— Шерлок. Чем обязан такой радости? — Майкрофт говорит своим обычным елейным тоном.

Некоторое время Шерлок молчит, пытаясь найти подходящее слово. Наблюдение. Слишком сложно.

— Камеры.

Возникает пауза. Майкрофт размышляет над тем, как камеры связаны с тем, что хочет брат.

— Нужны записи с уличных камер?

— Нет.

— Мы уже договаривались о снятии наблюдения за твоим домом, — отвечает Майкрофт.

— Да, — Шерлок дает понять, что брат мыслит в нужную сторону.

Майкрофт молчит. Шерлок доволен, что смог удивить брата.

— Ты хочешь, чтобы я возобновил наблюдение за 221Б? — «два-два-один» — он всегда так говорит.

— Джон, — отвечает Шерлок. Звучит, как если бы он говорил «Да».

— Шерлок, ты просишь меня начать слежку за Джоном? Что-то случилось?

— Да. Нет, — Шерлок делает паузу, ища подходящее слово. Лучше бы не находил.

— Майкрофт. Пожалуйста.

Майкрофт вздыхает.

— Мои люди будут через двадцать минут.

Шерлок отключается и идет на кухню. Джон сидит за столом — как только Шерлок входит, друг пододвигает его чай. Шерлок садится напротив и обхватывает кружку пальцами, согревая их. Он открывает рот, но слова застревают в горле.

В конце концов, Джон говорит:

— Я знаю, это глупо, но мне страшно.

Он смотрит, опустив глаза, адресуя столу натянутую улыбку.

— Кажется, я понимаю, что ты чувствовал. Тогда.

Шерлок сжимает его ладонь. Они никогда не говорят об этом. Никогда не говорили. Конечно, Шерлок объяснил, почему исчез на три долгих года, но после этого они ни разу не возвращались к разговору.

Слово “страх” не объясняет и половины того, что он чувствовал.

Джон пожимает плечами.

— Все это — для тебя. Вся эта игра, кто бы ее ни затеял, предназначается тебе.

Он смягчается.

— Но для тебя это не игрушки, верно?

— Нет, — соглашается Шерлок.

Это перестало быть игрой. Теперь это не развлечение, не способ занять время, не работа. Теперь, как и тогда, жизнь Джона в опасности.

Шерлок намерен разобраться.

Чего бы это ни стоило.

========== Я встретил тебя ==========

Шерлок проводит несколько часов, сверяя следы, найденные на канистрах, с отпечатками друга. Они идентичны вплоть до микроскопических мелочей.

Однако их расположение заставляет задуматься. Отпечатки на верхних частях обеих ручек расположены под углом с наклоном влево — как если бы Джон брал канистры правой рукой; но он-то левша. Отпечатки смазаны весьма убедительно, но остался четкий след большого пальца — левого, не правого. Кроме того, на краю одной из ручек чередуются разрозненные отпечатки: левого указательного, левого среднего, правого безымянного пальца и левого мизинца.

Это подтверждает: улики подброшены — и Шерлок показывает находку Джону. Требуется смекалка, чтобы объяснить другу, как именно он должен был держать злосчастные канистры, будь он и в самом деле преступником, и что отпечатки на ручках не принадлежат пальцам одной руки.

Затем он возвращает канистры в шкаф, прячет оттиск отпечатков в стол и включает радио. Время обеда. Кажется, он никогда не закончит этот пирог.

***

Камеры установлены. Остается лишь дожидаться.

Мозг Шерлока слишком возбужден, чтобы спать. Он растягивается на диване и клеит никотиновый пластырь, чтобы снова и снова прокручивать бесконечные мысли, пытаясь отыскать возможности поимки маньяка до того, как тот доставит новую канистру крови.

Уже далеко за полночь. Он понимает, что Джон не перестает зевать, но все же не идет в постель. Шерлок садится на диване.

— Джон?

Друг подавляет зевок.

— Ммм? Что такое, Шерлок?

— Спокойной ночи?

Проходит несколько секунд, прежде чем Джон понимает, как «спокойной ночи» может быть вопросом. Он улыбается, оправдываясь:

— Я просто не хочу возвращаться туда. Пока знаю, что тот, кто шарился по нашей квартире, на свободе.

Ну, конечно. Это же очевидно. Шерлок берет Джона за запястье (воротник бережется для экстренных случаев) и тянет за собой в свою собственную спальню.

