– Кто-то подрезал подпругу лошади Сиверна? – мягко переспросил он, подозревая, что к этому мог вполне приложить руку его брат. С тех пор как король находился в отлучке, Оливер совсем распоясался.

– Тебе ли этого не знать. И грязь в его шлеме это тоже твоя работа, и мед в…

– Что? – Тирль весь напрягся, испытующе глядя на нее. – Я напихал грязи в его шлем? – воскликнул он, кипя от негодования.

– Теперь люди насмехаются над Сиверном, – с горечью произнесла девушка, и при воспоминании об этом в ней опять волной всколыхнулся гнев. – Теперь Сиверну не видать богатой невесты, и вина за это целиком лежит на мне. Если бы я сразу рассказала ему всю правду про тебя, он бы выпустил из тебя кишки. Для него лучше быть казненным за убийство, чем испытывать подобные унижения.

Мысли Тирля путались. Облачаясь в черные доспехи он ставил своей целью только поразить воображение девушки, а вместо этого навлек позор и бесчестие на ее семью.

– И какая же мне теперь уготована судьба? – поинтересовался он ровным голосом. – Отпустишь ли ты меня на все четыре стороны? Хочешь ли ты, чтобы я навсегда ушел из твоей жизни, сделал так, чтобы наши пути никогда больше не пересеклись?

– Да, – ответила она, пряча лицо в ладони. – Ты все погубил. Ты разрушил все планы Сиверна относительно выгодной женитьбы.

Он легонько провел рукой по ее волосам.

– Поверь, у меня и в мыслях никогда не было причинить какое-нибудь зло тебе или твоему брату. Я никогда..'.

Почувствовав его прикосновение, она отшатнулась.

– Убирайся! Оставь меня в покое. И не попадайся мне больше на глаза. Моя семья и так уже достаточно горя натерпелась по твоей милости.

Тирль отпустил ее, все еще не понимая, в чем дело, но сраженный ее несчастным видом и глубокой печалью, слышавшейся в ее голосе. Он вышел из палатки, полный решимости навсегда избавить Зарид от своего общества. Но для начала все-таки неплохо узнать, что за всем этим скрывается. Эта грязь в шлеме его очень беспокоила.

Казалось, об этом происшествии уже судачит весь мир. Забавная история передавалась из уст в уста, и не было такого человека в округе, который бы не знал ее. Вскоре Тирль был в курсе всех подробностей приключения с пчелами, с грязью и со сломанным копьем. Того, что ему удалось разузнать, было достаточно, чтобы заподозрить неладное.

– Теперь Хью Маршалл ни за какие коврижки не отдаст свою красотку-дочь за Перегрина, – заявил один из мужчин, ухмыляясь. – Кому нужен зять – балбес и недотепа.

– Зато с Черным Рыцарем Маршалл не прочь теперь породниться. Я слышал, он занялся поисками героя, и предложил щедрую награду любому, кто укажет ему неизвестного.

– Может, призом будет леди Энн? – предположил еще один собеседник, похохатывая.

Слушать это было выше сил Тирля. Он помчался прочь, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этой черни, для которой нет ничего святого. Поостыв немного, он нанял посыльного, который доставил Энн его записку с просьбой встретиться в саду, когда стемнеет.

Спустя несколько часов, явившись в назначенное место, Тирль обнаружил, что Энн уже здесь и ждет его. И в лунном свете он заметил, что ее очаровательное личико сияет.

– Ты был просто неподражаем, – воскликнула девушка.

Она положила руки ему на плечи и расцеловала в обе щеки. – Великолепен! И, Тирль, как это здорово сработало. Теперь отец даже слышать ничего не хочет о Перегринах. Теперь он только и твердит о Черном Рыцаре, который, конечно же, никогда не будет найден.

– Выходит, тебе доставило массу удовольствия, что Сиверн навсегда вычеркнут из списка претендентов на твою руку? – спросил он ласково.

– Я просто счастлива. Он такой зануда. Пять минут, проведенных в его обществе, показались мне сущей пыткой.

– Что ты сказала? Когда это ты провела с ним пять минут?

Лучезарная улыбка сползла с лица Энн, взгляд стал настороженным и хмурым.

– Не придирайся к словам. Тебе что, больше всех надо? Упивайся себе на здоровье своим торжеством и не лезь, куда тебя не просят.

Тирль отвернулся от нее. Какое уж тут, к черту, торжество. Он мечтал о том, как блеснет своим боевым искусством перед Зарид, докажет ей, что вовсе не такой рохля, каким он его считала, но вместо этого еще больше настроил ее против себя и стал причиной того, что такой сильный малый, как Сиверн, терпит сейчас столько унижений.

Тирль посмотрел на Энн в упор.

– Грязь в шлеме Сиверна – чья это работа?

Энн избегала его взгляда, но он заметил, как она закусила губу, чтобы скрыть улыбку.

Он схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.

– Кто, Энн? Кто сделал его всеобщим посмешищем? Она вырвалась из его цепких рук.

– Я не собиралась выходить за него замуж. Он публично осрамил меня! Разве ты не видел, что он сделал? Повалял меня на землю на глазах у всего честного народа! Пытался поцеловать меня!

– Он не похож на этих прилизанных, слащавых парней, которые увивались вокруг тебя при дворе, не так ли? – Тирль едва сдерживался. – Сиверн не слагает стихов о твоей красоте и не донимает тебя приторно-галантными ухаживаниями?

Она пристально посмотрела на него.

– Оставь этот наглый тон. Мне он не нравится. – Она решительно повернулась кругом и зашагала прочь, подобрав юбки.

Тирль удержал ее за руку.

– Сиверн – хороший человек. Возможно, ему немного не достает светского лоска, но что значат манеры по сравнению с врожденной порядочностью. Он готов до последней капли крови защищать честь семьи и свою собственную честь. И гордостью его Бог не обделил.

Терпение Энн лопнуло. Она закрыла лицо "руками, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

– А как насчет моей гордости? – Она почти срывалась на крик, сдерживаясь из последних сил, чтобы не разразиться рыданиями. – Да, я унизила его. Да, я выставила его на посмешище. А как еще, скажи на милость, я могла защитить себя, свое достоинство? Что еще я могла сделать? Я тысячу раз твердила отцу, что не стану женой этого человека. Я честно призналась Перегрину, что не желаю выходить за него замуж. Хоть один из них прислушался к моим словам? Нет. Неужели ты не понимаешь, что я просто обязана была что-то предпринять.