Шерлок, не отрываясь, смотрел на созвездие на коже любимого мужчины. Это был один из самых мучительных моментов в его жизни, но Шерлоку не хватало опыта, чтобы понять причину своей ожесточенной реакции. Жгучая влага скопилась в уголках глаз, и Шерлок, чтобы скрыть это, скользнул вниз, на пол, в очередной раз становясь на колени перед Джоном.

Неуверенно протянув руку вперед, Шерлок кончиками холодных пальцев коснулся рисунка из родинок. Джон сильно вздрогнул. Кожа под пальцами была теплой и гладкой, Шерлоку так хотелось прижаться к ней губами, целовать, ласкать, вылизывать, кусать эти звезды, чтобы Джон навсегда забыл, что кто-то другой мог полюбить его так сильно.

Джон едва слышно застонал и тоже опустился на колени, путаясь в штанах.

- Шерлок… - шепотом позвал он, - умоляю, не закрывайся от меня, только не сейчас. Одна ночь в далеком прошлом не должна повлиять на то, что между нами теперь. Проклятье, скажи мне что-нибудь, я с ума схожу. Шерлок, господи, я никого так не любил, как тебя, пожалуйста, пожалуйста, Шерлок…

Детектив поднял на Джона покрасневшие глаза и хрипло пробормотал:

- Как вы, обычные люди, с этим живете?

Джон, испытав от звука родного голоса ошеломляющее облегчение, почувствовал, как подступившие слезы брызнули из глаз. Сквозь слезы Джон нервно засмеялся:

- Нам непросто, жалким смертным.

Холмс закусил нижнюю губу с такой силой, что Джон ожидал увидеть вытекающую кровь:

- Джон, тебе придется рассказать мне все, что ты помнишь, каждую мелочь о той ночи, потому что это может быть важно для расследования, но я не знаю - честно, не знаю - смогу ли я это вынести.

- Мы, Шерлок, мы сможем. Клянусь, это не то, о чем бы я хотел тебе рассказать, и даже не то, что я бы предпочел помнить. Но это прошлое, это случилось, и этого уже не изменить. Давай попробуем это просто принять.

Шерлок очень хотел, чтобы у него получилось принять прошлое Джона. Внутренний голос где-то глубоко противно вещал, что проблема даже не в том, что его любовник умудрился переспать с убийцей, а в том, что он вообще с кем-то был, получал наслаждение, влюблялся, вызывал чужую страсть. Холмс и раньше знал это, но как-то отстраненно. Теперь же знание обрушилось каменной лавиной, погребая рациональность под собой.

- Можно, я надену штаны перед тем, как рассказывать? - слабо улыбнулся Джон.

Холмс ответил ему кивком и встал. Он подошел к своей кровати и уселся на нее по-турецки, оперевшись спиной о деревянное лакированное изголовье. Уотсон натянул брюки обратно, но не стал тратить время на их застегивание. Подойдя к постели Шерлока, Джон сел так же, лицом к своему собеседнику.

- Ты самый необычный человек в моей жизни, Шерлок. У нас еще ни разу не было секса, но мы уже признались друг другу в любви, а теперь вот у нас ссора из-за моего прошлого. Обычно - у всех людей, кто не ты, - это случается через некоторое время после того, как секс немного наскучит.

- Секс с другими людьми тебе надоедал?

- Как правило, не сам секс. Через какое-то время в каждых отношениях накапливалось раздражение, а это плохо отражается на сексе.

- Ты думаешь, со мной у тебя такого не случится?

- Думаю, нет. Ты - другой, Шерлок. Ты по всем пунктам совершенно другое дело.

- Откуда ты можешь это знать? - казалось, что Шерлоку даже неинтересен ответ на этот вопрос, но Джон чувствовал исходившее от Холмса напряжение.

- Очень просто, Шерлок - только ради тебя я, не задумываясь, убил человека, и только ради тебя я без колебаний умру сам.

- Не смей! - воскликнул Шерлок, поморщившись, словно от боли.

- Пока не собираюсь! - Джон подался вперед и взял ладони Шерлока в свои, поглаживая и успокаивая.

- Что я должен рассказать?

Холмс помрачнел:

- Все, что помнишь о той ночи: что он говорил, что ты ему рассказывал, как вы познакомились, все до конца. Почему ты не помнишь его лица, Джон?