Джон идет следом, но останавливается на пороге и краснеет.

— А ты где ляжешь?

Шерлок не планировал спать, но все же отпускает друга, подходит к кровати и, раздевшись до боксеров, забирается под одеяло. Он приподнимает другой край и смотрит на Джона.

— Шерлок, я… — начинает друг, но все же затыкается, стаскивает джинсы и ложится рядом.

Он засыпает быстро — несомненно, еще один отголосок военного прошлого, когда приходилось пользоваться любой возможностью урвать кусочек сна. С одной стороны — дело, с другой — Джон в его собственной постели: как тут уснуть? Но Шерлок все же делает попытку, стараясь выровнять дыхание в такт сопению друга, стараясь очистить голову от беспокойных мыслей.

На следующий день он просыпается в обнимку с Джоном и его утренней эрекцией. Шерлок закатывает глаза и осторожно выбирается из-под друга; впрочем, попытка не разбудить Джона проваливается — тот, по армейской привычке, просыпается от малейшего шороха.

— Шерлок? — сонно бормочет друг. — Что такое?

— Джон, — шепотом отвечает Шерлок. — Тссс…

Джон расслабляется.

— Угу, — он утыкается в подушку.

Шерлок надевает пижамные штаны и футболку и, прокравшись мимо друга, отправляется готовить завтрак. Он ставит чайник и по привычке включает радио. Затем исследует содержимое холодильника, подпевая знакомой песне.

Пусти меня к правде, очисти мой разум… Свяжи мои руки… Не дай мне внимать… Я вижу сквозь слезы сирот, и я знаю… Призвание выше, чем собственный страх…

Он решает готовить блинчики. Из ванной доносится шум воды; пение Шерлока срабатывает лучше будильника. Что поделать.

Шерлок помешивает тесто и продолжает петь:

— Зови меня, Сирена, пой что хочешь… Мне не услышать слов, что ты исполнишь…

Звучит последний куплет.

Я хочу дышать свободно… И, цепляясь за надежду… Я найду источник в боли… Мы не будем жить как прежде… Я избавлю от страданий… Тех, что ты сама искала… Мы пойдем на зов небесный… Мы начнем наш путь сначала…

Начинается реклама. Шерлок жарит блинчики и краем уха слышит, что Джон выходит из ванной.

Шерлок достает кружку и успевает заварить чай к приходу друга.

Шерлок улыбается. Начинается новая песня. Они смотрят друг на друга, и Шерлок понимает, что не способен отвести взгляд; он поет, и смысл слов удивительно точно перекликается с его собственными мыслями.

Я встретил тебя… На планете Земля…

Там, где улиц коснулась заря…

Джон глупо улыбается, откровенно пялясь на друга; впрочем, Шерлок уверен, что со стороны выглядит так же.

Ты как солнечный блик… Проживаешь свой миг…

Приласкал — и, смутившись, притих.

Ты как сон наяву… Где я снова тону…

В твоем светлом и нежном плену…

Играет проигрыш. Джон не отводит глаз, заставляя Шерлока поежиться. Кажется, он начинает понимать, что чувствуют люди, поймав на себе его собственный пристальный взгляд.

Начинается новый куплет.

— Можешь считать меня идиотом, но я так и не понял: ты пел или пытался что-то сказать?

Шерлок не знает, что ответить. Он не собирался общаться посредством песен, но сейчас все вышло само собой. Он поджимает губы, в задумчивости.

— Если ты просто пел… Тогда я полный болван… Но если нет, — он сглатывает, облизнув губы — то не знаю, что ты этим хотел сказать…

Взгляд Шерлока задерживается на языке Джона; похоже, он точно знает, что пытался сказать. Шерлок делает шаг навстречу и оказывается возле Джона.

Он берет его лицо в ладони и какое-то время смотрит, ища хоть малейший намек на отказ. Нет ни страха, ни отвращения; Джон удивлен.

В следующую секунду от решимости Шерлока не остается и следа. Он замирает, давая понять, что сейчас произойдет.

Шерлок наклоняется так, что их губы оказываются совсем близко. Он знает, что Джон его любит, но какова природа этих чувств? На собственный счет Шерлок уверен: он влюблен и — сюрприз — хочет Джона; но нет никаких доказательств того, что это взаимно. Что, если тот любит его как друга?