- Так это ему письмо? - спросил я зачем-то.

- Ну да, - ответил Гришка и поднял гирю. - Вестимо. Он в гараже вон, поди спроси.

Мы глухо поблагодарили Гришку и, полные недоумения от внезапно открывшейся тайны, зашли за правый угол дома. Там бурые ворота стояли распахнутыми. Внутри сарая, около ямы, спиной к нам стоял Тишка. В широкой маске сварщика он пилил что- то на фрезеровочном станке. Он не услышал наши крики сквозь скрежет инструмента и поэтому Сергей постучал по воротам деревяшкой, которую взял с поленницы у стены. Услыхав звон, парень обернулся и снял маску.

- Здорова, пацаны! - сказал он, махнув нам. - Чё надо?

Тишка разительно отличался от своего брата - худощавый, с тонкими ручонками и длинной шеей, он больше походил на Сергея, за исключением роста. Из его карманов вне зависимости от времени суток и погоды за окном, торчали гаечные ключи и отвёртки. Когда он отошёл от станка, я увидел в нём вертикально закреплённое полено с нависшим над ним сверлом. Под станком валялось несколько таких же поленьев.

- Письмо вот для тебя, - я протянул ему конверт. - Написано, Йосе.

Тишка разорвал конверт так ловко, словно ему приходило по пять писем на дню. Изнутри, на наше общее удивление, посыпались цветные бумажки, которые при ближайшем рассмотрении оказались фантиками советских конфет и вкладышами турецких жвачек. Кроме них там лежала открытка с видами грузинского Батуми. Тишка перевернул её к нам лицом и вгляделся в текст.

- Ворота бы закрыл, - пожаловался Сергей, приплясывая. Я буркнул что-то вроде - 'ага'.

Но Тишка на наши слова не обратил внимания. Судя по его глазам, текст он перечитывал к тому моменту уже третий раз. Только во второй раз взглянув на него, я понял, что он сдерживается от того, чтобы не заплакать. Сначала его глаза заблестели в тусклом свете сетчатых гаражных ламп, а затем он закусил правый кулак. После всего, прожитого за эти двое суток, я перестал удивляться. Серей тоже перестал - он слегка пожал плечами, когда я посмотрел в его сторону.

- Ты чё, Тишка? - спросил я, наконец.

Сначала он помотал головой без всякого признака того, что разобрал мои слова. Затем послышался его глухой голос.

- Мать пишет. Из больницы.

- Что? - заинтересованно спросил я.

- Погода, говорит, хорошая. Всё, говорит, нормально. О Гришке чтобы заботился. - тут

он вознёс глаза к потолку. - А он вон какой вымахал, кретин. Я закусил нижнюю губу, Сергей достал сигарету и закурил.

- А потом-то что? - подтолкнул его я.

- Померла она потом, - прошипел в ответ Тишка. И, сделав паузу, добавил. - Пошли

напьёмся.

Поначалу я чуть не подпрыгнул от удивления. Но затем услышал тихое Сергеево 'пошли' и подумал - чем этот вечер хуже остальных? Тишка вытащил из станка деревяшку и бросил его вместе с остальными дровами на поленницу. Мы вышли из гаража и вошли в дом, где Гришка кипятил чайник на печке. 'Мы бухать' - мрачно уведомил его брат. Тот не стал препятствовать, а лишь неодобрительно хмыкнул.

29

Миша решил не заходить к Саше на пути в Аксентис. Он лишь постоял немного, вглядываясь в тёмные окна, закрытые желтоватыми занавесками. Ему показалось, что одна из них колыхнулась - наверное, кот Боря прошмыгнул под ней в поисках чего-то съедобного.

Вздохнув, он прошёл дальше мимо косых, серовато-бурых домов Остовина, где то тут, то там на него из-за ворот сараев смотрели блестящие глаза дворовых лаек. Мимо поленницы у последнего дома, за которой простиралось белесое поле, затем по заледеневшему чернозёму и мимо деревянного дома культуры Аксентиса к самой железной двери отделения полиции.

