-Блин, да ты - настоящая кошка! - оценил ее успехи Кирилл. - Сколько судов на рейде?
-Пять.
-Уверена, что пять, а не четыре?
-Уверена. - ответила Лена. - Вон за тем, дальним судном еще одно прячется. Видишь: мачта и корма видны?
-Точно. - похвалил ее Кирилл. - Не ожидал от тебя такой прыти...
-Мне кажется, я действительно вижу лишь немного хуже, чем днем.
-Что, прямо скажем, несколько странно. - пожал он плечами. - Для первого-то раза...
В поисках объяснения, Кирилл покрутил головой и сразу же заметил луну, выползавшую из-за колючей вершины Карадага, притаившегося у них за спиной.
-А я-то думаю: что-то ночь действительно стала слишком ясной! - сказал он, указывая Лене на почти ровный, круглый диск небесного прожектора.
Оба прыснули, а потом он спросил:
-Не пора еще домой?
-Замерз? - спросила Лена.
-Ага. - кивнул Кирилл. - Что-то не греет меня любовь.
Несмотря на избитость шутки, это все равно было лучше, чем сказать правду.
Ну не любил он, когда ему так сильно подсвечивало в спину. Да еще на такой открытой местности.
Не любил и все тут.
*
-Ты куда? - прошептала Лена, протягивая к нему руку.
-Я сейчас. - ответил он, спуская ноги с кровати и натягивая брюки.
Выйдя из спальни, Кирилл прошмыгнул в ванную и забравшись в душевую кабинку включил воду.
Осознание необходимости завершать любовные утехи гигиеническим процедурам ему привил дядя Слава. Он говорил, что мужчины и бактерии имеют стойкую тягу к одному и тому же женскому органу, что, вне всяких сомнений, доказывает: как недалеко первые ушли от вторых. Ну, или же глядя на проблему с другой стороны, - какие все эти бабы заразы. В общем, либо - так, либо - этак.
Последующая жизнь только укрепила эту полезную привычку: оружье любит ласку, чистку и смазку...
Вволю наплескавшись, он выбрался из душа, энергично обтерся и направился обратно в спальню.
Дверь он заранее оставил открытой, чтобы поменьше шуметь. Когда, подмывшись, возвращаешься в постель, главное - сделать это по возможности тише, чтобы любимая не проснулась и снова на тебя не набросилась.
Подойдя к двери, Кирилл осторожно заглянул в спальню и обмер...
Луна по-прежнему господствовала в небе, и ее свет заливал всю комнату вместе с широкой кроватью.
Нет, Лена не спала. Она лежала, закинув одну руку за голову, а другую положив поверх живота и смотрела вверх. Покрывало, отброшенное набок, лишь немного укрывало ноги женщины...
Загипнотизированный ее неподвижным взглядом, Кирилл взглянул на потолок. Потом снова посмотрел на Лену.
Нет, она никуда не смотрела: обращенный вверх, ее взгляд не покидал глаз...
Словно завороженный, Кирилл стоял перед дверью, пока губы женщины не дрогнули мягкой улыбкой, а веки не опустились. После этого он, все еще не дыша, на цыпочках отошел от двери и направился в свою комнату, заполненную рисовальными принадлежностями и использовавшуюся им в качестве мастерской.
Сев в кресло, он несколько мгновений собирался с мыслями, пытаясь унять дрожь в руках. Потом встал, прикрепил к мольберту лист картона и взялся за карандаш...
*
-Еще! - прошептала Лена.
Кирилл прикоснулся пальцем к ее подбородку, задержал его на мгновение, а потом позволил соскользнуть вниз. Обрисовав изгиб шеи, мизинец, едва касаясь бархатистой кожи, пробежал между тугими бугорками грудей, прочертил прямую от солнечного сплетения до пупка, споткнулся о его впадинку и, подпрыгнув, остановился в гуще темных волос. Лена ахнула. Ее руки, стискивавшие спинку кровати, вздрогнули, напряглись, а потом опали.
Кирилл не отрываясь смотрел на ее опущенные, нервно трепещущие веки, ожидая...
Вместо этого Лена взмахнула руками и, резко изогнув стан, села на постели.
-Куда? - Кирилл попытался перехватить ее, но она проворно ускользнула от его захвата и, соскочив на пол, сняла со спинки стула халат.
