Она встретила его целым букетом запахов лета, машинами и целым миром неизвестных людей. Прямо как в фильмах.
***
В конце концов, необязательно Дину было звонить отцу именно в этот день. У него был вечер, когда он не хотел думать вообще ни о чем. Раньше он бы пошел в бар, куда угодно, лишь бы не оставаться одному в квартире, а теперь это посещение сулило встречи с людьми, которых Дин теперь не выносил. К тому же, он устал настолько, что не было ни единой мысли о том, чтобы встать и пойти. Он вышел из машины, закрыл дверь и поднялся в квартиру, если это название подходило для того места, где он жил. Так, одна комната и едва работающая сантехника. По ночам трубы издавали страшные звуки, а туалет смывался через раз, но это была хоть какая-то крыша над головой. Соседи здесь были такие же бедные, но не бандиты. Переселенцы, алкоголики, но никого с оружием, и ночью потому не было слышно стрельбы. Зато все остальные звуки – полный комплект. Ко всему можно привыкнуть, впрочем.
Он бросил сумку на шатающийся стул. Это было все, что стояло в прихожей вообще. На кухне прямо так, без всякого холодильника, просто под столом, стояла немногочисленная еда, но после дня в сумасшедшем доме есть не хотелось. Хотелось пива и просто упасть на диван. Он успел сделать одно и не доделать другое, когда в двер постучали.
Рукой. Это было немаловажно для такого человека, как Дин. У него была пушка в кожаной куртке и нож в ботинке – остатки уличного воспитания, но не похоже это было на визит недружественных организаций. Соли у него не было, хлеба тоже, да и соседи побаивались друг с другом общаться. Пиццы он не заказывал (хотя идея была неплоха, за те гроши, что ему выдали, хватило бы на пиццу и колу, может быть), почта ему не приходила и никто не должен был вообще знать, что он здесь живет.
Так кто же, черт возьми, мог вообще стучать в дверь?
И все же он достал пушку из кармана. Патронов было мало, жалкие остатки, но один мог спасти жизнь при правильном применении. Он приоткрыл дверь, не понимая, почему никого не видит, и приоткрыл больше. Какого же было его удивление, когда он обнаружил черные вихры и яркие глаза неудавшегося самоубийцы.
- Какого черта, - только и произнес Дин, когда парень толкнул дверь и бесцеремонно зашел в его квартиру, как будто бы она была его собственной. Он осторожно положил свою тетрадь на шатающийся стул рядом с сумкой Дина и повернулся к нему лицом. В плохом освещении одной лампочки, висящей на голом проводе из дыры в потолке, парень выглядел еще хуже, чем в больнице. – Как вообще? – дар речи его покинул, ибо не так часто в твоей квартире появляется псих, которого ты спас о смерти. Хотя, как Дин уже упоминал себе раньше, он не очень был похож на типичного психа. На странного – пожалуй, но не псих.
- В твоей машине очень воняет, - только и сказал парень, просто смотря на него. Бесполезно было спрашивать его, зачем он сюда явился, когда Дин понял, что парень проехал с ним весь путь в багажнике, который находился в таком плачевном состоянии, что его можно было даже не закрывать, ибо красть там было нечего, а вход в салон был заколочен фанерой. И там действительно сильно пахло бензином. Парень нехорошо позеленел, и Дин только чудом успел открыть дверь тесного туалета и отвернуться, чтобы не спровоцировать собственную реакцию. Видимо, бензин парню никогда на пути не попадался. Или он был очень голоден. Сколько же он следовал за Дином?
После попыток суицида вообще есть хочется?
После определенного периода жизни на дне появляется ощущение, что так оно все и надо. Но впервые оно изменило Дину, когда он сбросил звонок в пиццерию и убрал мобильник, сидя перед парнем на табуретке. Парень сидел скромно на диване, забрав свою тетрадь и вообще разом сникнув, как будто его идея распространялась только до момента появления в квартире. Он был похож на испуганного зверька, хотя пострадавший здесь вообще был Дин. Но не Дину было судить того, кто хотел убежать. Весь путь сюда, домой, в Импале, он только и думал о том, чтобы убежать.
- Как тебя зовут? – решил спросить он тихо и аккуратно, чтобы не напугать парня. Тот не отводил от Дина взгляда, так что момент его ответа Дин даже не сразу угадал.
