Бывало, речь между нами заходила о войне: о том, чья армия боролась за истину и прочее. В таких случаях Гейл рассуждал весьма разумно: он тоже не в восторге от бездумного убийства невинных, но он воевал и продолжает сражаться за то, во что верит – лучшая жизнь людей.

От него я узнал, что Голодные игры, которые должны были состояться в следующем месяце, упразднили. Многим жителям Дистриктов выделены дополнительные пищевые пайки, для них строятся новые дома.

Хоторн, оказывается, не в восторге от многого из того, что совершила в свое время Койн, но она его командир, так что он подчиняется. Я думаю, что если бы в армии Сноу было бы больше таких же, как Хоторн: сражающихся от сердца, а не по приказу, может, Президент и был бы до сих пор жив?

Подхожу к самому дому, когда замечаю Тода, сидящего на лавочке в тени дерева. Я и не надеялся, что нам удастся избежать разговора, но до сих пор не знаю, что ему сказать. Одно точно – брать на себя вину за то, чего я не совершал, я не собираюсь.

– Привет, – говорю я, все-таки с опаской поглядывая на здоровяка.

– И тебе, Пит, – отвечает мужчина.

Он встает, делает несколько шагов ко мне. Внутри все сжимается от неприятного предчувствия, но Тод как-будто не настроен снова меня избивать.

– Ты, это… Извини, что так вышло, – говорит он. – Я был пьян, а Лея прибежала зареванная, полуголая… Ну ты и сам видел…

– Видел, – киваю в ответ. – Только я тут ни при чем.

– Знаю, – Тод проводит рукой по рыжим волосам, – мне парни потом объяснили, что к чему. Я погорячился. Ведь не обязательно подавать на меня жалобу? Простишь?

Мужчина протягивает мне руку и я, практически не раздумывая, пожимаю ее. Да, я мог бы заявить нашим надсмотрщикам о том, что на меня напали, тогда Тода, наверняка, накажут, только зачем? Он защищал свою сестру и только.

– Ладно, но стоит сначала спросить, а потом бить, – замечаю я.

Тод соглашается и, улыбаясь, говорит:

– Помнишь, ты как-то сказал, что тебе нравятся игрушки, которые я делаю?

Снова киваю: подобную красоту трудно забыть. У Тода золотые руки: с помощью нескольких ножей разного размера он может вырезать из дерева такие потрясающие вещи, что они навсегда остаются в памяти. Статуэтки всех форм и размеров, с мельчайшими деталями: иногда кажется, что его герои оживут и придут в движение.

– И что? – интересуюсь я.

– Я могу подарить тебе несколько самых лучших: те, которые сам выберешь! – заявляет он, гордо улыбаясь.

Тод умудрился организовать свой маленький бизнес: его изделия стоят приличных денег, а заказы расписаны на месяц вперед. Предложение интересное, но зачем мне его статуэтки? Поставлю их на полку, и будут пыль собирать? Внезапно меня осеняет:

– А ты умеешь делать детские игрушки? – спрашиваю я.

– Ну, солдатики или свистульки – легко! – отвечает Тод.

– Отлично! – говорю я. – Ты можешь научить меня делать что-нибудь самому?

Мужчина прикидывает в уме «за» и «против» и, вероятно, не находит ничего страшного в том, чтобы поделиться несколькими профессиональными секретами.

– Договорились! – соглашается Тод.

– Вот и отлично! – улыбаюсь я. – Значит, до скорого?

– Угу, – говорит мужчина, довольный тем, как легко для него все обошлось.

Поднимаясь по лестнице на свой этаж, я все еще улыбаюсь. Идея с игрушками захватила меня целиком. До сих пор мне казалось банальным и глупым покупать что-то для Колина: я высылаю деньги на имя Хеймитча, и хотя он может и не сказать Китнисс о том, что они от меня, мой сын не бедствует. Сойка в состоянии купить Колину то, что малышу захочется. Однако, сделать что-то самому, своими руками, это совершенно другое.

Мне нравится думать, что сын будет играть с тем, что я ему подарю. Может даже эта игрушка станет его любимой?

Тод выполняет свое обещание: уже через пару дней он начинает учить меня вырезать фигурки. Сначала это простейшие формы: сделать шар, чтобы он не был похож на кривое яйцо. Потом создать небольшого снеговика: к слову, пока я вырезал ему нос, то успел несколько раз сильно порезать руку, так что снеговик вышел кроваво-красным.

