– Здравствуйте, – сказала она и широко улыбнулась.

Декан Петр Васильевич Брюхов поднял на нее большие грустные глаза.

– Простите, – нахмурился он, – мы знакомы?

За долгие годы пребывания здесь через него прошли тысячи студентов, и многие из них имели обыкновение время от времени заезжать к нему.

Продолжая улыбаться, Дарья назвала свое имя.

– Силуянова… Силуянова… В каком году ты выпустилась?

– В две тысячи сорок втором. Медицинский факультет.

– Как давно это было, – покачал головой декан. – Прости, что не могу тебя вспомнить.

– Ничего страшного. Я все равно рада вновь увидеть вас. Знаете, это словно снова оказаться студентом.

– Да-а-а… Жаль, что студентов с каждым годом становится все меньше и меньше.

– Я уверена, скоро это пройдет. Новые города не способны принять всех желающих, так что кому-то придется приезжать к вам.

– Новые города… Это как лихорадка, которая передается от одного к другому. Газеты стало невозможно читать, чтобы не наткнуться на заметку о том, что где-то что-то строят. Эти Маслаковы заразили весь мир своим стеклом.

– Вы считаете, что это плохо?

– Что?

– Города из стекла.

– Нет, – декан тряхнул седой головой. – Это самый долгожданный прогресс, которого ждало человечество. Скоро весь мир превратится в стеклянный шар, а такие места, как это, исчезнут.

– Но ведь на смену им придут новые.

– Да, – Декан тяжело вздохнул. – И на смену нам тоже. Скажи, Дарья, была ли ты хоть в одном из стеклянных городов?

– Я живу в одном из них.

– Живешь? И в каком же?

– Город Мечты.

– Это то чудо, которое построили Маслаковы первым?

– Да.

– И как там? На что это похоже?

– Там все наполнено светом и жизнью, но, чтобы понять это, нужно самому приехать и увидеть. – Дарья спохватилась. – Это же совсем рядом с вами, Петр Васильевич. Почему бы вам не съездить?

– Нет, что ты… Я не могу.

– Но почему?

– Я должен работать.

– Но ведь это всего лишь пара дней.

– Да, но они могут изменить всю мою оставшуюся жизнь.

Они неловко замолчали, затем Дарья неуклюже решилась спросить о Харченко.

– Так ты приехала сюда ради него? – разочарованно протянул Брюхов.

– Сказать по правде, да. Мне очень нужна его консультация по одному вопросу.

– Он не дает консультаций.

– Я бы хотела попробовать.

– Настырная девчонка!

Сейчас Брюхов был похож на того старого доброго декана, который во время учебы Дарьи любил отчитывать нерадивых студентов. Вспомнив это, она улыбнулась, и эта улыбка развеселила декана.

– Он сейчас в своем загородном доме, – сказал он. – Пойдем, я покажу тебе на карте, где это.

Дарья поднялась по деревянным ступеням и остановилась возле прикрытой двери с натянутой на ней сеткой от мух. Пахло краской и пиломатериалами. В глубине дома играла музыка.

– Ибрагим Давидович! – позвала Дарья своего бывшего лектора.

Без ответа.

– Эй, есть здесь кто? – робко спросила она, проходя в дом.

В нос ударил резкий запах краски. Кто-то явно затеял здесь грандиозный ремонт – вся мебель накрыта тканью, на полу свалены пиломатериалы.

– Ибрагим Давидович! – снова позвала Дарья.

– Да иду я, иду! – заворчал лектор, выбираясь из подвала по сломанной лестнице.

Никогда прежде Дарья не видела его в рабочем комбинезоне.

– Простите, – начала она, – я позвала вас несколько раз с крыльца, но вы, очевидно, не слышали, дверь оказалась открыта, поэтому я вошла…

– Ничего страшного, – Харченко прошел мимо Дарьи, не взглянув на нее. – Я почти закончил с подвалом и все равно хотел выходить, – он огляделся. – Этот дом требует капитального ремонта. Я купил его в двадцать семь и только сейчас решил уделить ему время. Проходите на террасу, это с другой стороны дома, а я пока переоденусь и заварю кофе.

