- Может, и поэтому. Я пока не понял, - получалось естественно и правильно. Обнимать не за плечи, а расслабленно за талию, зарываться носом в едва пахнущие фруктовым запахом шампуня волосы и запоминать каждое прикосновение к своим рукам. Фразы, записанные быстрым и неровным почерком, не удерживали его взгляда так, как их руки. Снова. На этот раз почему-то не смешно. Ему давно нужно было перевернуть страницу, но разминающие его ладонь пальцы не отпускали руку, а другой рукой он не мог перестать перебирать светлые волосы. – У меня есть идея, - сказал он, забирая тетрадь у Сэма из рук. – Но для этого нужно будет кое-что сделать, - и он улыбнулся, доставая из кармана Сэма старый черно-белый мобильный телефон. – Согласен сделать без объяснений? – полюбопытствовал он, оставляя палец на кнопке телефона и ожидая, когда Сэм ответит. Сэм кивнул, не имея ни малейшего представления о том, что Габриэль от него хочет. – Суждено нам каждый раз сначала начинать,- и он посмотрел на часы на запястье, прикидывая время. – И прости меня, - он потянул Сэма за руку, заставляя его лечь на кровати, а сам снял джемпер, электризуя волосы и приглаживая их. Сэм все еще не понимал, что происходит, но поддавался. Помогал расстегивать собственную рубашку, подчинялся легким и случайным прикосновениям рук к коже, немедленно вспыхнувшей жаром. Не мог возразить, когда Габриэль провел по его волосам, оказываясь сверху, все еще опираясь одним коленом о кровать рядом с бедром Сэма. Отсчет секунд, и он отвлек Сэма за секунду до того, как открылась дверь. Целовал шею, поднимающуюся и опускающуюся грудную клетку, заставив Сэма закрыть глаза и покраснеть не только щеками, но и скулами, и отчасти даже шеей. Отвлекал соскальзывающей монетой, висящей на его шее на все том же шнурке. Обвел языком возбужденный сосок, подхватывая выгнувшегося Сэма, переставшего думать вовсе. Он открыл глаза, желая спросить, что происходит, но его хватило произнести только имя, прежде чем Габриэль заставил его замолчать глубоким и резким поцелуем. Он бессильно провел по его спине, угадывая нарисованные крылья, не зная, как отвечать на этот поцелуй, сгорая в том, что рождалось в нем с каждым прикосновением. Для этого не было названия.
- Сэм, - и этот чужой голос разбил происходящее вдребезги. Сэм поднял голову, уже зная, кого увидит. Брата в спортивных штанах и футболке, побледневшего как-то разом, смотревшего на него как на предателя.
- Прости, иначе он бы не поверил, - тихий шепот у самого уха, и Габриэль выжидал секунду или две, прячась за Сэмом, а после меняется в лице и несколько разочарованно и утомленно, наконец, произносит:
- Ну и какого хрена ты тут нарисовался без приглашения? – он лениво сел на кровати, ладонью против груди останавливая резко подпрыгнувшего на месте Сэма. Сэм не понимал, зачем это было нужно, пытался взглядом сказать Дину – все не так, на самом деле он… Неважно, что на самом деле, ему нужно было соврать Дину, сделать что угодно. Он боялся потерять брата, но чем больше врал ему, тем больше терял. Была ли это вина Габриэля в том, что Дин сейчас смотрел на Сэма с таким неверием? Или это все же вина Сэма, так и не сумевшего найти в себе смелость признаться не то, что брату, себе – он больше не мог жить так, скрывая это ото всех. И был благодарен Габриэлю, совершенно не обязанному поддерживать этот обман, за передышку. Он убрал руку Габриэля со своей груди и просто притянул его к себе, точно так же поцелуем забирая еще невысказанный вопрос. Абсолютно изумленные глаза Габриэля, его удивление, ни с чем несравнимое, и еще большее разочарование Дина. И, наконец, он посмотрел на брата спокойно, понимая, что, возможно, через неделю Дин простит хотя бы эту часть его, ту, что выбрала свой пол, но не Габриэля. Но сейчас Дин был против всего. Всего, что сейчас наконец-то делало Сэма свободным.
Дин вышел молча, закрыв за собой дверь. Сэм рванулся, было, за ним, наплевав на всю логику и психологию, но Габриэль удержал его.
- Прости меня, - еще раз начал он. – Но так надо. Если получится, объяснений и извинений не потребуется. Если план сработает, то он поймет, - Сэм хотел остановить еще на слове «план», не понимая, почему Габриэль вообще говорит об этом сейчас. Он никогда не замечал в себе никакой склонности к другим парням, как сейчас, наверное, считает Дин, только с Габриэлем это происходит так. Так странно и так пугающе потрясающе. – Сыграешь со мной? – спросил он Сэма, обнимая его голову и склоняя к себе, как маленького. – Нужно только сыграть и снова начать заново. Нам, кажется, уже не привыкать, - и Сэм пожал плечами. Сейчас он еще ничего не понимал.
