Пытаясь сохранить самообладание, Лемуан старался выбросить из головы мысли о своем незавидном положении и поразмышлять над методом, избранным незадачливыми путчистами, чтобы выпутаться из сложившейся ситуации. Насколько он мог ориентироваться, пикап ехал на восток, то есть к Хартуму, что было несравненно опаснее дорожного заграждения.

Словно в подтверждение его опасений шофер притормозил, машину занесло, но все было рассчитано, и она выехала на берег реки. Сверкающий под луной Нил нес свои спокойные воды к Абу-Симбелу и Ас-Садд аль-Али — высотной Асуанской плотине, к Луксору и Карнаку, к Эль-Минья, Гизе и ее пирамидам, набережным Каира и распускающемуся цветку дельты.

Пикап следовал по левому берегу, проехал вдоль вереницы грузовиков, пассажиры которых, казалось, не обратили на него никакого внимания, повернул, взвизгнув шинами и натужно воя, и въехал на мост.

Мост был пуст. У Фредерика на мгновение возникла безумная надежда, что мост забыли взять под охрану. Но пост попросту расположился при выезде на правый берег. В лучах фар возник человек в форме, делавший знаки, что проезд воспрещен. Он поспешно отскочил в сторону, из-под колес умышленно направленного на него пикапа. Засвистели пули. Они расплющивались, как градины ударяясь о металл, чудом не задевая пассажиров в кабине. Те, кто находился в кузове, отвечали короткими автоматными очередями.

Пришлось пережить несколько мгновений кошмара. В сумятице криков, ругательств, свистков по обе стороны от машины с фантастической скоростью мелькали силуэты. Водитель со сведенным судорогой лицом и крепко сжатыми челюстями влетел в Хартум, прорвавшись сквозь заграждение. Вжавшись в спинку сиденья, Лемуан стремился слиться с кузовом автомобиля, не желая стать мишенью для пуль. Осман Загари съежился, буквально уменьшившись в размерах.

Повернув направо, водитель поехал вдоль железной дороги. Пустынное шоссе было помечено светящимися вехами фонарей. Позади, вероятно, организовывали погоню, но было совершенно очевидно, что, в то время как суданская армия прочесывала Омдурман, столица встретила их спокойствием мягкой ночи. Казалось, в этой тишине нет места для войны и насилия.

Едва опасность миновала, водитель сбросил скорость. У вокзала, мимо грузовика с решетками и патрульного «джипа», — единственного напоминания о событиях, потрясших город сорок восемь часов назад, — он ехал уже совершенно спокойно. Солдаты даже не взглянули в сторону машины, похожей на сотни других. Скоро тревога докатится и до них, а пока пикап вновь набирал скорость, продолжая свой путь вдоль железнодорожного полотна. Прежде чем отправиться на поиски Загари, Филиппа Бера посетила удачная мысль показать Лемуану генеральный план Хартума и соседних агломераций. Таким образом заместитель «господина Дюпона» был в состоянии определить общее направление движения на основе точных ориентиров, таких, как вокзал и железнодорожные пути. Он прекрасно понимал, что они огибают Хартум и сейчас выедут на железнодорожный мост через Голубой Нил, который приведет их в Северный Хартум. Мост преодолели без осложнений. Через несколько мгновений раздался стук в стекло за затылком Фредерика. Один из пассажиров нагнулся и произнес несколько коротких фраз в открытое окно.

— Один человек ранен, — объяснил Загари. — Придется его оставить.

Скоро пикап свернул в одну из улочек черного города. «Гориллы» помогли слезть одному из своих собратьев. С ним остался один из товарищей, а пикап дал задний ход и вновь оказался на главной артерии. Их путь лежал на восток.

В кузове теперь осталось всего три человека. Вместе с водителем и Загари они составляли небольшой отряд вооруженных коммандос. Фредерик, конечно, был среди них лишним.

— Раненый и сопровождающий его человек без труда найдут помощь в этом квартале, — объяснил капитан. — Мы же задерживаться не можем.

— Куда мы держим путь? К надежному убежищу или… к эфиопской границе?

