***

— Что ты читаешь? — спросила она слабым голосом. Я сидела на подоконнике, используя для чтения уличное освещение. Я не хотела ее разбудить, поэтому не включала свет. Я хотела, чтобы она отдохнула от рака. Ее тело тоже не могло справиться с почечной недостаточностью. Даже в семнадцать лет я знала об этом. К тому времени я узнала достаточно, чтобы пройти подготовительные курсы для поступления в медколледж.

— Cosmopolitan.

— Ты не можешь это читать. Он для взрослых.

— Ты когда-нибудь брила там?

— Что? Такое ты у меня тоже не можешь спрашивать.

— Ладно, у кого ты предлагаешь мне спрашивать о таких вещах? — спросила я, подходя к ней. Игривый тон испарился, когда я присела рядом с ней на кровать. Она взяла мою руку своей костлявой, холодной рукой.

— Можешь спрашивать у любого, с кем тебе комфортно общаться. Может у жены твоего отца.

— Мам. Перестань.

— Ребенок, ты такая упертая.

— Нет, я не такая. Я ходила к нему. Ты звонила ему. Он не хочет иметь ничего общего со мной.

— Микки, это было два года назад. Мы же можем попытаться еще раз? Пожалуйста.

— Пойду, найду чего-нибудь перекусить. Ты хочешь чего-нибудь?

— Ладно, ладно. Подожди. Присядь.

— Нет, если бы собираешься быть серьезной.

— Мы должны быть серьезными, Микки.

— Как вы себя чувствуете, Виктория? — спросила медсестра со второй смены, войдя в палату. Она мне нравилась. Джиллиан была там самой милой медсестрой. Она никогда не грубила, и не была злобной, как некоторые другие медсестры.

— Вы бреете свою киску? — спросила моя мама. Я посмотрела на шокированное лицо Джиллиан, а затем снова на свою маму. Мои губы расплылись в улыбке, и мы обе просто покатились со смеху.

— Я переведу вас наверх на седьмой этаж. Тебя тоже, Микки. Что это за вопрос? — улыбаясь, спросила она, пока держала два пальца на очень худом, крохотном запястье моей мамы.

Я показала журнал, и ее голова дернулась в том же направлении.

— В этой статье говорится, что бритье – это сексуально.

— Думаю, это возможно. Зависит от парня.

— А у тебя там есть волосы? — спросила я. Моя мама улыбнулась странной улыбкой. Тогда я не поняла ее, но с Пи я научилась много улыбаться. Та улыбка была ее моментом гордости, так я улыбалась, когда Пи училась чему-то новому. Моя мама была счастлива, что я болтала с ней о девчачьем. Может быть ей не очень удобно было отвечать на некоторые вопросы, но в тот день она была рада за Джиллиан.

— Когда-то брила, но сейчас нет. Я замужем уже шесть лет, работаю медсестрой полный рабочий день, имею двоих детей, пяти и трех лет, и на это у меня больше нет времени. Поддерживай ее в порядке, и она будет настолько сексуальной, насколько ты хочешь. Я говорю, будь открытой. Если он хочет попробовать это, а ты не против, дерзай. Если это сексуально для тебя и твоего партнера, тогда это сексуально. Джейсону она нравится в любом виде, лишь бы он мог получить ее, — засмеялась она.

***

Следуя совету медсестры, которая когда-то заботилась о моей матери, я выскочила из душа и пересекла ванную. Лужицы воды следовали за мной до умывальника и обратно до душа, где я, воспользовавшись ножницами, немного привела в порядок свою киску, посчитав, что так будет сексуально, а потом проверила свою работу в зеркале. Я не хотела, чтобы она выглядела, как лысая кошка. Мои пальцы опустились к волосам и сжались в кулаки, я сделала глубокий вдох и выдох в попытке успокоить себя от неизбежного.

Сколько бы раз я не смотрела на себя в зеркало, я не видела ничего сексуального. Я видела простую, ужасно нервничающую девушку. Почему я? Почему он просто не может пойти к одной из своих девушек по вызову, которые у него всегда под рукой? Фелиция позаботилась бы о нем.