- Кастиэль, - произнес парень, сильнее сжимая тетрадь в своих руках. Он изучал лицо Дина, но не как все люди в обычной жизни, а как будто в первый раз в жизни видел. Когда он протянул руку, Дин и вовсе шарахнулся от него, напугав. Кастиэль отдернул руку, словно обжегся. Дин настороженно вернулся на свое место на табуретке, не желая, чтобы его вообще кто-нибудь касался, особенно тот, у кого не все дома. – Как тебя зовут? – повторил он попугаем с той же интонацией, прислушиваясь к собственному голосу. Он все еще был каким-то изломанным и неуверенным, но Дин все равно списывал это на травму шеи. Он и сейчас видел темные контуры на ней.
- Дин, - ответил он, следуя правилам вежливости. Хотя какая вежливость, он просто хотел этим вечером отдохнуть. Была прекрасная мысль выставить парня за дверь и лечь спать, но чертова совесть не позволяла. Вот вроде бы отсидел несколько недель, личное дело в полиции есть, как потенциально опасного, и на лбу людей знаки вырезал, а выгнать человека незнакомого не может. Сэм, наверное, выгнал бы сразу. А к отцу охрана не пустила. Опять он, Дин, выбивается из колорита Винчестеров.
- Тебе подходит, - кивнул Кастиэль, как будто без его резолюции оно Дину подходить не могло. Он открыл тетрадь, отлепил фломастер, державшийся на странном скотче, похожий на больничный, и маленькими буквами написал имя Дина в столбике под двадцатью другими. – Хорошо познакомиться, - сказал он. Это прозвучало так, как будто он был иностранцем, но кто их, психов, знает.
Он был не просто болезненно худым, как Дину показалось. Он просто как будто бы никогда не играл на улице, не бегал и не играл в мяч. Это была слабость мышц, а не отсутствие какого-либо веса. По сути, вес и был тем, что он ел. На нем была странная, серая в разводах, футболка и белые штаны, как у всех в той больнице, а ноги были босыми и потемневшими от прогулки по улице.
- Я думал, что на улице страшно, но там очень красиво, - неожиданно произнес Кастиэль. Он говорил теперь четче, проговаривая каждое слово, и в его голосе появился индивидуальный оттенок, какой есть у каждого человека. – Мне понравилось на улице, - признался он Дину, как будто Дин был ему лучшим другом.
- Тебя будут искать, - наконец рискнул произнести он. Он все думал, как отойти без подозрений и набрать номер телефона Бобби, чтобы тот позвонил в больницу. Психам вообще-то лучше не прерывать лечения. Даже если они такие безоружные, как этот. – И переживать за тебя.
- О, - отозвался Кастиэль. – Я об этом не подумал. Но я же не навсегда! – тут Дин позволил себе облегченно вздохнуть. Можно выпить колы с пиццей и осторожно отвезти его обратно, а потом поспать. Шикарный план. – Мне только очень нужно узнать про людей, которые работают теми, кто мешает людям уходить из жизни, - Дин чуть не плюнул пиво обратно. Однако Кастиэль смотрел на него очень серьезно. Он вообще был серьезен каждую секунду своего пребывания здесь. – Я смотрел много фильмов. Но я никогда такого не видел.
- Нет таких людей, - покачал головой Дин. Лучше бы он согласился и рассказал ему какую-нибудь фигню, потому что Кастиэль внезапно упал с дивана на колени перед Дином, все еще смотря прямо в глаза.
- Тогда зачем ты это сделал, - проговорил он, сжимая маленькими ладонями колени Дина. Ему не хватало сил, чтобы причинить Дину боль, но это, видимо, было его самой высокой стадией агрессии. И Дин чувствовал себя неловко, когда перед ним кто-то стоял на коленях. Он взял Кастиэля за руку и собрался поднять его с коленей, как вдруг забытые рефлексы заставили его упасть и утянуть Кастиэля за собой. Щелчок за окном, секунда и звон разбитого стекла. Пуля вошла куда-то в мягкую обивку дивана.
- Какого, - но дальше Дин проговорить не успел. Следом за первой пулей снайпер решил взять для верности автомат или пулемет, что угодно. Дин думал так быстро, как мог. Он прополз к бетонной стене под окном, сосредоточенно вспоминая, откуда могли стрелять. Судя по всему, с заброшенного дома напротив, но это же чертово расстояние через дорогу? Может ли оружие раскрошить бетонную стену при желании владельца? Он не знал, но все пути были отрезаны. К тому же с ним был несчастный пациент психбольницы. Этот момент словно бы сбежал из ккого-нибудь шоу.