- Я был очень пьян, Шерлок. Это не то, что я бы хотел поведать своему любимому человеку, но в колледже у меня было много партнеров и некоторые из них были на одну ночь. Я смутно припоминаю, что какой-то парень говорил мне что-то приятное, потом взял меня за руку и повел. Мне казалось, что мы шли целую вечность, хотя это не могло быть далеко… Наверно, он привел меня в свою комнату. Уложил на кровать, медленно раздевал, все время целовал. Прости, Шерлок!.. - воскликнул Джон, заметив, как исказилось лицо.

- Продолжай, - после короткой паузы неохотно позволил Холмс.

- Я помню, что у меня была сильная эрекция, несмотря на то, что я прилично выпил… Этот парень хотел быть снизу, попросил меня его подготовить, чтобы ему не было больно. Но я не уверен, что в том состоянии мог нормально это сделать. Вполне возможно, ему было больно, но он не остановил меня. Он, помнится, довольно быстро кончил, а я еще долго не мог, но он так терпеливо и самозабвенно подмахивал и говорил, что я самый красивый, самый лучший, что он давно искал меня и что это счастливейший миг его жизни. Эту болтовню я помню только потому, что он повторил ее раз сто, и я чувствовал себя польщенным. Когда я кончил, он меня целовал ещё очень долго, особенно усердствуя в районе этой дурацкой Медведицы… Он сказал мне, что я отмечен звездной печатью, что это знак особой судьбы… Чушь нёс. Я чувствовал, что меня подташнивает, так что нацепил футболку и джинсы, сказал, что схожу в туалет и сразу вернусь. Но туалет был на другом конце коридора, и, когда я там закончил, я напрочь забыл, куда мне надо возвращаться, а тут еще подошли мои друзья и увели меня обратно на вечеринку. Больше я никогда не видел этого своего загадочного ночного любовника. Мне нравилось думать, что у меня было этакое таинственное приключение, и я никогда всерьез не хотел узнать, с кем я тогда трахался. Сначала я ждал, что кто-нибудь подойдет и признается, но этого не произошло, а через две недели я уехал в Лондон.

Шерлок молчал.

Джон добавил:

- Пятнадцать лет это было для меня лишь смутным воспоминанием и ничем более.

- Воспоминания не убивают людей, Джон.

После долгой паузы Шерлок устало поднялся с кровати:

- Я должен подумать, как связана любовь Джекса к тебе и наши лондонские жертвы. Что-то очень серьезное, катастрофическое произошло в отношениях Джекса и Блэкуэлла - возможно, именно в ту самую ночь - если мы имеем на руках в общей сложности девять трупов, если считать Ярмиса и самого Трентона.

***

Остаток вечера прошел в тяжелом молчании.

Шерлок пытался думать о деле, хотя его мысли от расследования неминуемо возвращались к Джону.

Холмс уже понял, что нет ничего в прошлом Джона, с чем нельзя было бы смириться. Шерлок думал о будущем.

Все, что он мог дать Джону, было нелепым, опасным, утомительным, шумным и не всегда отвечало санитарным нормам. Джон любит его, допустим, но насколько простирается его терпение? Он сам сказал, что раздражение накапливалось в любых отношениях. Значит ли это, что рано или поздно Джона начнет раздражать то, что они делают, а потом и сам Шерлок? Холмс подумал, что он мог бы постараться и не давать Джону поводов для раздражения, но в таком случае раздражаться будет он сам. Холмс не льстил себе: когда он раздражался по-настоящему, даже невозмутимому Джону было с ним тяжело.

Уотсон подошел к сидящему на полу Шерлоку, положил руки на его плечи, опустился за спиной и начал слегка разминать затекшие мышцы.

- Шшшшш, Шерлок, прекрати думать. Твои мысли так громко перекатываются в голове, что мне слышно с другого конца комнаты.

- Думать - это моя работа.

- Ты не думал о работе, правда, Шерлок? Ты сидел тут и испытывал сомнения. Я видел каждое из них на твоем лице. Испытывать сомнения - это нормально. Все иногда сомневаются. Но сомнения - не повод для того, чтобы расстаться, не попробовав. Сомнения - это повод обсудить их вдвоем.

Шерлок чуть расслабился и прикрыл глаза.

- Невозможно обсудить все, - недовольно проворчал он, - ты скажешь мне одно, а через неделю ты передумаешь.