Дарья поймала себя на мысли, что все еще чувствует себя нерадивым студентом рядом с Харченко. Как и когда-то лектор буквально искрился уверенностью и властью, отбивая всякую охоту перечить ему. Где-то в глубине души Дарья уважала этого человека, хотела стать когда-нибудь похожей на него.

– Красиво, правда? – спросил Харченко, выходя на террасу, где ремонт подходил к концу.

– Что именно? – растерялась Дарья.

– Вид, который открывается из окна.

– Вид? – Дарья растерянно проследила за взглядом лектора.

За окном не было ничего кроме бескрайнего кукурузного поля, уходящего за недосягаемую даль голубого горизонта.

– Это же просто поле! – опешила Дарья.

– И что?! – Харченко поставил поднос на стол и подошел к окну. – За окружившим нас модерном люди утратили воображение… Когда дует ветер, стебли кукурузы начинают раскачиваться, словно волны на море. Они плывут куда-то вдаль, за тот далекий голубой горизонт. В стеклянном городе такого не увидишь. Только проклятый синий цвет, который сводит с ума своей сочностью, да нейронные сети, разрывающие мозг ненужными информационными блоками, вызывая мигрень.

– Там не только синий цвет, Ибрагим Давидович.

– Конечно, там есть еще изумительные фонтаны, доктор.

Дарья вздрогнула. Тысячи раз она слышала, как ее называют доктором, но сейчас это было иначе. Она могла ошибаться, но в этих словах скрывалась гордость.

– Давай пить кофе, Дарья, не то оно остынет, – Харченко сел в кресло напротив своей бывшей студентки.

– Я рада, что вы узнали меня, – призналась Дарья.

– Это только твоя заслуга.

– Что значит – моя заслуга?

– Ты же сама попадаешь на обложки журналов, не я тебя там печатаю.

– Вы читали мои статьи? – Дарья почувствовала, как тревожно екнуло сердце.

– С первой и до последней, – сказал Харченко, глядя в свою чашку кофе. – Ты молодец.

– Я… – Дарья почувствовала, что краснеет.

Вся неприязнь, которую она некогда испытывала к Харченко, исчезла. Дарья знала, что он не льстил и не лицемерил, – доктор Харченко не умел этого делать: строгий и бескомпромиссный к себе и другим.

– Я бы выпил за твой успех, – задумчиво сказал Харченко, глядя на графин, принесенный вместе с кофе.

– Разве я могу отказать… – Дарья покраснела сильнее.

Коньяк обжог горло и согрел желудок. Харченко снова взял в руки чашку кофе и задумчиво уставился на кукурузное поле. Дарья последовала его примеру. Начинался закат. Красный диск солнца медленно опускался у горизонта в колышущееся кукурузное море.

– Ты все еще ставишь карьеру выше личной жизни? – неожиданно спросил доктор, продолжая любоваться закатом.

Дарья с грустью вспомнила одинокие бессонные ночи. Почему ее об этом спросил именно он? Харченко горько улыбнулся, сумев предугадать ответ.

– Так уж устроен мир, – сказал он. – Здесь можно что-то приобрести, лишь что-то отдав. И зачастую выбор встает между семьей и карьерой.

– Почему об этом говорите мне вы?

– Ты уже давно не мой студент, Дарья. Теперь, думаю, я могу назвать тебя своим другом.

– Что ж, в таком случае ответьте… – Дарья почувствовала волнение. – Что в этом мире приобрели вы?

– Этот дом, – не задумываясь, сказал Харченко.

– А как же карьера? Вы добились больших успехов.

– Я добился лишь места лектора в умирающем институте.

– Вы же практиковали, доктор, почему бросили то, ради чего были созданы? – этот вопрос Дарья хотела задать с первого курса.

– Я думаю, ты знаешь почему.

– Я бы хотела услышать это от вас.

– Боюсь, это не та история, о которой я люблю рассказывать, – сказал он. – Тем более что ты и сама прекрасно знаешь ее. Об этом кричал каждый студент моего факультета. Расскажи лучше, что привело тебя ко мне?

– Ваши знания, Ибрагим Давидович.

– Твои знания не многим меньше моих.

– Но меньше.

Они замолчали, и Дарья попыталась понять, о чем сейчас думает лектор: был ли он польщен ее словами, принял их как должное или же просто пропустил мимо ушей?