- Нет, - покачал головой Сэм. И недовольство и брата, и Габриэля, и любопытство молчащего Кастиэля обратилось на него в одну секунду. – Когда мы уже научились… Нет.

- Он не из тех, кто опекает слишком сильно…

- Я сказал, нет, - на самом деле он попросту не хотел лишать себя комнаты, которая давно стала их. Их вечеров и их ночей, и в этом не было ничего предосудительного за исключением нескольких… раз, это все равно было для него настолько привычным теперь, что он не мог представить себя вне этой комнаты. Без Габриэля. Он не заменит Сэму семью, но ему больше и не нужна опека в должной мере, а потому он отчаянно хочет жить так, как живет – относительно взрослой жизнью, хотя и напоминает себе, что ему не исполнилось и семнадцати. Защитная реакция, рефлекс протеста, ведь он всю жизнь жил под наблюдением Дина, и если еще хоть один человек будет считать его слишком маленьким вообще, не то, что для отношений, он попросту убежит.

- Тебе все равно придется с ним поговорить, Сэм, - и его тон стал жестким, как обычно бывало, когда Сэм не хотел делать элементарных вещей.

- Я и не говорю, что я не стану, я все же воспитан, - бросил он, раздражаясь без причины. И только осознав, что он сказал, он тут же поспешно перевел тему. – Я думаю, нам нужно рассказать им. Про Захарию. И про Каса, - Габриэль покачал головой, но Сэму уже не терпелось. Он умолял Габриэля одним лишь взглядом, и, наконец, он пожал плечами – делай что хочешь. И Сэм решился. Он рассказывал достаточно долго, сбиваясь, путаясь, не зная, что важнее, и чем дальше он рассказывал, тем больше понимал, что это не имеет значения. Он рассказывал и смотрел на Кастиэля – это было безопаснее всего, потому что его взгляд не выражал никакого осуждения, только доброжелательность и готовность просто выслушать. Его темно-синие глаза смотрели на Сэма так одобряюще, что он смог собраться с мыслями и рассказать так, как оно было, не сбиваясь на подростковые эмоции. О фотографиях. О парнишке с фотоаппаратом. О том, что, возможно, где-то есть еще, и что это попросту подло.

- Старый козел, - мрачно выдал Дин, переводя взгляд на Габриэля, как будто спрашивая его подтверждения.

- Меня там не было, - открестился он. – Но фотографии… У нас есть две. Одну из них ты видел. Не у всех они такие приличные, как у Кастиэля.

- Потому что я хожу в душ поздно ночью, - несколько смущенно объяснил Кастиэль, подтягивая колени к груди. – Я не очень люблю, когда на меня смотрят, даже случайно… Как угодно.

- Я бы набил ему морду, но это вряд ли то, что придумал гениальный Сэмми, - Сэм был невероятно рад тому, что Дин перешел с темы его отношений на другую, пусть и настолько наивную. – Сделать мы ничего не сделаем и не докажем, так что же ты такого обходящего правила придумал?

- Это не я, - признал Сэм, переводя взгляд на Габриэля. Тот сидел с совершенно необеспокоенным видом, не улыбаясь, но в целом напоминая человека, которому конкретно плевать на то, что происходит вокруг. Это Сэма задело – он хотел бы, чтобы брат увидел в Габриэле то, что видел он сам, а не эту маску безмозглого хулигана, который вредит из принципа и пожеланий фантазии. – Пожалуйста, Гейб, расскажи.

- Если я расскажу, они не сыграют достоверно, - отозвался Габриэль, но под пылающим взглядом Сэма раздраженно вздохнул и снова стал самим собой. – Смысл в том, что Захарию можно только подставить. Он так дорожит своей репутацией, что никогда не проколется на своих интересах к студентам, тем более что это в отношении Сэма попадает под закон… И нет, если и сажать, так это его, - и хотя Сэм не понял, о чем они с Дином почти без слов спорили, он все равно почувствовал себя неуютно, какой-то вещью, которую передают в другие руки с приложенной инструкцией. Наконец Дин скривился, посмотрев с большим неприятным удивлением на брата, нежели на Габриэля. – Но я был совершенно не против, - и усмехнулся, переводя снова весь удар беспомощного недовольства Дина на себя. – Если его удастся убедить в том, что кому-то невыгодно рассказывать об этом так же, как ему, и в то же время он сможет получить то, чего хочет, и это удастся предать огласке, мы сможем выкинуть его из колледжа насовсем, тем более что преподаватель из него совершенно никакой, я прав? – Сэм кивнул, поморщившись от одного только имени. Его цикл занятий у Захарии на этот семестр закончился, и хотя зачет он отрабатывал пять раз, каждый – наедине, отвечая на бесконечную череду идиотских вопросов, и он почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. – Иными словами, это будет самая натуральная подстава из тех, что показывают в фильме.

