«Вы на досуге, не спеша, все обдумайте и укажите нам путь»[484];
«слышал, что Вы в Петербурге расхворались, – чего, впрочем, и следовало ожидать ввиду петербургских расходов, восхождений и нисхождений по лестницам»[485].
Другими словами, главная задача Чижова – вовлечение нарождавшейся московской буржуазии в новые для нее дела, позволявшие идти в ногу со временем.
Добавим, что именно ему принадлежит заслуга по приобщению ряда крупных московских промышленников, по сути вчерашних крестьян, к коллекционированию живописи и вообще к миру искусства.
Другой видный славянофил, связавший свою судьбу с московским торгово-промышленным кланом, – известный публицист Иван Аксаков. Он играл роль общественного рупора этой мощной экономической группы. Их тесное сближение произошло в первой половине 1860-х годов: через Чижова от купечества последовало предложение Аксакову возглавить газету «Москва». Акционерами газеты стали видные капиталисты центрального региона, выделившие для этого значительный капитал; прежде всего, их интересовала экономическая проблематика, в остальном же именитому публицисту предоставлялась свобода действий[486]. И надо заметить, купеческое чутье не подвело: И.С Аксаков превратил издание в страстного защитника староверия. Передовые «Москвы» пользовались большой популярностью в староверческой среде. Во время открытых религиозных диспутов на соборной площади Кремля постоянно обсуждались аксаковские статьи о вере. Причем раскольники одобряли изложенную в них позицию, а никониане утверждали, что автор давно ими куплен[487]. Публикации главного редактора газеты пришлись по вкусу ее учредителям. Издание призывало освободиться от бюрократического гнета за счет перенесения столицы государства в Москву; требовало прекратить притеснения раскольников, имея в виду в первую очередь купечество, которое следует в обязательном порядке отделять от тех недостойных, кто продолжает вести разговоры о воплощении антихриста в русском правительстве. Говоря о полезности купцов-староверов, И.С. Аксаков рассуждал на страницах «Москвы» о заманчивых перспективах. Вот, например, одно его предложение:
«Конечно, нельзя сделать старообрядца ни обер-прокурором Синода, ни членом комиссии об устройстве быта православного духовенства, – писал он, – но было бы совершенно ошибочно (а это у нас еще водится) лишать его, например, права быть не только членом, но даже и председателем какого-нибудь фабрикантского совета или вообще официального учреждения, заведующего такими интересами, которые к религии состоят в отношении совершенно безразличном»[488].
Позиция, занятая газетой, не осталась без внимания властей. Просуществовав в течение двух лет (1867-1868) и получив девять предупреждений (из них восемь – за аксаковские статьи), издание, к общему неудовольствию купечества, было закрыто. Однако сотрудничество с публицистом не прервалось: в 1869 году Аксаков становится членом совета крупной банковской организации – Московского купеческого общества взаимного кредита, а с 1874 года – Председателем его правления. Для первого купца, избранного на пост Главы городской думы по положению 1870 года, – И. А. Лямина – Аксаков готовил выступления, которые тот заучивал наизусть и затем произносил на заседаниях[489]. Тесные связи с московскими староверческими капиталистами давали повод обличителям раскола язвительно называть Аксакова «приказчиком К.Т. Солдатенкова»[490]. Ф.В. Чижов и А.С. Аксаков были непосредственно вовлечены во внутренние дела московского купеческого клана, тогда как целый ряд известных славянофилов – Ю.Ф. Самарин, А.Г. Щербатов, князь В.А. Черкасский и др.[491] – стоял на страже его интересов в городской Думе. Заметим, что до конца XIX века возглавлять общественное самоуправление Москвы мог только кто-либо из известных славянофилов или самих купцов. В 1860-1870-х годах купечество, обладавшее «контрольным пакетом» в городской Думе, не выдвигало на первые роли гласных из своего сословия, предпочитая, чтобы публичные функции брал на себя кто-либо из славянофилов. И только с 1880-х годов купеческие лидеры осваиваются на посту городского главы[492].
