– Прости, – поспешив за ним, извинился Йен. – Я с работы, – отчитался Галлагер, неуверенный в том, стоит ли вообще отвечать. – Ехал мимо и тебя увидел, – замедляясь, подстраиваясь под короткие шаги соседа, проговорил он, мягко улыбнувшись, пытаясь в выражении лица Микки уловить капитуляцию обиды и встретившего его раздражения, но, не разобрав в сведенных бровях ни единой эмоции, резко замолк, услышав брошенное в темноту:

– Вот и ехал бы дальше, – пробормотал себе под нос брюнет, только успевший проветрить мозг и выбросить из мыслей рыжего, переключая внимание на подсчет трещин и выбоин в асфальте на пути от супермаркета к дому.

Заставляя Йена пожалеть о своем выборе составить ему компанию в ночной прогулке и захлопнуть рот, молча двигаясь с ним в едином темпе.

В гробовой тишине преодолев оставшиеся пару кварталов, Микки, пытаясь понять, с какого хера Галлагер, вообще, за ним увязался, вновь появляясь на пути в самый «подходящий» момент, и Йен, размышляя на тему неоправданной агрессии в свой адрес, вошли в подъезд, дважды столкнувшись плечами: сначала в желании пропустить компаньона вперед, затем сделав шаг в открытую дверь первым.

– Сука, когда уже старый маразматик починит эту хуйню? – прорычал Милкович, вдарив кулаком по кнопке вызова железного гроба, проходя мимо, даже не думая остановиться, но вынуждено замирая на месте, услышав в ответ протяжный скрип открывающихся створок. – Да неужели, бля, – смоляные брови поползли на лоб в удивлении, а их обладатель поспешил занять место внутри кабины, не желая больше покорять вершины лестниц, вдоволь насладившись подобными путешествиями за последний месяц. – Ну, долго ты там сиськи мять будешь? – подпирая ботинком одну из дверей, не давая ей закрыться, позвал Микки, выглядывая, ожидая соседа внутри. – Или пешком пойдешь? – предложил он, убирая ногу, встречая заскочившего в последние секунды в лифт рыжего ядовитой улыбкой.

– Я бы и по лестнице поднялся, – задумчиво проговорил Йен, сосредоточенно разглядывая опаленные пластмассовые кнопки на панели, заметно вздрогнув в момент, когда кабина пришла в движение.

– Че, боишься? – усмехнулся брюнет, подпрыгнув, заставляя металлический прямоугольник трястись.

– Черт, не надо, – закрывая глаза, попросил Галлагер, не желая выдавать своих опасений, – я не люблю замкнутые пространства, – но вынуждено признаваясь в них, когда сосед начал качать лифт из стороны в сторону.

– Ссышь? – воодушевившись подобной реакцией, повторил Милкович, подпрыгивая выше, но тут же теряя свой запал поиздеваться над начинающим бледнеть попутчиком, когда очередное приземление на ноги вдруг предзнаменовало резкую остановку лифта. – Упс, – закусил губу Микки, предполагая, что стал причиной новой поломки, прекрасно помня тот день, когда металлический гроб не смог выдержать веса туши бегемотихи с третьего этажа, вынужденной провести в заключении несколько часов, пока не прибыл отряд пожарных.

– Только не говори, что мы… – не поднимая век, тихо прошептал Йен, но закончить мысль сосед ему не дал:

– Застряли, – признался Микки, нажимая на кнопку экстренного вызова, прекрасно зная, что та не работает уж как три года, и даже не думая достать из кармана телефон, который, по его многочисленному опыту покатушек в шахте, однозначно, здесь бесполезен.

– Черт, – выдохнул Галлагер, наконец, открывая глаза, встречаясь взглядом с виновато улыбающимся брюнетом.

– Пиво будешь? – слишком уж спокойно для создавшейся ситуации, проговорил Милкович в ответ, приподнимая упаковку и протягивая ее рыжему, цвет лица которого сейчас с легкостью мог бы посоперничать с первым выпавшим снегом.

– А нахуя ты тогда хату на пятом снял? – делая очередной большой глоток, поинтересовался Микки, опускаясь на пол, понимая, что дальше стоять в одном положении ему будет сложновато.

