5. Заретушировали следы побоев. Вмятина на лбу, на шее следы удушья. - записал он в блокнот.

- Позавчера её и видели, вечером. - подала голос Клавдия Семёновна, оправдав Мишину надежду. - Ушла от нас в одиннадцать, и всё.

- Обещала позвонить, - дополнила Наташа. - Как придёт. Не позвонила. Тут связь плохая, мы не стали беспокоиться.

6. Убита между одиннадцатью вечера и... Миша машинально погрыз кончик ручки.

- А ты, Наташ, где работаешь? - неожиданно спросил он.

- Я? - удивилась та. - В совхозе у нас, бухгалтером. А что?

- А вы, Клавдия Семёновна? - Миша переключился на маму.

Та уже успела уткнуться лицом в ладони и не пожелала поднимать глаза.

- Нигде она не работает, - с укоризной ответила вторая женщина, лет тридцати пяти. - Клавсемённа учительница географии, на пенсии уже много лет.

7. Клавдия Семёновна - учительница географии, на пенсии.

- А вас как зовут? - поинтересовался Миша.

- Тамара, - ответила та. - В Нижнем работаю, на автостанции.

Мишины расспросы только накалили обстановку. Лица женщин покраснели, Клавдия Семёновна перестала всхлипывать. Как только из соседней комнаты загремели бутылками, он решил ретироваться.

- Пока это всё, - тихо сказал он, захлопнув блокнот. - Я дам вам знать если что-нибудь появится.

Проскользнув мимо двух мужчин, которые ходили по комнате сжимая и разжимая кулаки, он выскочил на улицу. И тут же, не успев сделать шага, столкнулся со Светой, свернувшей на развилку. Она сопротивлялась ветру, натянув шарф до самых глаз. Миша успел рассмотреть её с расстояния и прийти к выводу, что так закутаться в тёплую одежду она могла только если не знала ещё о смерти сестры.

- Ты чего вчера не пришёл? - спросила она привычным голосом, в котором одновременно чувствовалась забота и раздражение. Как будто ничего не произошло.

- Мы это, - Миша понял, что она ничего не знает. - Максима долго искали. Он потерялся...

- И что? - с негодованием воскликнула она. - Трудно было заехать? Трудно было позвонить?

И тут же, не дожидаясь Мишиного 'не знаю' или 'не помню', спросила - 'Там она?' - имея ввиду сестру. Миша утвердительно кивнул и Света прошла мимо него к крыльцу. Проводив её взглядом, он развернулся и пошёл прочь. Сначала быстрым шагом, затем трусцой, а потом и вовсе побежал.

10

Дом Елизаветы Михайловны выглядел самым приличным в округе. Покрытый снегом, он блестел свежей зелёной краской, белел резными наличниками вокруг окон, рыжел высокой печной трубой с металлическим навесом. Дорога от калитки ровной, утрамбованной полосой вела к чистейшему крыльцу с ковриком, на котором было написано - 'Welcome.'

Вишнёвые деревья, занимавшие почти что весь сад Елизаветы Михайловны, в отличие от моих корявых яблонь и высоченных 'китаек' в саду Сергея, имели тонкие ветви, которые зимой лишь слегка покрывались белесым инеем. По весне они радовали Елизавету Петровну и соседей мириадами нежно-розовых цветов. В дальнем конце сада ржавел старый парник, с которого на зиму сняли полиэтилен.

Остановившись перед бордовой дверью, я достал из сумки письмо и убедился, что оно адресовано именно старой учительнице. С серой поверхности конверта стёрся почти весь текст. С трудом можно было угадать имя, зато вот номер дома различался хорошо.

Когда я перевёл взгляд на дверь, то увидел, что ручка слегка дёрнулась. Подняв одну бровь, я посмотрел на Сергея. Он почесал утреннюю щетину, на выращивание которой я бы потратил месяца два, и постучал. Не прошло и мгновения, как дверь распахнулась и перед нами предстала бывшая учительница литературы средней школы деревни Ближневехи.