Зинаида восседала за крохотным столом, вглядываясь в листки сквозь крохотные линзы очков. Когда Миша вошёл, вогнав в помещение вихрь снежинок, она подняла на него взгляд. Максим свернулся калачиком на полу, который чья-то добрая душа покрыла для него двумя дверными ковриками, и спал.

- Чё надо? - буркнула Зина, двинув лишь мышцами рта.

- У меня тут ходатайство, - ответил Миша, вынув листок из кармана.

- К капитану иди, - она ткнула указательный палец на дверь напротив.

Миша знал заранее, какое испытание его ожидает, и поэтому тут же отворил ржавую дверь. Комаров лежал на столе, прикрыв лицо фуражкой. Он явно не слышал их разговора. Миша постучал костяшками пальцев по двери, которая издала грозное - 'Бом-бом-бом'.

Капитан поднял мокрое лицо, чтобы взглянуть на пришельца. Миша понял, что тот не узнал его, и решил воспользоваться моментом, протянув бумажку. Капитан взял её машинально и пробежался глазами по тексту. Его он тоже не осилил с первого раза и поэтому прошёлся по строкам ещё раз. После этого взгляд его прояснился и глаза даже немного заблестели.

- Он сказал, в двенадцать позвонит и проверит, - внушительно сказал Миша, нисколько не стесняясь собственной лжи.

Комаров буркнул в ответ что-то неразборчивое, что Миша воспринял как мучительную покорность неизбежному.

- Я ему скажу, что он может идти?

- Конечно, - хмыкнул капитан, держась за бумажку как за спасательный круг. - Если

сможет выбраться.

Миша подготовился и к этому. Улыбнувшись на прощание, он вышел в прихожую и пнул решётку.

- Михаил, ну что ты делаешь? - возмутился Максим, схватившись за голову от неожиданного лязга.

- Тебя выпустят скоро, - бросил ему Миша, улыбаясь, и вышел на улицу.

Он отправился прямиком в котельную, трубу которой было видно даже с моего двора в Ближневехах. Невысокое одноэтажное здание зимой работало круглосуточно, что мы часто использовали для своих целей - перед высокими воротами покоился трактор, который так часто вытаскивал нашу машину из снега или грязи. Там же, Миша знал, сегодня дневную смену спал Петрович. Когда Миша ступил внутрь через створку ворот, он едва не оглох от рёва котлов.

- Петрович! - завопил он что было мочи.

Но у него едва получилось услышать собственный голос. Тогда он пошёл дальше, пока не увидел Петровича спящим на одной из скамеек, стоявших вдоль стен. Он растолкал старика и они вышли на улицу. Там он объяснил Петровичу задачу, сунул в карман сто рублей и отправился в госпиталь.

Там его ждало ещё большее разочарование. Дверь в психодиспансер была заперта и на стуки никто не ответил. Тогда он отправился в регистратуру на первом этаже панельного здания и, после длительных препираний с вахтёршей, получил-таки доступ к терапевту. По его плану, нужно было выведать у него, кто работал в отделении психиатрии в декабре.

Мужчина средних лет в белом халате, с тронутыми сединой иссиня-чёрными волосами, сидел за столом. Он не повернул головы, когда Миша вошёл.

- Здрасьте, - неуверенно поздоровался Миша.

- Что у вас? - не отрывая взгляда от бумаг, спросил врач.

- У меня вопрос...

- У всех вопрос. У вас что? Вам назначено?

- Назначено, - грубо ответил Миша. Врач повернулся.

Миша сел на стул перед ним.

- Вы в декабре в этом отделении работали?

- Я всегда в этом отделении работаю, - кашлянув, ответил терапевт. - Уже десять лет.

Миша достал листок с подписью и строго посмотрел на врача.

- Вы слышали об убийствах в Ближневехи?

- Слышал, - глаза доктора забегали. - А что?

- Вопросы здесь задаю я, - неожиданно для самого себя сказал Миша и

продемонстрировал бумагу. - Подпись узнаёте? Доктор вперился в листок.