Этот момент боя стал переломным. Но скованные нами двенадцать истребителей не помешали "юнкерсам" упрямо идти к бухте. На что надеялся их ведущий?
Преследуя "фокке-вульфы", буквально считаю секунды в ожидании голоса Федорина, чтобы понять положение там, над кораблями. Если шестерка Федорина на встречном курсе атакует врага до выхода на боевой курс, а поднятая эскадрилья возьмет их в прицелы перед входом в пике, удар будет сорван. С этими мыслями я повернул группу к линии фронта, к берегу Нарвского залива, перехватить уходящие от Гакова "юнкерсы". Но, как выяснится позже, напрасны были мои маневры.
Федорин со своей шестеркой, скрываясь под кромкой облаков, внезапно атаковал противника, пройдя с огнем через весь строй бомбардировщиков. Были сбиты ведущий группы и ведущий второй восьмерки. Внезапная лобовая атака ошеломила врага. Паника - страшное дело: "юнкерсы", как по команде побросав бомбы, стали поспешно уходить в спасительные облака, а их прикрытие, огрызнувшись раз-другой, вышло из боя.
Разобравшись в воздушной обстановке, я приказал Федорину следовать на посадку, а эскадрилье Горюнова продолжать патрулирование.
Над аэродромом пронеслась шестерка "лавочкиных". Два из них дали по одной очереди - Федорин и Шестопалов известили о двух сбитых самолетах врага. Моя группа произвела посадку с ходу, без почетного круга. Истребители зарулили на стоянки, только пара Белоусова остановилась у его домика. Вылезая из кабины самолета, я увидел полковника Корешкова...
- Товарищ гвардии полковник! Четвертый гвардейский полк отразил два налета на базу Гаково. По предварительным данным, сбито более десяти вражеских самолетов. При отражении первого налета, спасая жизнь лейтенанта Селютина, в лобовом таране погиб лейтенант Нефагин. Подробный доклад сделаю после анализа донесений летчиков и проявления фотопленок. Одновременно докладываю: майор Белоусов успешно выполнил первый вылет и бой на Ла-5. Наша группа сбила три ФВ-190 и Ю-87. Их сбили Белоусов, Карпунин, Потапов, а один "фоккер" выпал на мою долю...
- Ну что же, - сказал Корешков, и я понял, что он не радуется нашему успеху - переживает героическую смерть Нефагина. - Поздравляю всех с победой, а тебя лично - с тридцать девятой. - Помолчав, добавил: Готовьтесь быстрее к повторному вылету. Немцы хотят предотвратить начало нашей большой операции, ослабить надводные силы. А пока давай в машину, поедем к стоянке Белоусова. Надо поздравить друга.
"Виллис" помчался к белоусовскому "стойбищу", как он сам называл свое жилье и стоянку самолета. А в это самое время летчики поздравляли Леонида Георгиевича. Когда же Потапов сообщил, что Белоусов и он сбили по "фокке-вульфу", то гвардейцы подхватили смущенного майора на руки и дважды обнесли вокруг боевого самолета. Даже в такой необычной ситуации Белоусов не потерял осмотрительности. Он увидел подъезжающий "виллис".
- Друзья, кончайте таскать меня. Командир полка едет. Надо по уставу доложить. Дайте шлемофон да палку для твердости походки.
Мы остановились рядом с ликующей группой пилотов. Белоусов увидел Корешкова, принял положение "смирно", оглянулся на присмиревших гвардейцев и негромко доложил:
- Товарищ гвардии полковник! Майор Белоусов первое боевое задание выполнил.
Корешков и Белоусов - давние боевые друзья. Много пережили и бед, и радостей за время совместной службы и, видимо, сейчас вспоминали многое. У обоих повлажнели глаза. Постояв минуту молча, они обнялись...
Потом Белоусов подозвал стоявшего в стороне Потапова, сказал:
- Давай, сынок, я тебя обниму. Хорошо дрался. Сейчас, через многие годы, до мельчайших подробностей
помнятся подвиги, ставшие легендами. На войне горю не отводится много времени. Встретив летчиков, вернувшихся с боевого задания, поздравишь их, помянешь погибшего добрым словом, и снова команда - по самолетам.
