— Нравится, да? — довольно усмехнулась девушка, еще сильнее оттягивая кнут, обмотанный вокруг его шеи.

Чтобы не видеть этот кошмар, я обернулась в зал, разглядывая зрителей. Как ни странно, они этого не заметили. Зрелище в зале было не хуже, чем на сцене. Одна девушка просто целовала саба, другая ему дрочила, одной рукой орудуя в собственных трусах. А одна из домин уже трахала саба, с силой натягивая его на страпон и напрочь игнорируя гримасу боли на его лице. Впрочем, тут ведь уже привыкли к боли. Ее считают частью секса.

Взглянув на Егора, я увидела нетерпеливый блеск в его глазах и легкий румянец возбуждения. Заметив мой интерес, Егор встал на четвереньки и слегка выгнул спину в соблазнительном жесте, всем своим видом показывая, что он очень даже не против, если я тоже уделю ему внимание. И я потянулась рукой к его паху, механично сжимая наметившийся бугорок и слегка массируя его пальцами. Егор потерся о мое плечо, как кот и даже тихо заурчал, толкаясь в мою руку.

Расстегнув его брюки, я высвободила его стоящий член и обхватила его рукой, надрачивая сначала нежно, потом немного сильнее. Парень заурчал громче, снова выгибая спину. Он смотрел на сцену. Толкался мне в руку и смотрел на чертову блондинку, грубо дрочащую связанному парнише. Странная злость зародилась у меня в груди, разливаясь по телу, заставляя сердце сделать пару лишних ударов, а пальцы сжаться сильнее, чем нужно.</p>

<p>

5.</p>

<p>

Издав удивленный полу-вскрик полу-стон, Егор излился мне в кулак. На секунду он замер, будто ожидая получить наказание за то, что кончил без приказа. Интересно, что я должна сделать? Дать пощечину и грозно шипеть ему в лицо непонятные угрозы? Или перегнуть через колено и выпороть? Чего он от меня ждет? Какого наказания хочет?

Когда Егор понимает, что я не собираюсь ничего делать, с его губ срывается почти разочарованный стон, который неприятно режет слух. Он наклоняется к моей испачканной руке и принимается вылизывать ее, тщательно очищая каждый палец, убирая даже малейшие остатки спермы. Еще и урчит довольно, выгибая спину. Будто всем своим видом показывает, как доволен такому развитию событий.

А мне гадко. Гадко на душе до такой степени, что хочется выть. Этот красивый молодой мужчина не должен стоять на коленях передо мной. Он не должен изображать для меня кошку и радоваться, что ему грубо отдрочили в публичном месте. Всё не так. Не правильно. Так быть не должно.

— Тебе это нравится? — почему-то спрашиваю я, поднимая голову Егора за подбородок. Вместо ответа он довольно мурчит, упорно не отводя глаз от какой-то невидимой точки на моем лбу.

— Говори. — уже настойчивее требую я, сильнее сжимая пальцы. Я должна знать. Это мое право.

— Нравится. — спокойно отвечает Егор.

— Почему? — выдыхаю я, ослабляя хватку. Теперь я просто глажу пальцами его подбородок, глядя сверху вниз прямо в его глаза.

— Не знаю, — признается он после небольшой заминки. — Ты такая красивая, когда командуешь.

Он пытается вывернуться и поцеловать мое запястье, но я не даю, снова сжимая пальцы на его подбородке.

— Почему? — повторяю я. Я так давно хотела задать этот вопрос, что сил уже нет довольствоваться его полу-ответами. Я хочу знать это. И никто не помешает мне добиться ответа.

— Посмотри, — говорит он, указывая глазами на сцену. — Поймешь.

И я смотрю. Действительно смотрю на сцену. Но не понимаю. Ничего. Только удивленный возглас зарождается где-то в груди и тает, так и не сорвавшись с губ.

Что же делает эта психопатка? Она так и стояла, сжимая в пальцах свободные концы кожаного кнута, обмотанного вокруг шеи саба и по-прежнему грубо ласкала его тело, упорно не замечая, что парень-то вот-вот… того…

— Он задыхается, — как-то безжизненно выдавила из себя я, неотрывно глядя на удивленное лицо. Его бледная кожа кое-где уже начала синеть. Огромные от страха глаза смотрели прямо на меня, а губы постоянно что-то повторяли. Какое-то слово, которое я почему-то не могла уловить.

— Так и должно быть, — фыркает Егор. — Это называется эротическое удушение.

— Нет, — возражаю я, — он почти синий.

С места я срываюсь прежде, чем успеваю обдумать это. И кричу, прежде чем фразы складываются в голове:

— Пусти его, идиотка!

Девушка сначала удивленно зыркает на меня, потом на парня. И в итоге она поступает, как самая обычная тупая блондинка, хотя секунду назад она была уверенной и гордой госпожой. Она вскрикивает и отскакивает в сторону, махая руками, как сумасшедшая. Видимо, ее паника заразна, потому что в следующую секунду раздается скрип, и парень кулем валится на пол.

Я чувствую, как в зале поднимается паника. Они ещё не кричат и не бегут в разные стороны, но я уже знаю что тот самый пик близко. Я не знаю, сколько времени понадобиться, но знаю, что это произойдет. Это всегда происходит, когда у тупых придурков что-то идет не по плану.

— Занавес. — кричу я, заскакивая на сцену. Видимо, меня сочли единственно адекватной, потому что за моей спиной почти сразу закрылся занавес, отрезая нас от зрительного зала.

Я бросаюсь к парню, неподвижно лежащему на земле. Он еще в сознании. Смотрит на меня непередаваемым взглядом и беззвучно шевелит губами, повторяя одно и то же. Я осторожно разматываю кнут, которым все еще была обернута его шея и парень начинает кашлять, судорожно и шумно дыша, будто пытаясь ухватить побольше.

— Успокойся, — говорю я, несильно встряхивая парня за плечи. — Тебя больше никто не душит. Дыши спокойно. Давай. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Парень послушно повторяет за мной, стараясь успокоиться. Где-то на заднем плане я слышу, как включилась музыка, и как ведущий бодрым голосом принялся что-то втирать зрителям. Хорошо. Хоть массовой истерии не будет.

— Все хорошо? — спрашиваю я, когда парень с горем пополам успокаивается.