Дарья Андреевна Силуянова была молодым, подающим надежды врачом. В свои двадцать семь она добилась того, чего не удавалось многим ее коллегам, дожив до заката своей карьеры. Дарья всегда верила только в себя и в свои силы. Все, чего она добилась в этой жизни, было создано собственными руками. И то, что семья Маслаковых доверила ей наблюдать за протекающей беременностью их дочери, тоже было ее собственной заслугой. Дарья долго училась, затем много практиковала, посвящая все свободное время изучению нового, жертвуя личной жизнью и лишь изредка в одну из бессонных ночей жалея об этом. Ксения Маслакова была для нее одним из многих пациентов, чью судьбу надлежало провести от первого до последнего месяца беременности. «Все будет как обычно», – думала Дарья, но она ошибалась.

Наблюдение за дочерью Маслаковых началось, когда диск эмбриона, изменив форму, стал более овальным и сжатым в середине, а по всей его длине стала заметна выпуклость с маленькими кубическими бугорками с каждой стороны. Через несколько недель Дарья насчитала их более сорока – сомиты. Скоро из них должны сформироваться ребра, позвонки, конечности и мускулы туловища. Параллельно хорде появилась выемка, постепенно превращающаяся в некое подобие желоба, из которого впоследствии сформируется вся нервная система, а внутри эмбриона показался примитивный кишечник.

Дарья наблюдала этот процесс созревания жизни в свой сто какой-то раз, надеясь, что все пройдет гладко и с этим пятимиллиметровым эмбрионом, похожим на вытянутую запятую, ничего не случится, а маленький бьющийся отросток в нем, который в будущем должен стать сердцем, не остановится еще как минимум лет шестьдесят.

Но на втором месяце что-то пошло не так. Дарья удивленно смотрела на полученные снимки эмбриона, и ее сознанием овладевала необъяснимая тревога. На снимках был уже считай что маленький человечек около двенадцати сантиметров длиной, с появившимися отростками в виде рук и ног и прорисовавшимися чертами лица. Не в силах понять причину своего беспокойства, Дарья неделю за неделей продолжала наблюдать, как у эмбриона появляются кисти и ступни, вырисовывается будущая печень, формируется сердце, головной мозг и, наконец, начинается окостенение скелета…

В начале восьмой недели Дарья сняла телефонную трубку и, набрав номер Ксении Маслаковой, поспешила ее обрадовать.

– Это девочка! – радостно воскликнула доктор, словно речь шла об ее собственном ребенке.

– Вот это да! Так быстро! Я и не думала, что сейчас это можно узнать в конце второго месяца.

Дарья похолодела. Мысли в голове на секунду разбежались в поисках рационального ответа, но так его и не нашли.

– Что-то не так, Дарья Андреевна? – встревоженно спросила Ксения.

– Нет, нет, все нормально. Я просто рада за тебя…

Дарья соврала. Все было отнюдь не нормально. Нормальный ребенок не мог развиваться такими темпами. У него уже появлялись голосовые связки. Плод слабо, но двигался, и с помощью ультразвука у него можно было услышать сердцебиение.

Дарья ждала почти месяц, затем решила, что просто обязана рассказать обо всем молодой матери.

– Видишь ли, – сказала она дочери Маслаковых в день очередного приема, – у тебя развивается нормальный, здоровый ребенок, без каких-либо отклонений, за исключением сроков. Прошло всего три месяца, а я могу услышать биение сердца ребенка в обыкновенный стетоскоп, а ты чувствуешь, как он начал двигаться. У него растут волосы и ногти, его длина около двадцати двух сантиметров, а вес приближается к пятистам граммам…

– Я не врач, Дарья Андреевна, – Ксения смущенно улыбнулась. – Скажите, в чем отклонение?

– Отклонений нет. Дело в том, что твой ребенок просто развивается быстрее обычного, – Дарья тщательно подбирала слова. – По статистике в конце третьего месяца беременности плод достигает десяти сантиметров и сорока пяти граммов веса. То состояние, в котором находится твой плод сейчас, обычно наблюдается только в конце пятого месяца.

