— Кто же занимается сексом на первом свидании? Воробушек, ты ж омега из приличной семьи, а таких прописных истин не знаешь, — подшучивает он, а потом, серьезнее, добавляет. — Я не буду ни к чему тебя принуждать, Хави.

— Контракт есть контракт? — надеюсь, в моем голосе больше облегчения, а не разочарования.

— Именно.

Утро будит меня пронзительным звонком в дверь. Сон после прогулки был богатырским, я проспал уход мужа на работу. Вроде, он заходил в мою комнату, что-то вещал… или приснилось? Оххх… чувствую себя постояльцем дома престарелых — мыщцы после матча до сих пор гудят и ноют. Кого ж там принесло в такую рань? .. Нет, не рань, половина одиннадцатого. Луи, что ли, неймется? Топаю в коридор.

— Луи, ты с ума сош… — поворачиваю замок и открываю дверь, не глядя в глазок.- А-а-а!

— Сюрприз! — я пытаюсь захлопнуть дверь, но нежданный посетитель куда сильней меня. Он просто вталкивает меня в квартиру и сам входит внутрь.

====== Глава двадцать четвертая ======

Незваный гость прислоняется спиной к входной двери и, скабрезно улыбаясь, окидывает меня липким взглядом. Ощущаю себя голым даже сквозь толстую фланель пижамы. Желчная горечь разливается во рту, под ложечкой предательски сосет, а ноги деревенеют от напряжения – страх перед братом имеет четкие телесные проявления. Грэм выглядит… как обычно выглядят утром любители тусоваться в ночных клубах — серый цвет лица, темные круги под глазами, всклокоченные несвежие волосы, от которых несет смесью сигаретного дыма, чужих духов, пота и алкогольных паров. Помятая и перепачканная блеском для губ дизайнерская футболка, джинсы тоже в каких-то сомнительных пятнах — Грэм явно не скучал несколько часов назад. Но зачем я ему занадобился?

— У тебя что-то случилось? — как можно более спокойным тоном спрашиваю у заявившегося брата.

— Машина… сломалась, — моя паранойя орет дурниной, но приходится понимающе кивнуть.

Страшно, но если покажу слабину, кошмар со мной случится куда раньше, чем это происходило в моих самых жутких снах. А так… вдруг сумею отвлечь его от двери и убежать? Или повезет его вырубить? Конечно, любой альфа сильнее омеги, но может сработать эффект неожиданности. Шмидт показал пару способов самообороны подручными средствами, так что… глаза скользят в поисках небольшого тяжелого предмета или связки ключей, но в поле зрения попадает только телефон на полке возле зеркала. Не густо. Но, лучше чем ничего.

 — Позвонишь родителям, чтобы тебе помогли? Вызвать такси? Что ты молчишь, Грэм? Ты что, снова употреблял? — я тянусь к телефону, не сводя взгляда с брата.

— Ты дал ему? — дверной замок издает привычный для закрывания щелчок. Два оборота.

— Что? — небеспочвенные опасения начинают сбываться — он втягивает носом воздух и на смазливом лице с правильными чертами появляется «то самое» выражение. Мне ничего не поможет.

— Ты. Спал. С ним? — Грэм отступает от двери по направлению ко мне,  я дотягиваюсь до телефона и срываюсь с места, чтобы попытаться укрыться в ванной и позвать на помощь.

Меня ловят на третьем шаге и грубо прижимают лицом к стене и зажимают рот. От ладони несет просто невыносимой смесью запахов. Я дергаюсь в попытке вырваться, но куда там. Грэм губами касается моей шеи и делает глубокий вдох.

— Ты — только мой, сладенький, — вполголоса произносит он фразу, которая преследовала меня много ночей подряд. Нет, ни за что! Вскидываю голову и удачно попадаю Грэму по лицу, потом вцепляюсь зубами в его указательный палец, а локтем пытаюсь заехать в солнечное сплетение, но тщетно — я еще плотнее прижат к брату.

 — Тихо, — цедит он и прихватывает кожу шеи зубами. — Мне очень хочется тебя пометить, но тогда ты слишком быстро отправишься на небеса, мой строптивый малыш, и мы не успеем повеселиться. Всему свое время. Не кричи, если хочешь жить.

