— А теперь доложите нам, как идёт подготовка к выступлению. Пусть первым начнёт Константин.
Дед Всеволода легко поднялся с места и стал пространно говорить о том, что стратеги четырёх фем — областей Византии — присоединились к заговору и готовы в любой момент поддержать переворот в Константинополе. Особенно непримиримо к императору настроены стратеги фем Пафлагония, Фригия и Лидия, расположенных на границе с турками; их земли постоянно подвергаются разбойным нападениям, а император не предпринимает никаких мер для защиты восточных владений. Менее решителен стратиг Фракии, потому что его земли расположены вдали от вражеских территорий, и жизнь идёт спокойно. Однако и он, если что случится, не станет вмешиваться в события.
Логофет дрома остался доволен. Следом выступил квестор, стоявший во главе судебного ведомства. Он установил связь со стратигом Болгарии, который обещал поддержку. Кроме того, он заверял, что подчинённые им судьи обоснуют необходимость свержения Мануила и вовремя вынесут решение о законности новой власти.
— Через неделю император собирается переехать в загородную усадьбу на берегу Босфора. Гам у него охотничий домик и замок. Пусть развлекается, зато в столице мы станем полными хозяевами. Будьте готовы и ждите сигнала. По моему зову поднимайте своих сторонников и действуйте решительно и беспощадно. Только так завоёвывается власть!
После недолгого молчания слово взял префект Константинополя:
— Опыт прошлых дворцовых переворотов показывает, что тотчас, как сменяется власть, па улицы выходит чернь, грабит магазины, разносит рынки, убивает богатых людей. Громят винные склады, выкатывают на площади бочки с вином и пивом. Начинается повальное пьянство. Часто в беспорядки включаются войска и положение в городе выходит из-под контроля властей. Надо это предусмотреть наперёд и не допустить анархии и произвола.
— Что ты предлагаешь? — спросил его логофет дрома.
— Необходимо с первого часа переворота вывести на улицы гвардейские части и поставить их в ключевых пунктах города.
— А если и они выйдут из подчинения и начнут мародёрствовать?
— Следует выплатить им сверх положенного месячное жалованье и пообещать, что, когда всё успокоится, ещё двойное месячное жалованье.
— Деньги мы найдём. Так что при случае можешь обещать и начальнику кавалерии, и его подчинённым.
После совещания, как бы невзначай, в отдельные покои удалились Константин и префект столицы.
— Помнишь, как раньше обманывали претенденты на престол своё окружение? Наобещают всяческих благ, а сами потом всё бремя взваливают на них в угоду новым любимчикам.
— Да, приходилось слышать.
— Надо бы нам с тобой объединиться и быть готовыми к такому повороту дел.
— У меня нет никаких предложений.
— А у меня есть. В своё время Мануил приказал сослать своего сына Зенона в Пафлагонию и удушить. Стратиг доложил императору, что его приказ выполнен. Но мальчик остался жив, теперь ему двадцать три года, он живёт в отдалённой вилле. Вот его-то мы и можем выставить при случае как законного наследника.
— Это здорово придумано. Вот только удастся ли его уберечь?
— Никто не знает о таинственном затворнике, кроме меня и Андроника Ватаца, стратига Пафлагонии. Теперь ты стал третьим.
— Четвёртого не будет, — твердо пообещал префект.
С этого совещания началась лихорадочная подготовка к перевороту. Всеволод по приказанию Константина то ходил по адресам города и передавал послания и записки, то выезжал за город, встречался с незнакомыми людьми, содержание бесед слово в слово пересказывал деду. Близился назначенный день. Все ждали выезда императора в свою усадьбу.
Но тут неожиданно в столицу пришло сообщение о нападении турок-сельджуков на малоазиатские фемы. Как видно, Мануил понял наконец гибельность прежней политики по восстановлению Римской империи и объявил о большом походе против восточного противника. В Константинополь хлынули провинциальные войска, переворот пришлось отложить па неопределённый срок.
