2. Мода на старую веру
Исследования раскола, проведенные властями в середине
XIX столетия, позволили аккумулировать значительный материал. Однако, как известно, после кончины Николая I внутриполитические акценты в России существенно сместились. Ожидавшаяся отмена крепостного права, либерализация общественной жизни, выдвинувшись на передний план, стали основной заботой власти. Обширное изучение раскола, предпринятое николаевским правительством, было свернуто. Наработанный чиновниками МВД за десять лет информационно-аналитический массив был передан в редакцию «Православного собеседника». Этот журнал был учрежден для миссионерских целей при Казанской духовной академии в 1854 году[69]. Получив такое подспорье, он одним из первых стал публиковать содержательные материалы по самым различным вопросам старообрядчества и сектантства, сразу привлекшие внимание общественности. Вот некоторые из них: «О причинах разделения главных раскольничьих сект на многие толки», «Происхождение раскольничьего учения об антихристе», «Исторические сведения о молоканской секте», «О самосжигательстве раскольников», а также справочные материалы о расколе в различных губерниях и др.[70] Значительная часть публикаций представляла собой переработанные записки, справки и отчеты, подготовленные в разные годы чиновниками из МВД. Правда, ссылки на них в журнале отсутствуют; вместо этого во многих номерах указано, что в качестве главного источника тех или иных материалов использованы рукописи бывшего саратовского епископа Иакова. Помещенные на страницах «Православного собеседника» статьи во многом задавали тон в деле популяризации старообрядчества в российском обществе второй половины 1850-х – начала 1860-х годов. Именно в этот период нарастает волна интереса к расколу со стороны различных общественных деятелей, литераторов, ученых и проч. Тема, разрабатывавшаяся в недрах министерства под строгим грифом секретности, становится достоянием гласности.
Большой вклад в формирование общественного интереса к расколу внес выпускник Казанской духовной академии А.П. Щапов. Закончив в середине 1850-х годов миссионерское отделение КДА, он выступил с рядом статей, опубликованных «Православным собеседником» и кардинально раздвинувших формат данной темы. Автор рассматривал раскол не только как обрядовое уклонение от православия, но и как явление, напрямую связанное с состоянием русского общества начиная с XVII века. Таким образом, параметры исследований выводили данную проблематику из узко церковных рамок, что было признано новаторством[71]. Однако для нашей работы важно заметить: А.П. Щапов не являлся первооткрывателем или разработчиком такого взгляда на раскол. Во многом он использовал те материалы, которые содержались в свезенных в Казань полицейских архивах. Переработав эти сугубо служебные документы для широкого восприятия, ученый привлек внимание к целому спектру идей, с энтузиазмом встреченных российской образованной публикой. Основываясь на разработках МВД, А.П. Щапов выделил политическую составляющую староверия, придавая ей особое значение. Вот, например, одна из его мыслей, особенно приглянувшаяся радикальным кругам:
«Общность вражды раскольничьих сект к православному правительству и православной церкви связала всех вообще раскольников, несмотря на различие их толков, в одно братство, которое хотя и предоставлялось как будто бы распавшимся на части, но всегда единодушно стремилось к одной общей цели – к большему расширению и, если можно, к господству в России»[72].
Но подобные выводы о политических устремлениях раскола были изложены в различных записках чиновников МВД задолго до того, как А.П. Щапов начал свой путь ученого. В доказательство приведем выдержку из документа, составленного специалистом по расколу И.П. Липранди для министра Л.А. Перовского:
«В общественных делах, в особенности когда идет речь о противодействии мерам правительства, тогда эти толки соединяются в единомыслие и представляют из себя религиозно-конфедеративную республику, где каждая часть имеет особые оттенки в формах своего внутреннего управления, а все вместе составляют целое, стремящееся к одной цели. Следовательно, все они должны почитаться сгруппированными в деле против Правительства»[73].
Или еще одно:
«...Раскольники в настоящее время не могут уже более быть почитаемы только за отпавших от православной Церкви, теперь их должно рассматривать не столько в религиозном их значении, сколько в политическом, гражданском и статистическом»[74].