— Не надо, — умоляюще шепчу, как только мой рот становится свободным, а рука Грэма лезет в мои штаны и касается ягодиц. — У меня ничего не было с ним. И не будет. Грэм, ты не в себе. П- по-жалуйста, отпусти меня. Я никому не скажу. Клянусь.

Звонок в дверь звучит трубой архангела. Грэм отскакивает от меня. Я разворачиваюсь и сползаю по стене. Ноги не держат и внутри все дрожит мелкой дрожью.

— Открой, — бросает он мне, а сам направляется в ванную. На пороге оборачивается. — И смотри. Если хотя бы попытаешься меня оболгать только потому, что воспринял братскую возню и подначки, как попытку изнасилования… Пожалеешь, что я этого не сделал. Ты поклялся. Отца хватит удар, если он узнает. А папа все равно не поверит и возненавидит тебя. Решил и их загнать в могилу, как и деда? Шевелись, Хави!

Трезвон сменяется энергичным стуком в дверь.

 — Хави! — доносится до боли знакомый и как никогда желанный голос. — Открывай! Если не откроешь, я выломаю дверь на счет «три»!

 — Иду, — черт, голос как у мышонка. Колин прав, я — воробушек. Бесполезное, никчемное и слабое создание. Но надо собраться с силами и доползти до двери. – Иду! Не надо ничего ломать!

— О, я вовремя! — восклицает человек-праздник и набрасывается на меня с энергичными обнимашками.

— Луи, ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — бормочу в пахнущие имбирным шампунем волосы лучшего друга.

— Так ты знал, что я приду? И у меня вчера в печенье с предсказанием была написана долгожданная встреча и возможность совершения подвига. Но ты ж знаешь, я привык брать судьбу в свои руки… — радостно восклицает омега и оборачивается на звук закрывающейся двери в ванную. — Доброе утро, Ко… Грэм.

Еще один взгляд на меня, потом на прихорашивающегося у зеркала альфу и улыбка приятеля становится «приклеенной» — уголки губ приподняты, но глаза Луи донельзя серьезны. Спасибо, мой хороший, что ни о чем не спрашиваешь. Обещаю, мы поговорим.

— Будешь с нами завтракать, Грэм? Тогда надо кое-что поменять, — друг, не обращая внимания на написанное на лице альфы недовольство, быстрым шагом пересекает гостиную, распахивает балкон, чуть не свешивается с него и орет во всю глотку:

 — Алекс! Заказывай три капучино, дополнительную порцию омлета и круассанов с клубникой!!! Питер, напомни, в какой папке ты оставил у Хави на хранении лицензию на ношение оружия и охотничье удостоверение?

С улицы доносится что-то неразборчивое.

— Тут все коричневые! Поднимайся сюда сам, твое присутствие никого не смутит! И газеты захвати. Вечно герои новостей все узнают последними!

— Мне пора, — неожиданно заявляет Грэм. Ноздри брата трепещут от сдерживаемого гнева, а лицо напоминает маску. – Лоис, не беспокой своих мужчин. Ксавьер, не забывай звонить родителям, они волнуются за тебя. Со свадьбы ни слуху ни духу.

Он тянется поцеловать в щеку, но я уворачиваюсь и распахиваю дверь. На лестнице слышатся тяжелые шаги. Грэм переступает через порог, подбирает валяющийся рядом с ковриком, помятый и кем-то просмотренный журнал, сует мне его в руки и, не оборачиваясь, уходит.

— Хави, давай вызовем полицию. Ну нельзя такие вещи спускать и оставлять безнаказанными! — бушует Луи, растирая мое тело полотенцем после контрастного душа. — Как только ублюдка земля носит!

— Ты же сам видишь — на мне нет следов насильственных действий. Ни побоев, ни засосов, ни… — прерывисто вздыхаю, удерживая слезы. Друг укутывает меня в сухую махровую простыню и смотрит на получившийся кокон глазами заботливого папочки. — Если я заявлю о домогательствах, но полиция ничего не докажет, моя семья пострадает от скандала.

— Зато страдаешь ты! Один за всех. Хорошенькое дело, — Луи выводит меня из ванной комнаты и усаживает на диван в гостиной. — Ну хотя бы Колину своему пожалуйся. Пусть он устроит этому упырю несчастный случай с летальным исходом.

— И как ты это себе представляешь? Дорогой, мой старший брат чуть не изнасиловал меня сегодня утром, разберись?

— Именно так! — темно-карие глаза омеги мечут молнии. — Альфа обязан защищать свое.