- Ну да, - Петрович поднял взгляд. - Я тогда и дежурил.

- А кто её выпустить решил? - Мишино сердце забилось сильнее, но он не понял, от

чего именно.

- Да я не знаю, - старик махнул рукой. - Моё дело выпускать. Бумага пришла, там её

имя написано, и всё.

- А бумага у тебя осталась?

Петрович встал и подошёл к столу, на котором лежал журнал 'Speed-Инфо' с наполовину разгаданным кроссвордом. Он выдвинул один из ящиков и достал листок из тетради в клеточку. В нём говорилось: 'Чардымова Вера Андреевна выходит на свободу 5 декабря.' Под сообщением стояла подпись.

- Знаешь, чья подпись? - спросил Миша.

- Хоть убей, - устало ответил Петрович.

- Ладно, спасибо, спокойной ночи, - кивнул он.

- Назад-то выберетесь? - участливо спросил старик.

Миша заверил его, что они выберутся. После недолгого прощания с мамой Саша отперла входную дверь и они вновь оказались на свежем морозном воздухе. Миша так обрадовался, что, как только они оказались за пределами фонарей, сразу заулыбался. Саша же не произнесла ни слова за всё время, что они шли. Когда они ступили на

крыльцо одиннадцатого дома и Миша открыл замок, Саша вошла первой и повернулась к нему.

- Тебе сегодня нельзя, - коротко сказала она и, не дав ему опомниться, захлопнула дверь.

Миша в миг потерял всё воодушевление от хотя и экстремального, но всё-таки очень позитивного вечера. Его радостные мысли улетучились и он остался наедине с тёмной дверью, не в силах развернуться и уйти. Но всего через минуту дверь отворилась вновь и в узком проёме показалось Сашино лицо.

- Это не из-за тебя, - сказала она. - Я просто скучаю по маме и хочу побыть одна.

Дверь захлопнулась вновь, но Миша уже успел расплыться в улыбке. Он повесил замок на петли и зашагал в сторону моего сорок второго дома, приплясывая.

28

Проснувшись на следующий день, я сильно обрадовался, увидев Мишу спящим на диване. После недели житья в одном доме с Сергеем за разнообразие сошёл бы даже Витёк. На завтрак я достал макароны и банку тушёнки из большой кастрюли, которую моя мама хранила на тот случай, если по телевизору снова запустят балет 'Лебединое Озеро'.

Когда снедь зашипела на сковородке, Миша встал и, поздоровавшись со мной, пошёл умываться. Он не сел за завтрак после водных процедур, а взялся за листок бумаги и ручку. Через несколько минут он протянул листок мне для комментариев.

В заголовке стояло слово 'Ходатайство' большими буквами, после которого Миша детально описал убийство Верки Чардымовой как он его видел, сравнил с предыдущим убийством и потребовал немедленно освободить из заточения Максима Фалькона. Прочитав, я поднял глаза и скептически посмотрел на него.

- Думаешь, что Комаров примет твои слова к сведению? Откроет, так сказать, глаза на происходящее?

- Да, - Миша приготовился к моей атаке. - Посмотри на подпись.

Я посмотрел на листок и увидел внизу закорючку - 'Полковник Полиции Татарский В. М.' Это заставило меня улыбнуться ещё шире.

- А ты опасный тип! - заявил Мише я, протягивая назад бумагу. - Как быстро, думаешь, он узнает правду?

- Не важно. Главное, что Макс к тому времени уже сбежит.

- Если он тебя пристрелит, - задумчиво спросил я. - Ты какой гроб хочешь - дубовый

или из берёзы?

Миша не успел ответить что-то едкое, как в комнату вошёл Сергей и, глухо поздоровавшись, сел за завтрак. Мы вышли получасом позднее, когда я рассортировал письма и положил их обратно в сумку. Дойдя с нами до дома Юльки Сербовой, Миша

отправился дальше в сторону берёзовой рощи, в которой скрылся дом номер одиннадцать, а мы постучали в дверь её жёлтого дома.

***

- Да ладно, Юль, - потирая рёбра с кривой гримасой, пожаловался я. - Чего тебе стоит?

