========== Глава первая ==========
Утро началось для доктора Уотсона с привычного уже свербящего беспокойства. Беспокойство никак не связано с кошмарами: от них Уотсон просыпался, как правило, около трех ночи, и никогда - по утрам. Зудящее, утомительное, перетекающее в раздражение волнение было вызвано тишиной.
Тишина очень подозрительна.
Когда Шерлок дома и у него больше двух недель нет дела, тишина - это предвестник бури.
Наступило шестнадцатое утро тошнотворной тишины. Джон тоскливо вздохнул и отправился в ванную.
После быстрого прохладного душа, Джон в халате и мягких домашних штанах осторожно спустился на кухню. Шерлок, в безупречном темно-сером костюме и белой рубашке, сидел за столом и спокойно смотрел на вошедшего. На столе стояли две кружки кофе.
Всё очень, очень плохо, - подумал Джон.
Но он был воспитанным человеком, поэтому, подавив вполне естественное желание заорать, почти весело произнес:
- Ммм, Шерлок, у нас праздник? - как назло, кофе был замечательным.
- Доброе утро, Джон. Когда у тебя были кошмары в последний раз?
- Что?.. - Джон задумался. - О. Их не было уже недели две. Черт, это опять какой-то опыт, которого я не заметил? Ты меня загипнотизировал или что-то в этом роде? Я не припомню, чтобы две недели подряд мне не снился хотя бы завалящий кошмар.
- Нет, Джон, это не эксперимент. Просто я заметил, что выглядишь так, будто кошмары тебе не снятся уже некоторое время. Почему?
- Шерлок, откуда же мне знать почему, если минуту назад я еще не осознавал, что они мне не снятся? Надо подумать.
Холмс слегка приподнял бровь, как бы сообщая, что опция “подумать” Джону вообще-то недоступна, но на Уотсона такие мелочи давно не действовали.
Неторопливо приготовив яйца всмятку, тосты и нарезав помидоры, Джон приказал себе расслабиться. Он не может ждать взрыва вечно, это неконструктивно. Но расслабляться в присутствии Шерлока было недальновидно и потенциально опасно, поэтому Джон порадовался, что обещал Гарри заехать в гости.
- Ухожу до вечера, буду у Гарри, звони, если что срочное, - Холмс валялся на диване и делал вид, что не слушает соседа. - И, кстати, Шерлок…
В голосе Джона появились бархатистые, обволакивающие нотки - Холмс недоверчиво
распахнул глаза и, словно не отдавая себе отчета, сел прямо. Джон приблизился и продолжил таким же низким голосом:
- Ты так хорошо себя вел, Шерлок…
Пытаясь контролировать дыхание и проклиная себя последними словами, Холмс встал с дивана, глядя Джону в глаза.
- Маленькая награда для хорошего, тихого Шерлока, - Джон почти промурлыкал это, слегка поднимая подбородок, чтобы не терять визуального контакта. Шерлок вытянулся в струну.
- За идеальное поведение я разрешаю тебе притащить из морга какую-нибудь впечатляющую часть тела и засунуть в наш холодильник! Вдруг это тебя немного развлечет.
Шерлок едва заметно выдохнул и расслабил плечи. Слегка усмехнувшись, он язвительно поблагодарил Джона:
- О, после такого любезного позволения я забью полки холодильника отборными образчиками плоти! - голос Холмса при этом был настолько низким, что у Джона встали дыбом волоски на руках.
Шерлок по-кошачьи обогнул Джона и направился к своей спальне.
В спину вдруг донеслось:
- А как я выгляжу, Шерлок?
- Ммм? - явно не совсем понял вопрос Холмс, притормаживая, но не оборачиваясь.
- Как я выгляжу, когда мне не снятся кошмары?
Шерлок повернулся, медленно смерил Джона долгим взглядом - сверху вниз и обратно - и произнес:
- Ты выглядишь потрясающе.
И вышел из гостиной, оставив Джона с точно таким же выражением на лице, как в день их знакомства в Бартсе.
