Нет, в этот вечер все было идеально. Был идеален и он. Безумно красивый, умело подчеркнувший свою фигуру черной рубашкой и темными джинсами, нарочито расслабленный — куда уж мне, глупой идиотке, удержаться. Это сейчас я понимаю, чего ему стоило тогда это спокойствие, и почему он так медленно и вдумчиво ласкал меня, растягивая и растягивая момент.

Признаюсь честно, я горела от предвкушения. Каждое его движения отзывалось пожаром внизу живота, каждый участок кожи, к которому он прикасался, будто превращался в обнаженный нерв. И я была готова к этому, как никогда раньше. Но все оборвалось в один момент.

Я помню, как он рухнул на меня с тяжелым вздохом. Помню, как беззащитно уткнулся носом в мой живот, обнимая мои колени. Помню, как дрожали тогда его руки и помню, как сильно удивилась, когда он прижался ко мне вплотную, и я не почувствовала отклика. Он совсем не был возбужден. Получая свое удовольствие, я даже не сумела это заметить.

Мне первой тогда пришлось нарушить тишину. Мне не хотелось это делать, но странное беспокойство все больше и больше нарастало в груди. Молчать не было больше сил и я, ненавидя себя, решилась.

— Что-то случилось? — тихо, еле слышно спросила тогда я, осторожно погладив его по голове. Помню, что отметила еще про себя невероятную мягкость его волос.

Он не ответил мне сразу. Просто прижался ко мне плотнее и сильнее сжал руки, обнимающие меня. Мне пришлось повторить свой вопрос. Громче, требовательнее. И он вздрогнул, стоило мне вложить чуточку настойчивости. Впрочем, я не уверена точно, как прозвучал тогда мой голос, но на сто процентов я уверена в том, что он тогда испугался.

— Ты возненавидишь меня, — тихо, почти так же, как был задан мой вопрос в первый раз, прошептал он.

— С чего ты взял? — медленно, но уверенно скатываясь за грань истерики, спросила я. Кажется, даже удалось сказать это ровно, не сорвавшись в конце на крик, но я уже этого не помню.

— Я ничтожество, — как-то апатично ответил он, будто закрываясь. От меня, от всего мира разом.

— Почему? — в тон ему, спросила я тогда.

Я помню, как он усмехнулся, щекоча мою кожу дыханием. Ох, как не понравилась тогда эта усмешка. Так смеются над собой, когда знают наперед, какую именно реакцию стоит ждать на свое откровение.

— Я не могу даже нормально заняться сексом с девушкой, которая мне нравится, — выдохнул он мне в живот. Честно скажу, эта фраза порадовала и огорчила меня одновременно. Но тогда я смогла только спросить еще раз:

— Почему?

— Я так не могу, — нехотя пояснил он. Я ощутила тогда странную решимость. Я подумала, что готова сделать так, как удобно ему. Думала, что на все могу пойти «ради любви». Впрочем, черт его знает. Может, тогда и могла. Наивная была. Дура.

— А как можешь? — спросила я, перебирая пальцами его волосы.

Тогда он мне не ответил. Просто подполз чуть выше, устроив голову на уровне солнечного сплетения и обняв меня за талию.

— Расскажу, — пообещал он. — Потом. А пока давай просто полежим вот так… так хорошо.

И рассказал. Даже показал наглядно. Никогда не забуду, как он разделся передо мной, демонстрируя покрытую шрамами вдоль и поперек спину, как встал передо мной на колени в первый раз, и как сделал мне первое в моей жизни куни. Он хотел так, на грани жестокости. Он хотел, чтобы им управляли, чтобы играли им как куклой. И я согласилась, хоть и не была уверена, что смогу.

Ишь, смогла. И курить смогла научиться, хотя раньше не получалось. Черт его знает, как это связанно. Может и никак. Страшно даже подумать, что все эти события были почти полгода назад. Я помню все это, как вчера. Да и странно было бы, если бы забыла. Полгода я просто делала так, как он захочет, ломая себя, нанося удары плетью, туда, куда так хотелось целовать, царапая те места, которые хотелось погладить и трахая его каждый раз страпоном, хотя мне безумно хотелось поменяться с ним местами.

И вот сейчас, сидя на подоконнике в его квартире, сжимая в руках чашку с остывающим кофе и глядя на него, спящего после секса, измотанного и ни капельки не выглядящего счастливым, я решилась. Хватит. Пора играть по моим правилам.</p>

<p>

2.</p>

<p>

Мятежный дух, мятежный дух,*

Как выбрать лучшее из двух?

Как выбрать меньшее из зол,

Где мир так зол и я так зол?

Шипящее на сковородке масло отвлекло меня от песни, требуя своего внимания. Но даже сейчас, помешивая рагу лопаткой, под жуткий грохот из-под крышки сковородки, на которой готовился попкорн, я продолжала невпопад подпевать солисту.

Мятежный дух, мятежный дух,

Я снова повторяю вслух

Слова, что болью рождены,

Где серы дни и мрачны сны.

Чайник вскипел, нарастающим свистом разрезав мое спокойствие. И я поспешила выключить его. Кажется, я пропустила несколько куплетов. Впрочем, это не слишком важно. Я эту песню только за сегодня слушаю раз пятый. Наизусть уже знаю. Так что я просто закрываю глаза и почти кричу, наплевав на полное отсутствие слуха.

Смутное время…

В котором я совсем один.

Слово системы…

Мой превратило шепот в крик.

Я слышу, как с тихим щелчком открылась дверь спальни и слышу тихий скрип половиц, прогибающихся под чужими ногами. Я уже так привыкла к этому звуку, так сроднилась с ним, что узнаю, наверное, где угодно.

И уже под тихие шаги любимого мужчины, краснея и задыхаясь от никчемности моих потуг, я допеваю, стараясь попасть хотя бы в одну из нот.

Слышу тишину…

В полной темноте…

Лежа на полу…