К вечеру штаб собрал все необходимые данные, подготовил материалы для полкового разбора, на котором, как часто бывало в Кронштадте, присутствовал командир дивизии. Итог был хорошим: сбито шесть бомбардировщиков Ю-87 и пять истребителей ФВ-190.
Закончив разбор, полковник Корешков отметил пятый в полку воздушный таран - Нефагина, гибель которого почтили минутным молчанием, стоя навытяжку. Его подвиг обязывал нас ко многому.
- Ваш полк, - сказал комдив, - зимой первым вступил в ожесточенные бои с воздушным противником на Нарвском рубеже. Скоро здесь вновь развернутся ожесточенные бои. Народы Прибалтики ждут освобождения от коричневой чумы. Кораблям, которые вы спасли, предстоит в наступлении большая работа, так же как и нам, стоящим впереди балтийской авиации. Командование на вас надеется. Еще должен сообщить вам, что в связи с предстоящей операцией штаб дивизии переходит из Кронштадта на Кургалово, чтобы вместе с вами быть на острие боевых действий.
Дни таких громких боевых успехов, каким был сегодняшний, не так уж часты, они готовятся долгими неделями, потом уж как бы прорываются качественным скачком. Поэтому люди еще долго находились под впечатлением пережитого.
В каждой палатке, землянке, домике продолжали гореть коптилки, сделанные из снарядных гильз, а лежавшие на койках летчики, где тихо, где в полный голос, давали оценку событиям, говорили о Петре Нефагине и трижды рожденном для авиации Белоусове. А в штабе и на командном пункте полка рабочий день еще продолжался. Готовились возможные варианты воздушных боев, подбирались лучшие способы организации непосредственного прикрытия кораблей на стоянке и во время траления, намечались маршруты полетов на разведку аэродромов и на всякий случай разрабатывались два варианта нанесения удара по аэродрому Раквере. В завершение я подписал боевое донесение и горестный документ о героической смерти Петра Нефагина, отослав письмо его родителям в далекую Омскую область.
Хотелось черкнуть хотя бы маленькое письмецо в Старую Ладогу - Сашуне и родителям, но усталость валила с ног. Достал из стола фотографию малышки-дочери, на обратной стороне написал короткую строку: "Сегодня сбил ФВ-190, это 39-я победа. Папа".
Вырастет, почитает...
Перед сном решил немного прогуляться, хотелось побыть одному, подумать о прожитом и завтрашнем дне. Солнце давно скрылось за морским горизонтом, оставив на северо-западе бледно-розовую полоску - признак ветреной, но ясной погоды. Видимо, завтра снова схватимся с немцами над волнами залива, думал я, направляясь в сторону белоусовского поселения.
Леонид Георгиевич уехал из штаба час тому назад, но не спал. Его громоздкая фигура, чуть покачиваясь, маячила недалеко от домика.
- Ну что, крылатая душа, спать не ложишься? - спросил я удивленного моим внезапным появлением Белоусова.
- Все никак не могу успокоиться. Свалилось на меня счастье, даже не верится... А вот в сегодняшнем деле увидел свой изъян, о котором ты зря умолчал на разборе. Не слушается "лавочкин" как следует на фигурах при пониженных скоростях. Запаздывают мои протезы. Так что мне работать и работать. Не на земле, а в воздухе.
- За чем же дело стало? Самолет есть, крути его над полем, сколько нужно. Ты мне другое скажи: написал письмо жене и дочери в Алма-Ату или ждешь, когда командир с замполитом это сделают? Успехи-то налицо.
- Напишу, пусть немного уляжется. Все боюсь назад оглянуться, живу, будто во сне. И как бы не сглазить. - Подумал и вздохнул: - Да и что мой случай в этой огромной войне? Разве мало таких?
Уводя читателя на много лет вперед, должен сказать, что боевой и нравственный подвиг Леонида Георгиевича Белоусова не остался забытым.
11 апреля 1957 года газета "Комсомольская правда" напечатает его портрет и Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении ему звания Героя Советского Союза. В том же номере мы прочтем статью специального корреспондента "Когда человек не сдается" и стихотворение Александра Николаева, посвященное легендарному летчику Балтики. Вот строки из этих стихов:
...Он должен встать!
