро посмотрел на Сэма, после чего произнес:
- Выпускной вечер на этом обычно не заканчивается, - сказал он, не сдержав простую улыбку. Сэм коснулся проступивших ямочек на его щеках, после чего сыграл в обманутую невинность:
- Как, меня пригласят на чай?
- Ага, на чай, - протянул Габриэль, открывая дверцу машины. Он стоял, прислонившись к открытой входной двери, после чего обнял подошедшего Сэма.
- А мама разрешит? – пробормотал Сэм, снова скользя руками по его спине. – А то вдруг забеременеешь, в университет не поступишь…
- Заткнись, - фыркнул Габриэль, не давая Сэму даже закрыть за собой дверь. Он отвлекся, чтобы стянуть с себя пиджак, и прохладная подкладка скользнула по его обнаженным рукам. Он стянул пиджак и с Сэма, не озаботившись даже тем, чтобы повесить их на вешалки. Он провел по напряженным выступающим на плечах Сэма мышцам, ожидая, пока он стянет ботинки, после чего был застигнут врасплох. Вместо того, чтобы подхватить его, скажем, романтично на руки или хотя бы эротично под бедра, он перекинул Габриэля через плечо и совершенно спокойно пошел по направлению к лестнице. Габриэль возмущенно забарабанил ладонями по его спине, требуя его отпустить и вместе с тем не пытаясь сдержать смех. Сэм не сдался и отпустил его только у двери в спальню, замирая перед ней так, словно он был школьником, провожавшим симпатичную ему барышню и не знающим, будут ли его целовать. Габриэль без труда разобрал его намек, поцеловав в одно мгновение его нижнюю губу, после чего чуть оттянул зубами, дразня, но не давая себя поцеловать. Сэм недовольно зарычал, снова поднимая его, на этот раз так, как Габриэль и хотел – под бедра, прижимая к своей груди поперек спины и задирая рубашку. Он ввалился так вместе с Габриэлем в их спальню, по наитию и привычке находя кровать, после чего осторожно опустил его на прохладное покрывало. Он поднялся на локтях, наблюдая за тем, как Сэм стягивает рубашку просто через голову, расстегнув лишь несколько верхних пуговиц. Его взгляд скользнул по обнаженной загорелой груди, задерживаясь на темной татуировке, после чего он улыбнулся и поднял руки к своим пуговицам. Он расстегивал слишком медленно, выводя Сэма из себя, так что тот, не церемонясь, просто разорвал ее, потянув за полы. Он понял Габриэля, подложив ладонь под его поясницу и помогая стягивать рубашку с плеч, отвлекаясь на то, чтобы прижаться губами к его ключицам, груди и основанию шеи в лихорадочном порядке. Он хотел этого еще в машине, по правде говоря – еще с утра, на самом деле – каждый день с тех пор, как он увидел Трикстера в университете. Когда-нибудь он бы рассказал ему о том, как проводил ночи весь тот месяц, что осознавал свою страсть к преподавателю, неожиданно оказавшуюся большим, чем простое желание. Для него не было цели только удовлетворить потребности тела. Ему важно было, чтобы этот вечер запомнился так же, как и выпускной.