***
Резкое пробуждение. Привычка, оставшаяся с тех пор, когда экспериментирующий с количеством алкоголя Дин по ночам отрубал будильник, а Сэму нужно было не проспать школу. Отчаянное нежелание опаздывать – и вот он подскакивает на кровати ранним утром, когда в комнате еще до противного темно, ровно как и за окном, а во всем общежитии еще тихо. Оглядевшись судорожно, скользнув по стенам сонным взглядом, он вздохнул и прижал ладони к лицу, понимая, что вся его рубашка мокрая. Только сейчас он начинал понимать, что произошло вчера: всю ночь ему снилось, что кто-то намеренно оставил их с братом в одном дне, снова и снова убивая Дина тысячами разных способов, делая Сэма беспомощным. Так ли он был прав, когда заявил о том, в чем не уверен до сих пор?
- Что-то случилось? – сонно спросил Габриэль, поворачиваясь к нему лицом, часто моргая и привыкая к полумраку. Вчера вечером, когда Уриэль увидел, что Сэм все еще не ушел, он хмуро спросил у Габриэля, может ли он на время пожить у далеких знакомых. Габриэль, не зная, что он может объяснить двенадцатилетнему брату, только кивнул и попросил позвонить, как доедет.
- Кошмар, - не стал вдаваться в подробности Сэм. Какие-то дни назад жизнь была расписана, не всегда легка, не всегда ему удавалось, но он находился в абсолютном равновесии. Одна неделя, и он живет в комнате другого парня, ему есть, что скрывать от брата, с которым он поссорился, кажется, навсегда, его преподаватель – извращенец, который мечтает о своих учениках и о самом Сэме, и ему порой хочется вернуться назад. Просто в то время, когда все было понятно и, кажется, нормально. Но так ли это вина одного Габриэля? Разве Дин и раньше не раздражался всякий раз, когда брат отказывался пойти на танцы или нечто в этом духе? Разве и раньше Дин не боялся, что Сэм однажды вырастет не таким? Разве Захария не занимался всем этим прежде, чем Сэм забрался в его кабинет?
- Уверен? – уточнил Габриэль, садясь на кровати и растирая следы от подушки на щеке. Посмотрев на брошенные на пол ручные часы, он снова выкинул их и со стоном упал обратно на кровать – было только четыре часа утра. – Я не хочу ничего такого, но ты сам…
- Я понимаю, - он привык к тому, что раздражительный Габриэль зачастую не стеснялся своей прямолинейности, и сейчас ему было неприятно вспоминать о сказанном. Что владело им в тот момент? То, что какая-то неделя прошла самым необычным образом, и он вдруг решил, что это… то самое, что связывает людей?
- Жалеешь? – Габриэль даже не посмотрел на него, просто вытянулся на кровати, доставая руками до стены. Он не звучал раздраженно или расстроенно, просто уточнял, как будто он привык к этому. Сколько раз на самом деле Габриэль пытался завести отношения с кем-нибудь, сколько раз они разрушались, если он до сих пор один? Были те, кто попросту не представлял, зачем нужен рядом кто-то еще, были такие, как Дин – не в состоянии остановиться на ком-то одном и, предпочитая всякой психологической мути хороший секс, а был Габриэль. Гораздо нормальнее, чем большинство окружающих, правильнее в том, что должно происходить в мире… Когда правильность стала ненормальностью? Кем тогда мог считать себя Сэм: нормальным или нет?
- Я… - он попробовал отстраненно подумать обо всем том, что он успел узнать за эту неделю. Услышать жизнь другого человека с какими-то необычными деталями, узнать, что может сделать музыка как для него, впервые посмотреть фильм от начала до конца, слушая комментарии, иногда до того смешные, что, вероятно, составили впечатление за весь фильм, и побеги на кухню в три часа ночи мимо комнаты комендантши в попытках найти хоть что-нибудь съестное, потому что фильм оказался слишком длинным и слишком интересным, забыть, что такое давящая тишина и пустая комната, учить в перерывах между требованиями развеселить, и учить… учить лучше. Как будто бы на фоне, пробегая глазами и успевая запоминать прежде, чем на экране снова появится взятый в прокат у соседей фильм, прежде, чем можно будет предсказывать сюжет и угадывать финал по первому кадру. Это разговоры, которые оказываются как будто обо всем, это сами собой рождающиеся шутки, которые достаточно вспомнить где-нибудь на занятии, послать смской и знать, какой ответ они вызовут. Знать, что больше никто этого не поймет. Жалел ли он об этом? – Нет, - и Сэм извиняюще улыбнулся, ложась обратно и рукой обнимая подушку. – Я просто еще не могу привыкнуть к этому, наверное.