— Перестань, — сказала я, протирая руками зеркало. От влажного тепла моих рук, зеркало запотело, образуя туманные очертания. Я уставилась на свое отражение, посмотрев себе прямо в глаза, и постаралась взбодриться.

Не уверена, что это помогло успокоить мои нервы, но помогло мне решить, что одеть. Я не собиралась одеваться для этого более сексуально, чем обычно делала. Не для него. Моей первой мыслью было как раз, так и сделать. У меня даже была симпатичная красная ночная сорочка, которую я купила за день до этого, когда докупала все необходимое для дня рождения. Я была не такой девушкой, и не собиралась ею притворяться. Я ненавидела кружево. Почему я должна одевать его для Блейка? Я была открыта пробовать новые вещи с мужчиной, которого люблю, в подходящее время. Сейчас было не то время, и не тот мужчина.

Я поднялась наверх босиком в белых баскетбольных шортах в тонкую розовую полоску и в простой белой футболке. Я остановилась прямо за дверью в комнату Пи и улыбнулась. У меня на душе потеплело, когда я услышала Пи и ее отца. Он не только ее слушал. Он ее слышал.

— Почему он глустил? — прервала его она. Я заглянула в щель между петлями двери и увидела, что Пи сидела на скрещенных ногах Блейка с открытой книгой.

— Он не может найти свою обезьянку.

— Может она на следующей стланице, — сказала Пи, переворачивая страницу. Мне пришлось войти. Мой смех выдал мое прикрытие. Улыбка Блейка встретилась с моей, и впервые с моего приезда его глаза тоже улыбались. Я знала это. Ему лишь нужно было притормозить и увидеть ее.

— Могла бы по случаю и принарядиться, — рявкнул он, приподняв правую бровь.

— О, подождите пока не увидите, что под низом, — подразнила я в ответ.

— Пояс целомудрия?

— Папочка, читай книгу.

Я села рядом с Пи и тоже посмотрела на страницу. Блейк снова начал читать, и она перебралась с его ног ко мне на колени. Черт. Мне не стоило садиться рядом с ней.

Блейк продолжал читать о маленьком мальчике, который после переезда в новый дом потерял свои вещи. Он читал дошкольную книгу Пи, которая сидела у меня на коленях. Она положила свою маленькую ручку в мою, и мои нервы успокоились.

— Ладно, достаточно. Иди чистить зубки и на горшок, — сказала я, спуская ее с кровати.

— Я уже пописала.

— Сходи еще раз, — приказала я, посмотрев на Блейка. Я не поняла растерянности на его лице, но проигнорировала ее, — Хотите проследить за этим?

— Как она писает?

— Нет, идиот. Как чистит зубы.

— Э-э, м-м, да, конечно.

— И почему у меня такое чувство, что вы ничего не знаете?

— Что это значит?

— Вы ведете себя с ней, будто вы не в своей тарелке.

— Ну отчасти так и есть, — признался он и последовал за Пи, соскользнувшей с унитаза. Он действительно взял на себя труд выдавить зубную пасту на ее щетку.

— Нееееет! — заныла она, — Я сама могу это делать.

— Ты сделаешь это утром, — сказала я, схватив Блейка за запястье, прежде чем он успел смыть пасту со щетки. Я хмуро посмотрела на него, пытаясь своим выражением объяснить ему, что не нужно ей так потакать. Она снова заныла, но взяла щетку и встала на свою маленькую табуретку.

Мы с Блейком смотрели друга на друга через зеркало. Напряжение было высоким, и электричество между нами невозможно было отрицать. Бабочки, порхающие в моем животе, появились от нервов. Конечно же, я нервничала. Я вот-вот потеряю свою девственность. Я первой отвела взгляд и наполнила водой стаканчик, чтобы Пи сполоснула рот.

Я дала ей полотенце, чтобы она вытерла свой рот, и она обратилась к Блейку.

— Эй, мы можем устлоить твой день лаздения тоже, ладно? — спросила она, погладив его по груди.