Именно на аналитике МВД, а также на основе собранных этим ведомством архивных сведений и составлен по преимуществу знаменитый труд казанского профессора[75]. Правда, А.П. Щапов творчески подошел к доставшимся ему материалам. По нашему мнению, главным его вкладом в изучение старообрядчества стало обоснование тезиса о том, что в отечественной истории ключевую роль играют не столько государство и его учреждения, сколько сам народ -творец своих традиций и духовных черт. Может быть, это и напоминало славянофильские воззрения, но только с тем принципиальным отличием, что ученый смотрел на вещи сквозь призму раскола. Он полагал, что ни один вопрос русской жизни не может быть качественно исследован вне староверческого контекста. И в этом состоял действительно огромный шаг вперед.
Однако важно заметить, что А.П. Щапов не был большим почитателем староверия, как это может показаться по прочтении различных трудов о нем. Архивные документы позволяют увидеть более сложную картину. Речь идет прежде всего о крестьянских беспорядках в селе Бездна Спасского уезда Казанской губернии, закончившихся расстрелом людей. Этот случай известен, поскольку широко освещался советской историографией. Когда до крестьян дошел текст Манифеста об освобождении от 19 февраля 1861 года, среди них распространился слух, будто документ фальшивый, а подлинный спрятан помещиками. Подобная ситуация наблюдалась во многих губерниях России. Однако здесь дошло до бунта: крестьянин Андрей Петров, воспользовавшись недоразумением, встал во главе недовольных, стекавшихся из соседних селений. Он возвещал им, что земля принадлежит народу, а не помещикам, поэтому надо прекращать ходить на барщину, не платить оброка и не препятствовать желающим забирать барский хлеб и лес. Оклики местных властей не имели никакого воздействия, с ними никто не хотел разговаривать[76]. При этом советские историки забывали упомянуть, казалось бы, ненужную деталь: этот А. Петров был не просто крестьянином, а раскольничьим начетчиком. Когда прибыли войска для усмирения людей, он вынес народу старый, т.е. староверческий, образ, убеждая не расходиться, т.е. стоять за веру. Крестьяне, которые, очевидно, придерживались старой веры, не выдавали А. Петрова, являвшегося для них реальным авторитетом. Солдаты открыли стрельбу, несколько человек были убиты, несколько – утонули в реке в ходе возникшей паники. На панихиде по погибшим пламенную речь произнес А.П. Щапов.
Раскольничий подтекст конфликта не вызывает сомнений. И выступление А.П. Щапова, собственно, и посвящено роли раскола в этом трагическом эпизоде. Выразив скорбь по погибшим, ученый, ставший к тому времени признанным специалистом по староверию, объяснил причины случившейся трагедии. Русский народ не просвещен разумным знанием Христова учения и со второй половины XVII столетия (т.е. с момента раскола) находится в слепом заблуждении, в котором, за недостатком настоящих учителей, его держат мнимые пророки из простых крестьян. И вот один из таких народных грамотников увлек людей учением о ложной свободе, что и привело к трагедии. Против воли Царя и вопреки желаниям дворянства он решил возвестить истинную, а не вымышленную волю[77]. Несложно заметить, что расколоучителя наподобие А. Петрова выставлены здесь в качестве не тронутых просвещением провокаторов, из-за которых народ почти двести лет блуждает в духовных потемках. Следуя этой логике, от подобных деятелей нужно избавляться и обращаться к истинным учителям, несущим Христово знание. Когда народные массы наконец-то окажутся в надежных руках, они под присмотром новых пастырей обретут долгожданный путь к свободе. Содержался в речи Щапова и упрек к правительству, которое до сих пор не поставило разумных учителей. В результате в массах звучат угрозы в адрес землевладельцев и начальства, призывы к восстанию. По убеждению оратора, необходимо нейтрализовать эти кровавые призывы, чем при помощи власти и обязаны заняться истинные учителя:
