Наутро Андроник пригласил его в свои апартаменты для беседы.

   — Как поживает императорский двор? — щуря хитрые глаза, спрашивал стратиг.

   — Император и императрицы пребывают в полном здравии, — сдержанно отвечал Всеволод, не зная, в какую сторону повернётся разговор.

   — И какие новости обсуждает сейчас столица?

   — Поход в Италию.

   — Чем же он закончился?

   — Побили нас норманны.

   — Вероятно, очень недовольны императором? — И острый взгляд Ватаца впился в лицо Всеволода.

   — Есть и такое.

   — А если поподробнее?

   — Да как сказать...

   — Меня не бойся. Твой дед в письме делится соображениями относительно дальнейшей судьбы императора и просит моей поддержки. Но для этого мне надо знать настроение в войске и обществе. Я живу далеко от Константинополя, мне неизвестно, как думают жители столицы. Вот ты мне поведай.

   — Я знаю только одно, что воины раньше после поражений кивали на небесные силы, а сейчас прямо винят императора. Что говорят в городе, я не знаю, потому что только прибыл на корабле из похода.

   — Могу добавить, что политика Мануила гибельна для нас, жителей восточных фемов. Постоянно нападают отряды турок, грабят и разоряют наш край, уводят в плен крестьян. У нас целые волости становятся пустынными после их набегов. Но и это ещё полбеды. Землю у нас обрабатывают крепостные крестьяне. А турки объявляют их свободными, да вдобавок уменьшают подати. Вот простой люд не только не оказывает им сопротивления, а, наоборот, приветствует захватчиков и оказывает им помощь. Мануилу надо срочно менять свою политику, строить крепости на границе, создавать оборонительные линии, защищать наши восточные рубежи. Мы и так отдали больше половины Малой Азии. Если император по-прежнему будет стремиться восстанавливать Римскую империю, то турки скоро окажутся под стенами Константинополя!

Всю обратную дорогу думал Всеволод над беседой с Андроником Ватацом. Вот, значит, что задумал его дед Константин, ни больше ни меньше как свержение императора Мануила с престола, а он, Всеволод, оказался в центре правительственного заговора! В один миг встал на краю пропасти, рискуя жизнью. В любую минуту его голова может слететь с плеч. А может, наоборот, войдёт он в число самых близких из окружения нового императора... Вся история Византии — это цепь бесконечных государственных переворотов. Престол в империи не передавался по наследству старшему сыну, как это было принято в соседних странах, а император сам назначал себе наследника. Императором делало не рождение, а «божественное избрание». Поэтому из 107 византийских самодержцев только 47 умерли своей смертью или скончались в боях; остальные были либо убиты, либо отреклись от престола. Многие претенденты на престол заканчивали свои дни в тюрьме, в одиночном заточении, перед этим пройдя через пытки, включая ослепление, усекновение языка или носа, а то и ещё более страшные муки. Низложенный принц, которому позволялось навсегда уйти в монастырь, стать монахом и провести остаток жизни в молитве, считался счастливчиком.

Кого же намечается возвести на престол? Неплохо бы иметь императором деда! Тогда бы Всеволод встал в первый ряд сановников при троне, он бы ехал возле него при торжественных процессиях по улицам Константинополя, ему отвели бы место в ложе на ипподроме. Он женился бы на Виринее, и ни один из окружения не посмел упрекнуть её в низком происхождении. Он бы забрал всю её семью во дворец и посадил на какой-нибудь пост. Чиновничья иерархия насчитывала 60 должностей, уж какие-нибудь — пусть не очень высокие — он добился бы для них...

Дед прочитал послание Андроника Ватаца и внимательно выслушал всё, что передал ему на словах Всеволод. Спросил, усмехнувшись:

   — Ну что, смекнул, в какое дело я тебя впутал?

Всеволод в ответ кивнул головой.

   — Не струсишь?

   — Во мне не сомневайся.

   — Людей привлекаю самых надёжных, каждый рискует головой, знает, на что идёт.

Потом, помолчав, добавил:

   — И вот ещё что. Сейчас иди отдыхать, а завтра утром отправишься к стратигу Фракии, отвезёшь моё послание.