– Была только она свободна и каморка на первом, – ответил Галлагер, повторяя действия соседа, вливая в себя небольшую порцию горьковатого напитка, морщась то ли от вкуса его, то ли от воспоминаний предложенной Стэном альтернативы, опускаясь рядом и вытягивая ноги, спиной опираясь на стену. – Да и не планировал я часто на лифте ездить, только наверх с великом.

– Он тоже тебя на этот клоповник разводил? – усмехнулся Милковчич, добивая банку и открывая следующую. – А ржавую железку свою, вообще, выбросил бы к ебеням. Вот тебе делать нехуй, как на горбу своем ее таскать каждый день.

– Утром до университета на нем удобно добираться, – аргументировал свою привязанность к двухколесному другу Йен. – Да и кататься я люблю, – поделился он, улыбнувшись, вспоминая единственный велосипед на шестерых детей его многочисленного семейства.

– А я не умею, бля, – разоткровенничался Микки, ополовинив очередную банку, обгоняя рыжего уже втрое.

– Джей тоже, – пожал плечами Галлагер, думая о том, каким должно быть детство у мальчика, чтобы он не научился кататься. – Я предлагал ему научить, но он не хочет, – продолжал он, не замечая недовольного взгляда голубых глаз, обращенного на него до того момента, пока сам не решил повернуть голову к собеседнику. – Да, кстати, прости за вчерашнее, – извинился он, вспоминая разразившийся в его квартире скандал и истерику бойфренда, обнаружившего в гостях у Йена предмет своей неоправданной ревности.

– Да похуй, – махнул рукой Милкович, лишь усмехнувшись, выуживая из памяти раскрасневшееся лицо орущего на весь подъезд парня и твердое «замолчи» рыжего, после которого заткнулся бы даже он сам. – Он, пиздец, ревнивый, – решил поделиться он своим мнением с Йеном, делая еще несколько больших глотков.

– Слишком и без повода, – озвучил свои мысли Галлагер, уже успевший усомниться в своем выборе бойфренда после вчерашнего представления, разыгранного Джеем, успевшим знатно поднадоесть ему расспросами насчет Микки еще и за сегодняшний день. – Надо же было придумать, что мы с тобой… – скривился рыжий, не желая продолжать, чтобы лишний раз не заводиться из-за воспоминаний беспочвенных обвинений и скандала.

Даже не подозревая о том, что подобное выражение лица собеседником может быть воспринято на свой счет.

– А че? Я такой убогий, что ли? – прохрипел Микки, отшвыривая вновь опустевшую банку в дальний угол кабины и подхватывая следующую, разочарованно отметив тот факт, что она была последней.

– Что? – нахмурился Йен, не понимая, откуда вдруг могли возникнуть подобные вопросы, но, прокрутив в голове недавно сказанные им самим слова, пришел к неутешительному выводу, подтвержденному брюнетом:

– Я бы тоже с тобой ебаться не стал, – оскорблено выплюнул Милкович и присосался к железной подруге, опустошая ее содержимое большими глотками, отворачиваясь от соседа, чтобы не выдать собственной лжи, прекрасно понимая, что дрочка на трахающегося за стенкой Галлагера мягко намекает на обратное.

– Почему это? – не желая заострять внимание на собственной фразе, зацепившись за слова брюнета, поинтересовался Йен, отставляя свою опустевшую банку в сторону, внимательно наблюдая за движением кадыка Микки, добивающего свою, кажется, уже пятую по счету, замечая небольшую каплю пролитого мимо рта пива, бегущую к подбородку.

– Не интересуют тощие рыжие ебланы, похожие на блядских пришельцев, – выдал очередное хлесткое оскорбление Милкович, сминая железо в кулаке и отправляя получившийся комок в стену, вкладывая в бросок все недовольство своей задетой чести.

– Ну, задница моя считает иначе, – усмехнулся Галлагер, выдавая первую пришедшую в голову мысль, благодаря алкоголь в крови за смелость, чтобы ее озвучить.

– Ой, не льсти себе, епт, – закатил глаза брюнет, неосознанно облизнувшись, вспоминая не раз открывавшийся взору обзор на пятую точку соседа.

– «Такой жопкой орехи колоть можно», – решил тогда процитировать его рыжий, вспоминая ночь, когда он был вынужден тащить Микки на плече, получая все новые комплименты своей заднице.

– Завали, блять, – огрызнулся сосед, едва не зарычав, представляя, что еще он мог наговорить в тот вечер Галлагеру в пылу алкогольного дурмана и любования прекрасной картиной напротив.