Но Шмидт, вместо ожидаемой матерной тирады вдруг поднимается и ласково произносит:

– Солнышко, я же просил не называть меня так при людях. Хави, познакомься, это мой будущий муж, Юэн Браун-Ричардс.

– Просто Юэн Браун...– протягивает руку новый знакомый. – Приятно познакомиться, Хави. Амадей о вас много рассказывал...

– Кхм! – выразительно кашляет авиатор и тащит своего жениха танцевать. А мне остается только порадоваться за старого усача, который, несмотря на годы, еще ого-го...

– Мистер Сторм...

– Я же сказал, что не танцую! – оборачиваюсь и вижу официанта с накрытой крышкой серебряным блюдом. – Ой, простите.

– Вам просили передать, – меланхолично кивает парень и, водрузив на стол свою ношу, растворяется среди гостей.

Открываю крышку и едва не вскрикиваю. Белая роза. Крохотный бутон именно того сорта, с которого начинается начальная нота моего запаха. Случайность? Ничего подобного. Тут все украшено ирисами и прочими лилейными... О Господи, как? Радость затопляет тело и я вскакиваю на ноги. Где же он? Оглядываю гостей, но не вижу альфу, чья фигура изучена мной вдоль и поперек. Машинально вдеваю цветок в петлицу и иду на поиски официанта.

– Кто?! Кто вам передал заказ для Ксавьера Сторма?!

– Восьмой столик.

Иду искать восьмой столик. На нем стоит еще одно блюдо с крышкой. А под ней... салфетка с двумя горошинками розового перца и рисунком, отдаленно напоминающим церковь... Подношу пряность к носу и вдыхаю яркий аромат. В животе просыпается сладостная истома и предвкушение. Ну, мистер Сторм, держись. Я тебе этой нервотрепки никогда не прощу!.. Любимый, пожалуйста, пусть это будешь ты, а не игра моего истосковавшегося воображения. Самую коротко звучащую ноту моего запаха я никому не называл. Если ее и должен знать кто-то, так только истинный...

Путь до шатра, в котором проходила свадебная церемония, кажется мне бесконечным, но когда, запыхавшись, добегаю до белых тканевых стен и вижу цветок пассифлоры, приколотый на уровне моих глаз, то понимаю, что готов был пройти за таким подарком судьбы через всю вселенную.

Провожу пальцами по тонким лепесткам. Я думал, что и так счастлив в браке. Но сейчас... даже не подозревал, что могу испытывать такой восторг и трепет.

– Колин? – осмеливаюсь войти внутрь и теперь не могу сделать и шага, потому что мой муж ждет меня. И держит в руках ее... Маракуйю.

– К...когда ты вернулся? И... как ты узнал? – мир сужается до одного-единственного человека, точнее до его лица, на котором я, помимо горящего радостью встречи глаз, выхватываю и трепещущие крылья носа.

Вместо ответа Колин оставляет созревший пэшнфрут на ближайшем стуле и в три шага оказывается рядом.

– Ты пахнешь... Хави, – он легонько обнимает меня за плечи, а носом касается чувствительного местечка между шеей и ключицей, – ты пахнешь...

О, я знаю эти хриплые интонации и чем они обычно заканчиваются. Но наши намерения совпадают. Да, родной...

– Когда? –подставляю шею жадным поцелуям, не мешая мужу избавлять меня от хитро завязанного галстука, высокого накрахмаленного воротничка рубашки и светло-бежевого смокинга.

– Не знаю, – его губы снова впиваются в мои и я забываю, что вокруг нас, за тряпичными стенами шатра, полно людей.

– Розой ты начал пахнуть во время развода... – Колин расстегивает мою рубашку до конца, – перец защекотал мне нос, когда ты явился в отель в образе хастлера, – он слегка прикусывает мои соски, и я не могу сдержать возбужденного стона, – а пассифлора заставила сбежать подальше, чтобы окончательно убедиться, что мне ничего не мерещится.

– Убью, – стягиваю с его плеч рубашку, – тебе придется постараться, чтобы я тебя простил. Молчал столько врем...ахххх...

Знакомая судорога скручивает живот и в воздухе начинает разливаться яркий тропический запах плода страсти. Течка. Но... Но до нее же должна быть еще неделя?

– Все-таки угадал. Маррракуйя... – сообщает супруг таким тоном, что я понимаю: разговоры, что альфы тоже могут превращаться в ненасытных и одержимых сексом созданий, но не из-за течки, а из-за гона – реальность, с которой я столкнусь прямо сейчас. Папочки...

– И это на чужой свадьбе! – непритворно возмущаюсь я мужу на ухо, когда тяжелое тело опускается на меня всем своим весом, а узел заполняет изнутри так, что я ощущаю себя наколотой на булавку бабочкой. Как я еще выдержал и не закричал во время этого безумства похоти – ума не приложу. А нет, все-таки кричал, только супруг зажимал мне рот и теперь с недоумением смотрит на окровавленную ладонь. – Френки с Гейбом нас убьют... И вся эта куча гостей в военных и полицейских мундирах.

– Ммм...

– Чурбан! – слегка бью его в плечо, но без толку, этому громиле сейчас не до чего, да и мне тоже, что уж там. – Что мы скажем нашему ребенку если он спросит, как он появился на свет?..

– Что его отец обожал папочку, что же еще...

– Угу...

Через тридцать шесть недель бешеным папашей стал не только Фрэнки. Новорожденный Джереми Фрэнсис Сторм, как и появившийся с ним на свет в один день Колин Ричардс-Морган, свели с ума всех своих родителей.