   — Дед, может, днём попозже? — попросил Всеволод, рассчитывая успеть сходить к Виринее.

   — Время не терпит. Потом отдохнёшь.

Когда выходил, лицом к лицу столкнулся с Евстафией. С того пира в императорском дворце они не встречались. Она по-театральному широко открыла глаза, отшатнулась:

   — Ты?

Он решил соответственно подыграть. Вздохнул:

   — Представь...

Она продолжала, внимательно разглядывая, смотреть ему в лицо:

   — Ты... не забыл меня?

   — Нет.

   — А я всё время вспоминаю... с того вечера...

Она говорила низким голосом, с придыханием, точно актриса из спектакля.

Они пошли рядом по вымощенной плитками дорожке, обсаженной ровно подрезанным кустарником.

   — Ты весь в пыли. Вернулся с задания?

   — Наше дело военное.

   — А я знала, что встречу тебя. Вышла сегодня из дворца и была уверена в этом.

   — Я тоже.

   — Это правда?

   — Я думал о тебе, — соврал он.

Она приблизилась к нему, взяла за полу кафтана:

   — Мы встретимся?

   — Да. Но после того, как я вернусь из новой поездки.

   — Я буду ждать.

Она снова долго смотрела ему в лицо, потом медленно повернулась и удалилась во дворец.

Стратигом Фракии оказался молодой, не более тридцати лет, энергичный мужчина по имени Андрей. Неизвестно почему, но он очень обрадовался приезду Всеволода. Мельком пробежав глазами послание Константина, стратиг повёл его в залу, где вовсю шло пиршество.

   — А это Даниил, — громогласно объявил он всем присутствующим. — Послан ко мне самим императором. Слава императору!

   — Слава! Слава! Слава! — прокричали гости.

Тут же он стал угощать Всеволода вином и пивом и напоил до такой степени, что тот еле до кровати дошёл. Утром поднял ни свет ни заря и утащил на охоту. Целую неделю бродили они по горам и ущельям, выискивая добычу. Андрей содержал большую свиту охотников из вольных людей и рабов, псарей, следопытов и сокольничих. Преследуя животных и дичь, они выпускали не только собак, но и гепардов, созывая их костяными охотничьими рожками. Жертву убивали стрелами, копьями или с помощью кречетов и сапсанов, к ногам которых привязывали колокольчики. Андрей особенно гордился псами индийской породы за их тонкий нюх. По вечерам разбивался лагерь, зажигались костры, на которых готовились всевозможные кушанья, в изобилии было вино. Командовал всем сам стратиг. Пышное одеяние, в котором он был во дворце, было сменено им на простое охотницкое — короткая туника и островерхая шапка, при нём всегда были лук со стрелами, кнут, топорик и сеть.

Прощаясь, он сказал Всеволоду:

   — Передай стратигу Константину, что явлюсь по первому его зову. А коли не позовёт, то продолжу охотиться.

К удивлению Всеволода, дед был доволен ответом Андрея.

   — Теперь можешь быть свободным, — проводил он Всеволода. — Отдыхай, пока не позову.

На другой день Всеволод отправился к дому Виринеи. Он соскучился по ней неимоверно, она часто снилась ему. Он заготовил слова, которые скажет при встрече. Произнесёт он их таким убедительным тоном, что она поверит ему и у неё не хватит сил отказаться. В кармане он нёс золотое колечко, которое наденет ей на палец — знак серьёзности его намерений.

Возле дома бегали ребятишки. Они сказали, что в избе никого нет, а отец находится в гончарной мастерской.

Сепеос сидел за гончарным кругом и выводил из маслянисто блестевшей глины чашку. Он был так занят своим делом, что не услышал приближения Всеволода.

Всеволод поздоровался, Сепеос остановил круг, взглянул на него мельком, через плечо. Кивнул головой в ответ.

   — Я к Виринее пришёл, — сказал Всеволод.

   — К Виренее — это хорошо, — неторопливо ответил Сепеос. — Только нет её.

   — Я подожду, — покорно сказал Всеволод.