– Я что, рожу в шесть месяцев?

– Возможно.

– Это… будет недоношенный ребенок?

– Нет, Ксения. Я не могу с уверенностью назвать дату твоих родов, но ребенок у тебя самый что ни на есть здоровый.

– Почему же тогда…

– Ты хочешь спросить, почему твой плод развивается быстрее обычного? Я не знаю. Никто не знает. Хочу лишь утешить, что это не первый случай. Подобное было зарегистрировано где-то на Европейском континенте, еще до разделения мира на финансовые секторы. Роды ничем не отличались от обычных… – Дарья врала. Никто точно не знал, что случилось с матерью и ребенком. Как она ни пыталась это выяснить, двери к этой тайне для нее оставались закрыты.

Ксения шла домой, чувствуя себя после разговора с лечащим врачом уставшей и совершенно разбитой. Почему это должно было случиться именно с ней? В чем она провинилась? Ксения снова вспомнила сроки, которые ей назвала Дарья, и ужаснулась. Что же теперь сказать Джиму? Поймет ли он, почему она не смогла родить ему нормального ребенка? А может, ребенок нормальный и Дарья права, сказав, что ничего в этом страшного нет? Но как убедить себя в этом? Как убедить Джима, родителей?

Доктор Ибрагим Харченко – он был единственным, кто мог помочь Дарье. Она знала это, но не хотела признаваться. Этот пятидесятилетний мужчина с седеющими волосами и голубыми как небо глазами был самым ненавистным лектором для нее за все время учебы в институте. Он был гением. Настоящим гением, губившим свой талант на нерадивых студентов, отказавшись от практики. Кто-то говорил, что причиной были наркотики, которыми доктор увлекался в молодости, кто-то говорил – алкоголь, а кто-то даже обвинял в убийстве ребенка, погибшего во время родов в результате халатности Харченко. Проведенное расследование установило наличие алкоголя в крови доктора. Если бы не множество влиятельных друзей, вступившихся за Харченко, то несколько лет за решеткой было бы ему обеспечено, но в итоге молодой доктор отделался двумя годами условно и пожизненным запретом на занятия врачебной практикой.

Впервые за последние два года Дарья выбралась за город и теперь чувствовала дискомфорт от этой поездки. В глазах рябило от окружавшей желтизны, а в голове, казалось, гудит пустота без информационных потоков, получаемых по нейронным сетям. Единственным спасением было голубое небо, отдаленно напоминавшее стены Города Мечты. В сознании крутилась всего одна мысль: развернуться и поехать обратно. Что мог посоветовать старый профессор, променявший карьеру на ночные утехи?! А что если мог? Что если он знал что-то такое, о чем не могла знать она? Взять хотя бы случай, схожий со случаем Ксении, в конце девяностых. Что если доктор Харченко знает что-то об этом?

Маленький студенческий городок пробуждал воспоминания. Здесь ничего не изменилось, осталось как и во времена учебы Дарьи, казавшиеся теперь такими далекими. «Шевроле» медленно катило по залитым солнечным светом улицам, но Дарье почему-то казалось, что здесь царит осень. Маленькие домики преподавателей, общежития студентов, образовательные учреждения – все это напоминало прошлый век, насыщенный серостью бетона, железа и дерева.

Остановив машину, Дарья поднялась по мраморной лестнице, ведущей в главное здание института. Когда-то давно она молоденькой девчонкой впервые вошла в эти стены, и сердце ее выпрыгивало из груди от волнения и гордости. Тогда это был один из самых престижных медицинских институтов страны, поступить в который мечтали все, кто собирался построить карьеру медика, а сейчас это место медленно умирало. Все стремились учиться как можно ближе к центру цивилизации. Мегаполисы вроде Города Мечты убивали такие города, как этот.

Дарья отыскала кабинет декана, постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. По телу пробежал неприятный озноб. Здесь все оставалось как раньше, словно не прошло и месяца с того момента, как Дарья приходила сюда в последний раз.