***
Шерлок Холмс дураком не был. Идиотом - случалось, но не дураком. Полтора года своего отсутствия на Бейкер-стрит он потратил с несомненной пользой: прямой выгодой от кропотливого труда стало уничтожение всей верхушки организации Мориарти, побочным эффектом - открытие в самом себе целого эмоционального склада. Склад оказался заброшенным и ветхим, им явно давно не пользовались. Шерлок и не стал бы ворошить пыльную непотревоженность забытых полок, но только воспоминания о Джоне и о каждой мелочи, связанной с ним, позволяли Шерлоку справиться с болезненно острой тоской. Даже не-гению очень быстро стало бы понятно, что чувства к Джону далеки от дружеских.
Первые несколько недель после падения с крыши были суматошными - нужно было обеспечить себе надежное укрытие (без Майкрофта не обойтись), похороны и средства связи. Но разработав примерный план по уничтожению паутины Мориарти и переведя на мгновение дух, Шерлок с великим изумлением окончательно осознал, что всё, всё, что он когда-либо испытывал по отношению к Джону, говорит - взывает, вопиет - только об одном.
Шерлок любит Джона.
Трусом Холмс не был тем более, так что он смело и даже с каким-то восторгом принял это новое в себе. Но принять - одно, а разобраться в дальнейших действиях в отношении Джона было куда труднее. Сначала Шерлок не давал себе возможности мечтать о том, что будет после возвращения - сама перспектива возвращения была слишком эфемерна и зыбка, чтобы строить планы. Но чем ближе был конец операции, чем реальнее стала вероятность увидеть Джона - восхитительно-живого Джона, Джона-в-безопасности - тем больше Шерлок посвящал времени мыслям о потенциальном будущем.
Джон любит его? Несомненно.
Джон любит его так, как Шерлок его самого? Не хватает данных.
Джон допускает мысль об однополых отношениях для себя? Неоднозначно.
На памяти Шерлока, Уотсон встречался только с женщинами и регулярно подчеркивал, что он не гей. О студенческом и военном прошлом доктора Холмс знал недостаточно для конкретных выводов. Собственные наблюдения Шерлока свидетельствовали о том, что Джон более чем спокойно относится к физическому контакту между ними - легкие бытовые прикосновения, едва заметные подбадривающие полуобъятья, теснота и близость во время некоторых полицейских засад не вызывали у Джона никакого отторжения, хотя он иногда ругал Шерлока за нарушение границ личного пространства. Правда, чаще это случалось, когда Холмс стоял за спиной блогера и комментировал его записи об их приключениях.
Однажды Шерлок и Джон даже провели ночь в одной кровати - необходимость, вызванная расследованием, - и это событие не сопровождалось ни одним протестующим комментарием в “я-не-гей” духе. Холмс решил, что постель (с пижамами и раздельными одеялами) не может напугать медика с армейским прошлым, но был ли в этой олимпийской невозмутимости иной подтекст?
Можно было попросить Майкрофта собрать соответствующее досье - никаких сомнений, что оно будет очень подробным, если потребуется, - но от этой идеи веяло чем-то низким и недостойным. Низкое и недостойное, честно говоря, никогда не служило препятствием, но в отношении Джона у Шерлока развилась вдруг какая-то яростная щепетильность. Об ее истоках Шерлок старался не задумываться, но мысль о каких-либо действиях за спиной Уотсона - еще один обман - была невыносима. В конце концов, решил Холмс, я все выясню сам, кто здесь гений.
Собственно, именно этой, главной для Шерлока, загадке были посвящены последние шестнадцать дней, так взволновавшие Уотсона. С момента возвращения прошло всего три месяца, и два с половиной из них пролетели в невероятных хлопотах: обеспечить кампанию в СМИ по разоблачению деятельности Мориарти и восстановлению репутации Шерлока, организовать арест последних известных членов группировки. Пресс-конференции, совещания в полиции, нервные разговоры с Лестрейдом и миссис Хадсон, консультации с Майкрофтом - все это продолжалось как один большой забег без права остановки, но внезапно кончилось, отхлынуло, оставив Шерлока наедине с самой важной задачей в его жизни. Вот почему любопытному сыщику больше не было скучно.
В очередной раз раскладывая их с Джоном соседство на составляющие части и анализируя их, Холмс услышал звук входящего сообщения.