Целый месяц шла подготовка к походу. Мануил решил растащить силы турок по двум направлениям и нанести на каждом из них решительное поражение, с тем чтобы последующими ударами изгнать из Малой Азии. С этой целью в Константинополе он собрал полки, сформированные в европейских владениях империи, а соединения из Малой Азии подтянул в Амастриду и подчинил Андронику Ватацу, приказав наступать на противника с северо-запада. В сентябре все приготовления были завершены, войско переправилось через залив и двинулось вглубь Малой Азии. Местность была гористой, встречались вершины с вечным снегом, попадались долины с плодородными землями. Большинство населения занималось скотоводством, отгоняя летом свой скот на высокогорные пастбища. Войско принимали с большой теплотой и даже радостью: турки своими набегами беспощадно разоряли благодатный для жизни край.
Но едва пересекли пограничный рубеж, всё изменилось как по волшебству. Здесь жили турки. Вместо деревень из каменных и кирпичных домов появились строения из камыша или кустарника, а также саманные дома. Всеволод видел в деревнях семьи, которые готовили саманный кирпич: вся семья босыми ногами месила в яме глину с водой, куда подсыпали измельчённую солому, а затем в специальных формах выставляли на сушку. Дома были с плоской крышей, из соломы или камыша, поверх насыпалась земля со щебнем, всё это утрамбовывалось каменным катком.
Дома обращались к улице глухой стеной, а двери и окна выходили на двор. Чаще всего окон вообще не было и свет в помещение поступал из двери или дымового отверстия в потолке. Мебели никакой, ели на полу, подстелив циновку, палас или продолговатой формы подушки, на ночь расстилали тюфяки и одеяла. Византийские войска турки встречали враждебно, однако если воины заходили в дома, следуя обычаям гостеприимства, угощали тем, что было. Всеволод иногда лакомился сыром из овечьего молока, пловом из риса с жареной бараниной, фаршированными кабачками. Но особенно ему понравился шашлык из молодых барашков и суп шурпа с большим количеством мяса. Жидкую пищу чурки ели ложками из одного блюда, в остальных случаях прибегали к помощи рук и куска лепёшки. Хотя они и были мусульманами, но вино употребляли и гостей им угощали, однако свинину не терпели и свиней не разводили.
Всеволода поражала необычная одежда турок. И мужчины, и женщины носили шаровары, широкие вверху и узкие книзу, и рубахи. Поверх рубах и шаровар женщины надевали длинное, до пят, платье, напоминающее халат с рукавами, закрывающими кончики пальцев, и жилетик или жакет; обязательным был длинный передник. На ногах у них были полуботинки из чёрной кожи или сапоги, но большая часть ходила босиком. Обязательным на голове был платок; он повязывался вокруг шеи и опускался на лоб, прикрывая волосы, рот и подбородок. И конечно — украшения: бусы из кораллов, браслеты, серьги, кольца...
Мужчины поверх рубахи надевали куртку, обматывались длинным кушаком; к ночи, когда в горах резко холодало, набрасывали на плечи плащи из войлока. На ногах — шерстяные носки и башмаки с загнутыми носками.
Несколько дней отряд Всеволода шёл в составе основных войск, а потом Мануил послал его в разведку. Сразу стало не до местного населения. Едва выдвинулись вперёд, как увидели конников в полосатых халатах и чалмах.
— Турки! — выкрикнул сотский Леонид, азартный и бесшабашный, но умелый воин, пользовавшийся большой любовью своих воинов. — Ударим, пока не ускакали!
— Гони, только недалеко, а потом приведи их на своём хвосте, — тотчас распорядился Всеволод. — Я устрою засаду. Авось попадутся!
Леонид гикнул, конь его понёсся галопом, следом поскакали воины его сотни. Турки повернули назад. Скоро всадники скрылись за поворотом. Всеволод остальным приказал спешиться и залечь на возвышенности вдоль дороги.
Ждать пришлось недолго. Из-за скалы один за другим стали выскакивать византийские всадники, вслед за ними показались турки. Слышались крики, топот копыт, ржание коней и глухие удары мечей, клубы пыли поднимались над лавиной всадников. «Давайте поближе, поближе, ещё чуть-чуть!» — шептал про себя Всеволод, чувствуя, как азарт предстоящего боя уже начинал овладевать им. Он старался глубже вжаться в лужайку, но ему всё равно думалось, что он лежит на виду и турки его обязательно заметят и повернут назад.
