Владыка вытер рот рукавом своей рубашки и бросил короткий взгляд на окно. То мгновенно распахнулось, впуская в комнату холодный осенний ветер и развеивая отвратительный запах паленой плоти.

Каэлин перевел взгляд на сидевшего на постели мужчину, ошеломленного всем произошедшим.

— Это была моя соседка… — только и смог пробормотать Шейд.

— У меня был очень плохой день! — прорычал Каэлин, делая шаг к кровати, и мужчина невольно вжался спиной в изголовье кровати, глядя на него во все глаза. — Как ты посмел спать с этим кормом?! Я тебя сейчас с потрохами сожру, глупый малыш-ш-ш… — От зашкаливающей ярости Каэлин даже начал шипеть.

Шейд лишь удивленно моргнул и перевел взгляд на обугленный ковер, где только что лежало тело. Шок постепенно уступал место здравомыслию. В его квартире находился вампир, который только что кокнул его соседку. Теперь он убедился в правдивости слов Каэлина о том, что он вампир. Он только-только начал отходить после того случая на складе неделю назад, и вот он… снова появился! Похоже, он еще и псих немножко… Ревнивый псих? С психами надо во всем соглашаться. Шейд постарался взять себя в руки.

— Послушай… Каэлин. — Он медленно поднял ладони вверх, не желая раздражать вампира резкими движениями. — Это не то, что ты думаешь, честное слово, — глядя ему прямо в глаза, произнес он.

В голове крутилась лишь одна мысль: «Отвлекающий маневр, отвлекающий маневр…», но чем дольше Шейд смотрел в холодные серые глаза, тем сильнее мутилось его сознание, а тело охватывала какая-то расслабленность.

Вампир остановился у изножья кровати, скрестив руки на груди. На воротничке его черной рубашки темнели мокрые пятна от крови убитой девушки, но совершенно внезапно все произошедшее только что вдруг потеряло значение и отодвинулось на задний план. Шейд не мог сосредоточиться ни на одной мысли — водоворот серебра и пасмурного осеннего неба в глазах Каэлина затягивал его все глубже. И даже то, что он сейчас оправдывается перед каким-то кровопийцей за дружескую ночь, проведенную со своей соседкой Нэнси, с которой он — честное слово! — не занимался сексом, не казалось ему теперь ненормальным и иррациональным. Как будто так и должно быть.

— Ну давай, объясни мне, конфетка. У тебя есть тридцать секунд.

— Это просто моя соседка, — делая паузы после каждого слова, начал объяснять он. — Мы не спали. Ты же… ты можешь понять, что я говорю правду?

— Я уже знаю, что ты говоришь правду, — сверля его испытывающим взглядом, произнес Каэлин.

— Но ты уже убил ее!

— Ох, подумать только, какая жалость! Я читаю твои мысли, вы славно провели вечер. Она тебя откровенно клеила.

— Блять… Каэлин, ты…

— Я?

Шейд вздохнул, запуская пятерню в свои серые волосы.

— Это похоже на ревность, но, черт возьми, мы ведь едва знакомы! Вампиры всегда настолько ревнивые?

— Не знаю, как другие, а я собственник, — рыкнул Каэлин. — И если я еще раз увижу возле тебя хоть одну курицу, то буду живьем сжигать ее медленно и долго и не стану милосердно убивать перед этим, как сегодня. И обещаю, ты насладишься этим зрелищем в полной мере.

— Каэлин, это ненормально, ты понимаешь?!

— Не истери, сладкий. Бесполезно объяснять мне, что нормально, а что нет. Все, что я делаю — я делаю, потому что хочу. А если я хочу, значит, не имеет значения, нормально это или нет.

— Ты псих.

— Поднимайся с постели.

— Зачем?

— Чтобы принять душ, разумеется, Шейд, — осклабился Каэлин. — От тебя несет этой падалью.

— Точно ненормальный… — пробормотал мужчина, выбираясь из постели с той стороны, с которой можно было сразу добраться до ванной, не приближаясь при этом к вампиру.

Он старательно обошел пятно на ковре и скрылся за дверью, чувствуя себя так, словно все происходящее — сон.

— У тебя пять минут, — вслед ему донесся надменный приказ.

— И откуда этот псих взялся на мою голову? — пробормотал мужчина, включая воду и забираясь под душ.

Этот вампирюга сжег его соседку одним взглядом! Просто сжег! Такого просто не может быть, это невероятно. Точно, он просто спит…

Когда он вышел из ванной комнаты, то обнаружил вампира в зале. Тот разглядывал фотографии его родителей на полке. По коже пробежали мурашки, и Шейд постарался отвлечь этого опасного психопата. Не хватало еще, чтобы он наведался к его родителям, ведь узнал же он каким-то образом, где живет и работает сам Шейд, да еще и пробрался в его квартиру!