-Пойду, предохраню тебя от нежелательной беременности! - рассмеялась она, завязывая пояс и доставая из тумбочки пластиковый флакончик. Внутри него, шелестя как галька в полосе прибоя, перекатывались то ли капсулы, то ли таблетки.
Кирилл хмыкнул и устало откинулся на подушку...
...Через час, когда они уже сидели в гостиной за завтраком, Лена спросила его:
-Поедем сегодня рисовать?
-Нет, не поедем. - покачал головой Кирилл.
-Что-то в последнее время господин живописец отлынивает от своих обязанностей! - улыбнулась она. - Уже три дня на пленэрах не были.
-И вовсе я не отлыниваю! Просто работаю дома, вот и все.
-Рисуешь Афродиту не выходя из комнаты?
-Во-вторых - не рисуешь, а пишешь! - отрезал Кирилл. - Рисуют в подъезде, на стенке. А во-первых - почему нет? В конце концов работа на пленэре это лишь начальный этап. Составление набросков, предварительных эскизов. А большая часть работы всегда делается в мастерской. Чем, собственно, я сейчас и занимаюсь...
-Ясно. - кивнула Лена. - А я уже было подумала, последняя неудача окончательно тебя сломала и ты отчаялся... написать меня. - она подумала немного и спросила: - А посмотреть можно?
-Лучше не надо. Я же говорил тебе: не люблю показывать половину работы. Как, впрочем, любой нормальный художник. Нет более надежного способа дискредитировать картину в глазах заказчика, чем показать тому недоделанную работу, приговаривая: ну, глазки мы, конечно же, еще подведем, ну губки мы, конечно же, еще подкрасим, ну волосы мы, конечно же, еще залоконим, ну грудь мы, конечно же, еще... приполним и ножки мы, конечно же, еще удлиним. Заказчик должен видеть только конечный результат.
-А полработы показывать нельзя? - уточнила она.
-Нельзя. А у меня еще и половины-то нет...
-Тогда точно смотреть не стоит!
-Ей богу - не стоит. - подтвердил Кирилл. - Обещаю: когда будет можно, ты узнаешь об этом первая. А пока пообещай, что не будешь... подглядывать.
-Не буду подглядывать? - улыбнулась Лена. - Хорошо, не буду. А хотя бы описать, рассказать: что ты там... творишь, можешь?
-И даже этого не могу. - развел руками скрытный творец.
-Даже этого не можешь?
-Увы.
-Почему?
Кирилл почесал затылок, обдумывая ответ:
-Закон жанра, дорогая. - на лице дорогой собеседницы отразилось столь искреннее непонимание, что он вынужден был продолжить: - Есть у меня один товарищ в Москве... нет, он не художник, писатель всего-навсего. Так вот он как-то раз сказал мне, что если задуманную, сочиненную в голове книгу хотя бы один раз подробно кому-нибудь рассказать, изложить, то писать ее, скорее всего, уже не захочется.
-Почему так?
-А вот так! Идеи, видимо, не прощают, когда хозяин делится ими с посторонними. Иван, так его зовут, утверждал, что идея лишь тогда выльется в законченное, полноценное произведение когда ты не оставишь ей другой лазейки кроме листа бумаги...
-То есть?
-То есть ты должен держать свою идею в себе, она должна бродить внутри тебя как вино в бочке, не имея выхода, клокотать как вода в паровом котле, готовая разорвать его на мелкие части. И единственным предохранительным клапаном, единственной лазейкой, через которую можно стравить это давление должна быть твоя работа, твое творчество. А если ты начнешь рассказывать всем и каждому "А вот задумал я написать книгу про это-то и про то-то!", делиться своей идеей с другими людьми, то она так и сгинет, распадется на мелкие части, растворится в разговорах, разбежится к более сдержанным хозяевам. А ты останешься с чувством, что высказал, воплотил в жизнь, реализовал-таки свою идею, но как-то... не так. Как-то глупо, как-то ущербно, по-дурацки как-то. Высказать-то - высказал, а... книги как не было так и нет! Идея уже стала общеизвестной. Она уже не принадлежит тебе одному. Ты уже отпустил ее. Давление упало, пар вышел, а паровоз так и не сдвинулся с места.