Постепенно я все больше осваиваю это, оказывается, нелегкое мастерство. Долгие часы напролет я сижу под лампой и, увлеченно прикусив язык, выстругиваю, вырезаю и подправляю…

Наконец, сегодня – спустя пару месяцев после начала обучения – я купил самую красивую коробку, которую только нашел в местном магазине. Вернувшись в свою квартирку, я кладу в коробку цветастую свистульку в форме птицы: на этой маленькой сойке кропотливо вырезано каждое перышко, а сама игрушка раскрашена в яркие цвета, чтобы выделить голубизну крыльев и черный длинный хвост.

С любовью перевязывая коробку пышным бантом, я думаю, что обязательно подарю игрушку сыну – при первом же удобном случае.

Оставляйте отзывы и жмите “нравится” :) :)

Фанф находится в разделе “Ждет критики” - принимаю тапки и помидорки))

========== Глава 38 ==========

Комментарий к Глава 38

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Удивительно, но мечты сбываются! Я многие месяцы надеялся, что мне представится возможность заняться настоящим строительством, а не только прорубать тоннели под землей. Сегодня мое желание исполнилось и даже больше…

Я стою в центре большого зала, а рядом со мной еще девять человек – мужчин разного возраста. Мы не знакомы, однако у каждого из нас на руке браслеты заключенных, и каждый отобран специальной комиссией, состоящей из действующих членов Гильдии строителей Второго дистрикта. Новое правительство Панема решило провести эксперимент и опробовать особую программу по реабилитации заключенных: после двух с половиной лет обучения трое из десяти человек получат полную амнистию, и с них будут сняты все прежние обвинения.

Для меня это шанс вернуться к семье! Мысленно одергиваю себя: то, что я считаю Китнисс и Колина семьей, еще не значит, что Сойка примет меня под свое крыло. Мы с ней все еще в разводе и за почти три прошедших года не перекинулись ни единым словом. Однако слабая надежда все же теплится в груди.

Я смирился с тем, что не могу без Китнисс: тоска не проходит, а наоборот – с течением времени только крепнет.

Китнисс нужна мне.

Это любовь?

Я не знаю. Стараюсь просто не думать об этом, не искать названия тем чувствам, которые поселились в груди. У меня впереди несколько лет, которые я должен каждую минуту посвящать учебе, а не страданиям по девушке, которой, быть может, совершенно безразличен.

Трое из десяти! Всего трое, но это мой единственный шанс увидеть сына и потрепать его по светловолосой голове. Шанс обнять Китнисс и, прижав ее к груди, упрашивать простить меня за всю боль, что я ей причинил.

Шанс, который я не могу упустить!

***

– Мистер Мелларк, в больничном корпусе проходит ежегодный медицинский осмотр! Вы собираетесь пропустить его? – голос Главы Гильдии эхом разносится по комнате, в которой я нахожусь.

Здесь небольшой музей редких камней и минералов: на столах, накрытых стеклянными крышками, разложены десятки образцов самых причудливых форм и расцветок. Я уже несколько минут внимательно рассматриваю один конкретный камень. Продолговатый, прозрачный, как слеза, но при этом переливающийся всеми цветами радуги от алого до ярко-зеленого и с примесью сине-фиолетовых разводов. Он настолько красивый, что я не могу отвести глаз.

Турмалин, один из редких и дорогих камней, причем его залежи обнаружены только на территории Второго дистрикта – даже славящийся драгоценными камнями Первый не может похвастаться подобным. Если верить надписи возле камня, то подаренный турмалин способен возродить и поддерживать любовь в сердце человека. Красивый камень с красивой историей, но самое удивительное не это – уже несколько месяцев у меня в спальне, в ящике стола, валяется точно такой же камень! Я нашел его, когда бродил по одной из заброшенных шахт Дистрикта. Тогда я решил, что это просто красивая стекляшка, а теперь мне вдруг начинает казаться, что это знак. Будто само провидение подсказывает мне, что я на правильном пути: осталось всего год и семь месяцев, и я смогу попытать свои силы в том, чтобы стать лучшим из учеников. Приз – свобода! Я пьянею от этого слова, оно так желанно, но пока еще так далеко от меня…