Загари пристально посмотрел на Лемуана.

— Вы правильно поняли, — сказал он. К границе. К сожалению, ночи в это время года коротки. Скоро военная полиция начнет нас преследовать. Они отрежут нам путь, если мы не успеем проскочить до наступления зари.

Эта перспектива заставила его вздрогнуть, и француз всем телом ощутил эту дрожь. Он чуть нагнулся вперед, чтобы достать пачку сигарет «Плейер», угостил сначала шофера, потом капитана. По обеим сторонам дороги бежали последние дома Северного Хартума.

— Ну что же, — спокойно сказал Фредерик, — а не продолжить ли нам прерванную беседу?…

— Каким образом вы намеревались установить контакт с Францией?

Осман Загари молча курил. После головокружительной гонки перспектива долгих часов пути немного его успокоила. В нескольких километрах от Северного Хартума шоссе незаметно перешло в проселочную дорогу с многочисленными выбоинами и рытвинами, местами напоминающую стиральную доску. Пикап существенно умерил свой бег. Не стоило в пустынной местности рисковать амортизатором или, не дай бог, сломать ось. Шофер положил свои узловатые руки на руль, как обычно поступают на больших перегонах, расслабляясь в предвидении долгого этапа.

— Мне представили французского агента доктора Равено из Всемирной организации здравоохранения. Он находился в Судане якобы по служебным делам, но это, разумеется, было всего лишь прикрытие.

— Кто вам его представил?

Осман Загари заупрямился, надолго умолк, но в конце концов решил, что сам заинтересован в том, чтобы прояснить дело. Он как бы с сожалением ответил:

— Одна молодая особа, с которой у меня… Должен вам сказать, что я возглавлял армейскую службу информации, а мисс Мейсон, американская журналистка, собирала материал об арабских странах и их отношениях с Израилем.

— Ну и, конечно, совершенно случайно у нее под рукой оказался французский агент?

— Нет… Дело в том… Объясняя положение в стране, я прочел ей лекцию по этнографии, а затем объяснил различие между арабами и мусульманами. И наконец, я поделился с ней своими политическими взглядами.

— Можно поинтересоваться?

— Прежде всего я сказал ей, что положение, сложившееся внутри страны, просто невыносимо. Власти безжалостно угнетают неарабское население. Далее, что правительство втянуло нас в опасную авантюру, вступив в лагерь воюющих арабских стран. Наша отсталость должна была толкнуть нас не на тропу войны, а совсем на другой путь, тем более что мы не являемся близкими соседями Израиля. Кроме того, военная интеграция означает объединенное командование и, следовательно, подчинение Египту. Я не желал этого терпеть. Насер мечтает вновь создать с Суданом Объединенную Арабскую Республику, иначе говоря, попросту поглотить нашу страну, чего ему не удалось добиться в отношении Сирии…

— Понимаю, — согласился Фредерик. — По-моему, все довольно логично. Но меня удивляет, что вы, офицер суданской армии, могли говорить об этом с иностранкой.

— Я говорил с ней как простой капитан и гражданин, чтобы она поняла, что ислам не представляет собой политически монолитного движения, что у каждого колокола свой звон.

— Ваш зять, генерал Мурад, естественно, разделял эти взгляды?

— Конечно. Как и определенная часть суданского правящего класса. В некотором смысле это была наша политическая платформа.

— Поскольку вы уже подумывали о том, чтобы взять власть в свои руки.

— Это был проект, еще не получивший своего оформления. В нашем распоряжении не было необходимых средств. Мы не располагали должной поддержкой. Только конкретная заинтересованность могла привлечь на нашу сторону правящий класс.

Он сказал все это без малейшей тени цинизма, как нечто совершенно естественное, само собой разумеющееся.

— Но все изменилось после бесед с мисс… Как же ее?

— Мейсон… Хорна Мейсон. Она не скрывала, что моя позиция приводит ее в восторг, что и она за независимость народов, за борьбу против угнетателей. Она сказала, что знакома с человеком, посвятившим свою жизнь этой борьбе. На следующий день как раз должен был приехать доктор Равено.