- И кого ты хочешь заслать туда?- снисходительно поинтересовался Дин. – И как устроишь эту взаимовыгоду?

- Я не буду устраивать вообще ничего. Все, что нужно, я уже устроил, - парировал Габриэль, перебираясь на кровать к Сэму. – Если бы я не позволил тебе узнать, ты бы счастливо протупил до конца колледжа, - и он положил руку на бедро Сэму, заставив его покраснеть и ответить убийственным взглядом. – Ты предсказуем, Дин, и всегда им был, - и Дин немедленно завелся, собираясь если не ударить, то хотя бы выкинуть наглеца в окно. – Но иначе ты не был бы Дином, - и это на удивление подействовало. Габриэль развлекался, подбирая к нему ключи, и Сэм не мог приказать ему прекратить. Только попросить.

- Гейб, пожалуйста, расскажи им все, - и почувствовал себя отчасти жалким. Габриэль кивнул ему, едва ли посмотрев на него, и убрал ладонь с бедра, просто взяв Сэма за руку и положив ее на свои плечи. И это не было вызывающим, так было ему удобнее.

- Я слышал в тот день, - обратился он к Кастиэлю, и тот покраснел. – А если слышал я, то слышали многие. Был только вопрос времени, когда об этом узнают те, у кого за это жопа больше всего болит, - Кастиэль выдержал его взгляд, хотя только сильнее сжал руками собственные плечи. – Не мое дело говорить тебе об этом индюке, - он поднял руку, останавливая Дина с его только что родившимся вопросом. – Но он собирался сделать это в любом случае, чтобы все забыли о его собственных прегрешениях, отвлечь тобой внимание. Я только надеюсь…- Кастиэль покачал головой, покраснев. – В любом случае, рано или поздно это бы случилось. И тем более нужно было найти момент, чтобы сообщить о нас Дину, и тогда он как истинный задетый сердцем рыцарь побежал бы изображать из себя сурового родителя, которому общение дитяти и его прощение не требуется вовсе. Короче, если бы он оказался рядом в тот момент, когда назревала расправа, он бы обязательно защитил тебя, - и он снова остановил Дина, на этот раз взглядом, - потому что такой вот Дин. Сначала благородство, потом мозги, прости, конечно, за то, что мы не побежали спасать тебя первыми.

- Я понимаю, - медленно кивнул Кастиэль. – Я сам… виноват. Только я не хотел бы и дальше прятаться. Это глупо. Никто не может требовать от меня быть не собой.

- Ты должен был влюбиться в Дина. И ты влюбился, - очень мягко добавил Габриэль, не зная, чью реакцию ловить первым.

- Только меня в это не вмешивайте, - первым успел Дин. Кастиэль посмотрел на него с оттенком грусти и кивнул. – Кас, ты, конечно, клевый чувак, но я не по этому делу, - Габриэль едва ли не подпрыгнул, как хотел вставить свои пять копеек, но Сэм нашел прием Дина – ладонью закрыть рот – на редкость полезным. Габриэль обиженно засопел. – Извини. Если что. В смысле ты красивый и добрый, хоть и долбанутый на всю голову…

- Все люди бисексуальны, Дин, - заметил Сэм, находя в его отрицании долю истины. – Это как тот генетический материал, что мы получаем от родителей. Как цвет волос, таланты, склонности, так мы получаем от них предпочтения в выборе тех, с кем строить отношения. И тебе не достаются гены только матери или только отца, обоих сразу, будь они в разной степени доминантности. Потому, от мамы - склонность к мужчинам, от мужчины - склонность к женщинам, все зависит от того, что победит. Хотя это может быть настоящей фигней, это, тем не менее, существует в нас, и если мы встретим нужного человека, то какая-то из этих склонностей сработает. И если она… не доминирует, то, скорее всего, рано или поздно ты это поймешь.