- В каком это смысле - 'чего стоит?!' - возмутилась Юля, держа в руках приевшееся

уже желтоватое письмо.

На следующий день после неудачного похода к Паше грудная клетка заныла с небывалой силой. Сергей держал у лба ладонь с зажатым в ней снежком, борясь таким образом с лёгким водочным похмельем.

- Я тебе что, проститутка какая-то? - Юля упёрла руки в боки. Её синий в крапинку фартук развевался на холодном ветру.

Я хотел ответить, но не удержался от того, чтобы осмотреть её снизу вверх. Краем глаза я заметил, что Сергей поступил точно так же.

- Да я же не об этом, - объяснил я. - Ты с ним в хороших отношениях. Сходила бы на чай, поговорила.

- Ну да, - прокряхтел Сергей. - Этот ублюдок не всегда звезду носит. Она у него лежит где-то.

- Узнаешь где, - продолжал я. - А потом схватишь - и бежать. Убрав руки с боков, Юля вздохнула.

- Да как вы не понимаете. Они же эти. Ну эти!

Её брови скрылись под чёлкой, а потом снова появились. Затем опять. И опять.

- Чего? - недоумённо спросил я.

- Извращенцы! - громко прошипела она. - Короче, идите вы, это... спросите ещё кого-

нить.

И, повернув к нам заднюю часть, она скрылась в коридоре. Пожав плечами, я спрыгнул с крыльца и зашагал к следующему дом. Сергей присоединился ко мне через минуту, оставив след жизнедеятельности у Юлиного крыльца.

Соседний дом делили между собой близнецы Тишка и Гришка Малиновы. Родителей их мы никогда не видели и ничего о них не знали. Так как они оба старше меня лет на десять, а Сергея на шесть, то мы всегда воспринимали их как данность.

Дом их выглядел прилично. Слегка розоватый, с кривой, но недавно покрашенной в белый входной дверью, он мог похвастаться необычайно большим, коричневого цвета, сараем. Тишка переделал его в гараж, поставив широкие железные ворота и выкопав яму для замены масла.

Тишка мастерил удивительные штуки ещё до того, как я родился. Когда мне исполнилось пять лет, он рассекал по деревне на мини-мокике, сделанном из старой бензопилы и детского велосипеда. Когда я подошёл к десяти годам, они с братом покоряли болотистые земли вокруг Узолы на 'Багги' с толстенными колёсами. У него имелся мотоцикл Урал с коляской. Ведущее колесо этой коляски производило на всех впечатление.

Письмо, которое мы планировали передать братьям, адресовалось ни Тишке и ни Гришке, а вовсе какому-то Йосе Малинову. Мы никогда о Йосе не слышали, но эту фамилию в нашей деревне носили только братья, поэтому мы решили спросить их.

Гришка стоял на крыльце в одних спортивных трусах, с шестнадцатикилограммовой гирей, вскинутой высоко над головой. Когда мы подошли, он бросил снаряд на снег и вдохнул морозный воздух полной грудью.

- А, молодёжь! - воскликнул он, завидев наши сгорбленные фигуры. - Как жизнь?

- Здорова, Гришка, - ответил я без энтузиазма. Сергей и вовсе мрачно кивнул. - У нас

дело к тебе.

- Ну, рассказывайте, - он упёр здоровенные кулаки в бока.

Я достал конверт и повертел его в руках.

- Слушай, у нас тут письмо. Адрес твой, да вот имя странное - Йося Малинов. Ты не знаешь, кто это такой?

Гришка сначала насупился и устремил взор в бесконечную даль между домами напротив. Затем озарение снизошло и он залился басистым хохотом.

- Так это ж Тишка! - объяснил он, просмеявшись. - Иосиф Малинов, то бишь.

Мы с Сергеем уставились на него в полном недоумении.

- Когда мы учились в школе, - Гришка кивнул в сторону берёзовой рощи. - Урусову- мелкому ещё трёх лет не исполнилось. А вы оба даже не родились. Так вот, Андрюшка Йосино имя выговорить не мог. Мы его научить пытались, а он всё какую- то белиберду говорил. А патом как гавкнет - Тишка! Так и прилепилась к нему эта кличка. Я уж даже его настоящее имя забыл.