— Послушай, Каэлин… Я хочу сказать, что…

— Я знаю, что ты хочешь мне сказать. — Каэлин повернулся к нему. — Но избавь меня от ваших долгих расшаркиваний и копошений в мозгах. Все, что тебе надо уяснить — ты мой. Остальное неважно.

И сотой доли секунды не прошло, как вампир оказался рядом с ним почти вплотную. Мужчина вздрогнул, едва не отшатнувшись, и поежился. От бессмертного веяло холодом.

— И я тебе это сейчас докажу, — шепнул Каэлин, клыкасто улыбаясь.

Шейд и глазом моргнуть не успел, как обнаружил себя опрокинутым на диван. Вампир нависал над ним, глаза цвета стали смотрели внимательно и почти мягко. Он снова очаровывал его. У Шейда просто не было сил сопротивляться гипнотической силе балансира, впрочем, как и шансов. Он снова ощутил во всем теле нереальную расслабленность, даже истому. А когда Каэлин наклонился и провел языком по влажной после душа коже от ключиц до подбородка, смертный и вовсе мелко задрожал. Приятно, черт подери. Безумно!

Он сам запрокинул голову, позволяя прохладному языку выписывать узоры на его шее. Знание того, что в любой момент острые длинные иглы могут вонзиться в кожу, только усиливало наслаждение и заставляло адреналин разливаться в крови. Вампир чуял этот запах — запах возбуждения от того, что Шейд был на волосок от гибели. Осознание опасности придавало его удовольствию особый пикантный аромат: в крови появились новые феромоны, те самые, что заставляют людей совершать глупые поступки и бросаться в крайности. И это будило в Каэлине древнего хищника. Ничей аромат его так не возбуждал.

Смертный, как ни странно, при всем при этом не боялся его. Он так же, как и сам Каэлин, наслаждался происходящим, подставляя шею под мягкие, почти безболезненные укусы. И все же упрямая конфетка продолжал шептать, даже через марево возбуждения, пелену наслаждения, затуманившую сознание обоих:

— Что ты делаешь? Черт бы тебя побрал, сумасшедший, прекрати, Каэлин… Что ты делаешь…

Само собой, Владыка не отвечал на такие глупые вопросы — на данный момент задача потруднее отнимала все его силы. Ему требовалось сосредоточиться на том, чтобы не выпустить иглы: реакция на возбуждающий, зовущий, искушающий и сладкий аромат горячей крови, находившейся так близко — стоило всего лишь вонзить иглы в шею чуть глубже — заставляла их удлиняться непроизвольно.

Рот набивался слюной, но Каэлин не собирался убивать свою новую игрушку так быстро. Он растягивал удовольствие, мучил самого себя, смакуя каждое прикосновение к ароматной коже, скользя языком по ключицам и груди мужчины, собирая прозрачные капли воды с затвердевших сосков. Шейд совсем потерял голову, хрипло, чувственно постанывая под ним, и эти едва слышные стоны будоражили Владыку не хуже зова его крови.

Он спускался поцелуями вдоль его тела, покрывая ими область живота, и Шейду это нравилось, судя по тому, как он запустил руки в его длинные волосы, наматывая их на кулак. Каэлин чуть оскалился, недовольный таким самоуправством. В любое другое время он, пожалуй, оторвал бы дерзкому мальчишке руки, но сейчас был готов позволить своей сладкой игрушке все что угодно. И то, с какой силой смертный тянул его за волосы, при этом хрипло шепча его имя, нравилось Каэлину. Очень нравилось.

Он приподнялся, и Шейду пришлось отпустить роскошный черный шелк его волос. Мужчина пропустил гладкие блестящие пряди сквозь пальцы, завороженный хищным огоньком в холодных глазах Каэлина. Вампир поднял руку, ухмыляясь так, что сладкая дрожь пробирала мужчину до самого паха, и демонстративно выпустил когти. Шейд шумно втянул в себя воздух, но не испугался. Послышался треск рвущейся ткани: словно загипнотизированный, он внимательно наблюдал за тем, как Каэлин тянет борозду по штанам вдоль его бедра до самого низа. Кончики его когтей лишь слегка задевали кожу, и снова чувство опасности захватывало дух; хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно — смотреть в темно-серые глаза, постепенно насыщавшиеся красным, дрожать под стройным, но таким сильным телом, быть захваченным в плен чарами вампира.