Тёмно-коричневое платье и пухлые тапочки довольно смешно смотрелись с шапкой- ушанкой, которую она одевала, всякий раз выходя на улицу. Зато изящные серебристые очки с овальными линзами отлично смотрелись на вытянутом лице с длинным прямым носом. Эти очки она и поправила, прежде чем заговорить.

- Да-да? - прохладный взгляд её серых глаз опустился на нас, а точнее, на меня. С Сергеем она находилась на одном уровне.

- А мы тут вот, это... - начал я с наигранным воодушевлением.

- Здрасте, Елизавет Михална! - неожиданно сказал Сергей.

Наступила пауза.

- Вы кто будете? - протянула старая учительница.

Я такого вопроса ожидал меньше всего. Похоже, только в наших фантазиях мы слыли известными хулиганами. Пьянки до утра, мордобои на дискотеке, поджог зернохранилища в Совхозе - всё это вдруг показалось мне пустой тратой времени.

- Я - Вовка Вайконен, из дома у озера, - ответил я с обидой в голосе. - А это Серёга, из четвёртого.

И я махнул рукой на жёлтый дом через дорогу.

- А, - сказала Елизавета Михайловна в нос, смерив Сергея взглядом. - Тот самый наркоман!

Но, судя по выражению её лица, Сергей вовсе не тянул на наркомана. Словно он выглядел слишком опрятным или через чур здоровым.

- Нет, - неуверенно запротестовал Сергей, замахав длинными руками. - Это не я!

- Это не он, - поддакнул я, поправив шапку.

- А кто? - искренне удивилась Елизавета Михайловна.

- Мой друг, - объяснил Сергей и тут же дополнил. - То есть, приятель. Бывший

одноклассник. Я ему дом сдаю.

По лицу учительницы стало заметно, что она ни единому нашему слову не поверила. Вновь наступила неловкая пауза, которую я сообразил прервать.

- У нас письмо для вас, Лизавета Михайловна. - и я протянул ей конверт.

- Так а что же вы не заходите? - сказала она вместо того, чтобы взять письмо. -

Давайте скорее.

Отступив, она сделала жест внутрь. Мы нехотя повиновались. В отличие от остальных домов в нашей округе с их длинными мрачными коридорами, входная дверь Елизаветы Михайловны вела сразу в зал. Это была одна очень светлая комната с печью у дальней стены и несколькими кроватями по периметру. Слева небольшая кухня с раковиной и зеркалом над ней, обеденный стол и несколько стульев. Справа - несколько высоких книжных шкафов между трёх окон с тюлевыми занавесками. Книги в шкафах едва различались по цвету. Судя по всему, они стояли там не один десяток лет.

Приятный запах выпечки и звенящая крышка кипящего чайника на печке напомнили мне, что кроме водки в магазине мы почему-то ничего купить не догадались.

- Вот пирожки, - доброжелательно сказала старая учительница, когда мы сели за стол. Перед нами выросла корзинка работы, несомненно, Арсентия, наполненная свежей выпечкой и накрытая клетчатым полотенцем. - Сейчас я принесу чай.

Когда она вернулась с тремя фарфоровыми чашками, мы уже успели впихнуть в себя по два пирожка и пытались разговаривать с набитыми ртами. Крепкий чай из заварника оказался именно тем, в чём я нуждался, чтобы окончательно отойти от посещения Лизы.

- Так что у вас за письмо? - посмотрела она на меня, сев за дальний конец стола.

- А, вот, - я судорожно вынул помятый конверт из кармана и хотел было протянуть ей.

- Откуда ты его взял? - в её голосе послышалось удивление. - Почты уже много лет не

приходило.

Я застыл с конвертом в руке. Пораскинув мозгами несколько секунд, я решил, что правда - лучшее оружие.

- В магазине за железной дверью отделение, - промямлил я, махнув в сторону магазина, который виднелся за тюлевыми занавесками. - Старое. Мы там письма и нашли.