Если связи славянофильского течения со староверческим купечеством изучены неплохо, то связи последнего с другим не менее знаменитым российским публицистом, Михаилом Катковым, освещены гораздо меньше. М.Н. Катков (1818-1887) претендовал на роль выразителя государственно-патриотической идеологии пореформенной России. Широкая известность пришла к нему после польских событий 1863 года. По сути, он возглавил пропагандистскую кампанию по подавлению восстания, но затем, хорошо вжившись в роль патриота, обрушился на засилье инородцев в русском правительстве и на проводимый либеральный курс, чуждый, по его мнению, России. Рупором для критических нападок стала газета «Московские ведомости», руководимая неутомимым обличителем либерализма и конституций. Его пыл пытался охладить проводник этих самых идей, а по совместительству – Министр внутренних дел П.А. Валуев. В мае 1866 года он даже приостановил выход издания, но ненадолго: главный редактор сумел вывернуться, добившись высочайшей аудиенции и заручившись покровительством императора[493]. Эту победу М.Н. Катков сумел политически конвертировать, превратившись в одного из властителей дум своей эпохи (что, правда, не мешало тому же П.А. Валуеву называть его «избалованным благосклонностью барина дворовым»[494]). Успехи московского публициста привлекли внимание хозяев города. Их контакты переросли в прочный союз, просуществовавший вплоть до смерти Каткова. «Московские ведомости» стали постоянной трибуной по отстаиванию интересов купечества. Как и в славянофильском варианте, это издание требовало защитить старообрядцев от притеснений. При этом Катков со знанием дела предлагал разделить раскол на две категории. Первая включает искренне стремящихся к государственному порядку – таких людей нужно ценить. Ко второй категории относятся все, кто противится устоям: их терпеть нельзя, поскольку от них никакой пользы (надо думать, для финансового состояния «Московских ведомостей» – в первую очередь). А чтобы понимать, кто есть кто в расколе, его необходимо изучать[495], добавим с реальной и осязаемой для себя пользой. Верность купеческому кругу М.Н. Катков продемонстрировал во время одного инцидента в Вологодской губернии. В одном из уездных городков некий крестьянин в воскресный день ворвался в церковь и с криками «попираю мерзость сатанину» начал крушить алтарь. Дело дошло до верхов, где активизировались противники раскола, выступившие за принятие строгих мер по отношению к староверию в целом. Катков немедленно отреагировал на эту ситуацию, призывая не делать обобщений на основе преступления какого-то простолюдина-бегуна. Он напоминал о благодарственных адресах истинных старообрядцев, преданных престолу и отечеству, и недоумевал: как можно отдельному проступку придавать значение большее, чем заявлениям от лица целых согласий?![496]
Помимо религиозных, Каткова занимали, разумеется, близкие промышленникам Москвы экономические вопросы. Отвергнув западные экономические теории, он черпал свои воззрения у народных практиков торгово-промышленного мира[497]. Тематика, затрагиваемая им, отличалась обширностью: здесь и железнодорожное строительство, и таможенные тарифы, и создание русского торгового флота, и освоение новых рынков для отечественного предпринимательства и т.д. В пореформенный период именно Катков возглавил ряды апологетов отечественного протекционизма, неизменно подчеркивая, что разрыв между потенциальными возможностями русской промышленности и реальными результатами экономического развития связан с недостаточным покровительством и защитой внутреннего рынка. Он ратовал за прочную протекционистскую политику, которая осознавалась им как самый действенный фактор поднятия производительных сил страны. Благодарные промышленники в 1866 году избрали М.Н. Каткова и его сподвижника П. М. Леонтьева почетными членами Московского купеческого собрания[498]. Заметим, что плодотворная катковская деятельность по обеспечению интересов староверческих капиталистов приводила к серьезным конфликтам со славянофилами. Его единомышленников по устроению государственной жизни очень раздражало, что кто-то еще активно действует на их идейном поле; прежде всего, они явно не желали делить с кем-либо заботы о народных капиталистах. Между Катковым и Аксаковым шло соперничество за написание адресов от имени старообрядцев. Так, по случаю подавления польского восстания раскольникам Преображенского кладбища текст готовил Катков, а Рогожского – Аксаков[499]. В 1864 году произошли даже столкновения М.Н. Каткова, в качестве гласного Московской городской думы, и П.М. Леонтьева с группой думцев из славянофильского лагеря. «Московские ведомости» намекнули на нечистоплотность распорядительных органов Думы, что стало причиной острого конфликта с А.И. Кошелевым, Ю.Ф. Самариным, Д.Д. Шумахером и др.[500]
